Волчий тотем - Жун Цзян

— Почему же Тэнгри не защищает этих ласковых, красивых и мирных животных, а постепенно занимает позицию жестоких убийц? Да, действительно, дзерены и вправду жалкие, а волки жестокие. Убивают, несмотря ни на что, и человека запросто могут разорвать на куски…

Лицо Билига внезапно изменилось. Чень Чжэнь осёкся: он решил, что глубоко задел душу старика, задел тотем степного народа. Но слов уже не вернёшь.

Старик уставился на Чень Чжэня и хрипло произнёс:

— А разве трава не живая? В степи трава — это одна большая жизнь, а все остальные — маленькие, даже волки и люди, маленькие жизни опираются на большую, и от этого зависит всё живое. Есть траву — это ещё большее зло, чем питаться мясом. Ты жалеешь антилоп, а траву тебе, значит, не жалко? У дзеренов четыре быстрые ноги, обычно они убегают, а догоняющие их волки от усталости харкают кровью. Дзерены, если их будет мучить жажда, могут убежать к реке и попить воды, а замёрзнут — поскачут на солнечный склон погреться. А трава? Хоть она и есть самая большая жизнь, но самая хрупкая. Её корни малы, а слой почвы тонок. Растёт в земле, каждый может наступить на неё, съесть, обгрызть, вытоптать. Моча одной лошади может сжечь большой участок травы. Если она растёт среди камней или на песке, там даже жалкого цветочка не распустится, не появится ни одного семени. В степи если и надо кого больше всех жалеть, так это траву. Монголы больше всего переживают за траву и степь. Дзерены убивают больше травы, чем сенокосилка, их стада изо всех сил грызут и жуют, её не это ли значит убивать живое? Если убить большую жизнь в степи, все малые жизни тоже погибнут! Дзерены творят бедствия, поэтому более страшны, чем волки. В степи бывает не только снежная стихия, но ещё и жёлтая. Когда приходит жёлтая стихия в виде дзеренов, то это ещё ужаснее.

Жидкие усы и бородка старика безостановочно тряслись, ещё сильнее, чем дрожала спасённая антилопа.

Чень Чжэнь был потрясён, каждое слово, произнесённое стариком, как барабанная дробь, проникала в сердце. Он понял, что степные народы умны не только в военном деле. По твёрдости и бесстрашию они намного превосходят земледельцев. К тому же их помыслы тоже были намного чище, чем у оседлых обывателей. Логика кочевников ухватила самую суть выражения «Не на жизнь, а на смерть», согласно которому на протяжении нескольких тысяч лет убивали и тех, кто ест мясо, и тех, кто питается травой. Только чтобы выжить. Слова старика задели его за живое. Чень Чжэню просто нечего было сказать в ответ. Всё, что он раньше считал важным, сейчас показалось ему совершенно незначительным. Чень Чжэнь волей-неволей признал, что сияющее Небо должно быть на стороне кочевников-скотоводов. То, что защищают степные народы, — это большая жизнь, жизнь степи и природы, а она более ценна, нежели человеческая жизнь. А земледельцы заботятся только о себе, им нет дела до всего остального. Чень Чжэнь часто думал об этом, и тогда душа его начинала болеть. Потом он вспомнил, как ещё в древности степные народы убивали земледельцев и всячески стремились превратить поля в пастбища[26]. Раньше Чень Чжэнь всегда считал, что кочевники — это отсталый, дикий народ, но после слов старика он понял, что нельзя использовать определение «дикий», давая оценку тому, чем живут народы степи. Если ум — это логические рассуждения, то земледельцы постоянно губят природу, занимая под пашню поля и удобряя истощающуюся землю. А разве это не ещё большая дикость? На Востоке и Западе все говорят, что земля — это мать человечества, но разве убийство матери можно считать цивилизацией?

Чуть дыша, Чень Чжэнь обратился к Билигу:

— Но тогда зачем, отец, вы только что сказали, что надо вытащить живых антилоп?

— Дзерены привлекают волков — когда они охотятся за ними, то не таскают наших коров, овец и лошадей. Дзерены для пастухов также являются дополнительным источником дохода, многие монголы благодаря этому поставили себе юрты, женились, обзавелись детьми. Половина монголов — охотники, без охоты они не мыслят своей жизни. Охотясь, монгол сохраняет жизнь степи. Вы, китайцы, многого не понимаете. Ты прочитал много книг, но в них столько неправды! Книги, написанные китайцами, передают лишь их взгляды на жизнь. Беда монголов в том, что они не умеют писать книги. Если ты сможешь стать «монголом», то напиши за нас книгу, это будет здорово, — вздохнул старик.

Чень Чжэнь кивнул. Вдруг он вспомнил, как в детстве читал много рассказов и историй, где большой серый волк почти всегда был глупым, жадным и злым, а лиса, наоборот, — находчивой, хитрой и милой. После того как Чень Чжэнь приехал в степь, он вдруг обнаружил, что на самом деле в природе нет более развитого и совершенного из диких животных, чем волк. Оказывается, книги тоже часто вводят людей в заблуждение, особенно детские.

Остальные лодки тоже постепенно возвращались. Из снежного озера наконец были спасены все живые антилопы. Образовав маленькое стадо, они все ушли в сторону гор.

— Эти дзерены теперь опытные, в следующий раз волкам их не поймать, — авторитетно заметил старик.

4

Тюрки были ветвью гуннов. Один вождь по имени Ашина основал государство, которое было разрушено и разорено соседним государством, жители были полностью уничтожены. Из его рода остался только десятилетний сын, солдаты по своей прихоти не стали убивать его, а отрубили ему ноги и бросили посреди болот и лугов, но одна волчица кормила его мясом и спасла его. Когда он вырос, волчица от него забеременела. Правитель государства услышал, что он ещё жив, снова послал людей убить его. Посланные встретили волчицу, хотели и её убить, но она убежала в горы, в горах была пещера… она скрылась там и жила, родила десять сыновей, когда они выросли большие, то женились, и у них родились дети, у каждого была своя фамилия, и среди них — один с фамилией Ашина.

Люди наконец-то смогли пойти получить подарки, преподнесённые им на Новый год волками. На снежном озере мороз всё крепчал, поверхность тоже всё больше твердела. Старик обратился к охотникам:

— Тэнгри торопит нас, давайте быстрее работайте.

Люди на снежном озере быстро разбежались по своим местам, работа закипела.

Старик взял Чень Чжэня с собой к одной средней величины снежной впадине и там остановился. Он сказал:

— Не надо искать слишком большую впадину, — если впадина слишком большая, то антилоп внутри очень много, от семи до десяти с лишним в одной куче, горячего воздуха от них достаточно, и снег внутри быстро замёрзнет так, что его не сдвинуть. Так много горячего воздуха собиралось там очень долгое время, животы антилоп уже были полны еды, кожа на животе тоже пропахла потом, так что часть мяса уже давно протухла. Сейчас  дзерены уже, можно считать, замёрзли, но замёрзшие они тоже довольно вонючие. Таких антилоп если принесёшь на закупочную станцию и за полцены не продашь, люди как посмотрят на кожу на животе, сразу будут предлагать цену как за второй сорт, дадут деньги только за кожу, а денег за мясо даже и части не будет. Зато полутухлых антилоп очень любят есть волки; об этих оставленных здесь антилопах волки степи Элунь будут помнить всю зиму. Поэтому мы лучше любимую волчью еду оставим им.

Старик лёг на ковёр и погрузил длинный деревянный шест с крюком в снежную впадину, она была глубиной больше двух метров. Он вдумчиво тыкал там шестом, немного погодя резко и сильно остановил его, а после этого сказал Чень Чжэню:

— Уже зацепил крюком одну, давай вместе вытаскивать наверх.

Они вдвоём с небольшими остановками стали вытягивать добычу по мере того, как вытаскивали, снег, осыпаясь, заполнял свободное пространство под антилопой, наконец, после продолжительных усилий, голова животного показалась над снежной впадиной. Железный крюк, хорошо зацепивший горло антилопы, нисколько не повредил её шкуру. Чень Чжэнь согнулся, обеими руками схватил голову дзерена и со всех сил вытащил антилопу весом двадцать пять—тридцать килограммов на войлочный ковёр. Она уже замёрзла и затвердела, кожа на животе не раздулась и не посинела; эта антилопа быстро умерла от лопнувшего мочевого пузыря.

— Это хорошая овца, первого сорта, её можно продать по самой высокой цене, — сказал старик и продолжил: — Там внутри ещё есть, ты пошарь крюком, когда нащупаешь, то резко дёргай, ни в коем случае не надо портить шкуру, а то её дёшево оценят.

Чень Чжэнь несколько раз — как положено — выразил кивком согласие, взял шест, погрузил его в снежную впадину, потихоньку стал щупать и обнаружил на дне, как ему показалось, двух дзеренов. Он потратил довольно много времени, прежде чем определил форму и расположение дзерена, затем медленно нащупал шею, дёрнул крюком и как будто зацепил. Наконец Чень Чжэнь из снежного степного озера выудил первую «большую рыбу» весом в двадцать пять—тридцать килограммов, к тому же это была такая охотничья добыча, которую не догонишь на быстрой лошади. Он возбуждённо закричал Ян Кэ: