Тайна пишущей машинки - Ханс Краузе

— Да—а, а мои родители и без нового ковра будут против, — заявил с сожалением Руди Марквард. — Мне не разрешают завести даже рыжего хомяка.

Антье Гербер не отставала от Хеди.

— Я не могу пожаловаться на своих, мои родители очень здравомыслящие люди. В особенности отец, он разрешает мне все. Если вы не возражаете, я бы взяла Нанте.

— Жаль, что у меня дома целый детский сад братишек и сестренок, — произнес с сожалением Даниель. — Я бы взял себе Тассо.

Руди Марквард щелкнул пальцами.

— Господа, у меня есть идея, чудесная идея. Тассо я мог бы определить к дяде. У него дом с большим садом. К тому же, мой дядя понимает собачий язык. Это я точно знаю. Его собственная собака только что околела.

— А отчего, не от заразной ли болезни?

— Ничего подобного, просто от старости. Лео стукнуло уже шестнадцать лет.

Вопрос о Тассо был решен. Осталась лишь Зента. Но никто из ребят больше не решился привести собаку домой.

Лутц провел рукой по взъерошенным волосам.

— Н—да… — все еще колебался он, но, наконец, объявил решение: — Тогда мне придется пожертвовать собой. Попытаюсь провести Зенту тайком в свой дом. Конечно, это будет не просто. Родители навряд ли обрадуются. Хотя они и прогрессивные люди, но тем не менее животных недолюбливают. Но деваться им некуда: если они не примут Зенту, им придется и меня выставить за дверь. Ну вот, самое главное мы, кажется, решили.

— Минуточку! — крикнула Хеди. — Мы кое о чем забыли. Как быть с Хольведе?

— А что, ей тоже нужно пристроить собаку?

— Не мелите чепуху. Нам надо решить, скажем ли мы ей о том, что помогаем бабушке Редлих, или нет? Я за то, чтобы наша учительница знала об этом.

Ребята раздумывали: сказать или не сказать? В конце концов они решили: «Конечно же, мы должны сказать. Завтра же утром. Иначе мы испортим с нею отношения. Она чувствительна, как альпийская фиалка».

Итак, обо всем переговорили, все выяснили. Хеди открыла собачью будку. Четверо временных собаководов знакомились со своими подопечными.

Нерешительное помахивание хвостами у четвероногих, легкое сердцебиение у двуногих. И если одни гладили, ласково трепали и похваливали, то другие в это время обнюхивали одежду своих новых хозяев. Наконец, взаимопонимание было достигнуто. Собаки позволили прикрепить поводки к своим ошейникам и послушно побрели к новому жилищу.

Лутц недооценил своих родителей. Не то чтобы при виде нового нахлебника старшие Хартвиги радостно воскликнули: «О, как чудесно, теперь у нас будет собака!» Нет, этого, конечно, не было. Но они неожиданно быстро примирились с появлением Зенты.

Повлияло ли то, что господин Хартвиг получил премию за свои кулинарные успехи в ресторане «Погребок у ратуши», или Лутц столь трогательно поведал историю бедной и одинокой госпожи Редлих, что категоричное «нет» прозвучало бы просто бессердечно?

Собственно, не все ли равно, что побудило родителей согласиться? Главное заключалось в том, что крупная, с темной шерстью овчарка могла остаться у них. Счастливый Лутц обнял своих родителей.

— За это можете ничего не дарить мне на день рождения и Рождество. — Он пытался взять реванш.

— Ну, ну, не так прытко, — охладил его пыл отец. — Подумай—ка лучше, чем ты будешь ежедневно кормить собаку.

— Это — мелочи! — Лутц подмигнул отцу. — Я знаком с лучшим шеф—поваром Европы. У него и буду брать кости и мясные обрезки.

Отец улыбнулся.

— Я не возражаю. Но не думай, что лучший шеф—повар Европы из—за того, чтобы набить собачье брюхо, станет урезать мясные порции гостей своего ресторана.

Зента знакомилась с квартирой, перебегала из одной комнаты в другую.

Госпожа Хартвиг внимательно смотрела на собаку.

— Прекрасное животное, — заключила она. — Надеюсь, что Зента не ожидает щенков. Что—то она подозрительно полновата.

— Да нет, это так кажется, — заверил Лутц. — Просто ты можешь убедиться, как хорошо бабушка Редлих кормила своих собак. Нет, нет, Зента безусловно не ждет щенков. Ее хозяйка обязательно обратила бы на это внимание.

— Будем надеяться. Иметь полдюжины щенков в нашей небольшой квартире мне бы не хотелось.

С появлением овчарки Миха забросил все свои игрушки.

— Зента, моя хорошая Зента, — непрестанно повторял карапуз. — Будь добра, иди сюда, моя хорошая Зента!

Он расточал нежность по отношению к собаке буквально на каждом шагу.

Госпожа Хартвиг уже не могла спокойно смотреть на это представление.

— Малыш, оставь собаку в покое, это просто ужасно. Марш в ванную комнату и хорошенько вымой руки. У собак часто бывают глисты.

Ползавший на коленях возле Зенты Миха с возмущением вскочил.

— Не—е, мамочка, это не так! Собаки бабушки Редлих очень чистые. Исключительно чистые. Как снаружи, так и внутри.

Но его протест не имел успеха. От мытья рук отвертеться не удалось.

Зента уловила момент и забралась в угол: она не любила возню и бестолковщину.

На следующее утро в школе юные владельцы собак обменивались первыми впечатлениями.

— Моя Зента ведет себя безукоризненно, — начал Лутц.

— А вот о Никсе я такого сказать не могу, — вступила в разговор Хеди. — Она не терпит одиночества. Половину ночи взвизгивала и скулила, пока я не взяла ее к себе в постель.

У Антье Гербер дела обстояли так же.

— Моя Нанте тоже постоянно взвизгивала и вела себя беспокойно. Очевидно, все у нас ей кажется чужим. Я не знаю, тоскуют ли собаки так же, как люди? Если судить по—нашему, то Нанте чувствует себя одинокой.

Сведения о поведении Тассо пока не поступили.

— Мой дядя очень обрадовался, очень, — заверил Руди Марквард.

На большой перемене госпожа Хольведе следила за порядком в школьном дворе. В этот момент можно было рассказать классному руководителю обо всем, что произошло за последнее время.

Учительница обычно редко хвалила учеников. Но сейчас она с одобрением смотрела на ребят. Их детективные увлечения здесь были ни при чем. На нее произвело впечатление то, что дети оказали реальную помощь старому и больному человеку.

— Полагаю, вы разрешите мне разделить ответственность за ваши добрые дела, — сказала она и попросила показать ей осиротевший садовый участок по Березовому проезду, 18. Ребята с радостью согласились.

Госпоже Хольведе сразу бросилось в глаза то, на что юные сыщики—любители до сих пор не обращали никакого внимания. Садовый участок и скромный домик пришли в упадок. Дорожки заросли травой, кусты смородины стояли неподстриженными, часть из них вообще засохла. Столбцы ограды покосились. Стены жилища обветшали. Крыша в некоторых местах прохудилась. Здесь нужны были прилежные руки.

— Как вы полагаете, не стоит ли нам провести классное собрание прямо тут, на лоне природы? — спросила учительница. — Естественно, с молотками, пилами, лопатами и другим необходимым инструментом в руках.

Все были «за». Хотя и не столь бурно, как если бы прозвучал призыв: «Вперед, перевернем весь город в поисках отравителя собак!» Конечно, работа в саду полезна во всех отношениях, в том числе и для здоровья, однако каких—либо приключений она не сулила. Но, что необходимо сделать, будет сделано. Бабушка Редлих порадуется, когда вернется из больницы домой. Она вряд ли узнает собственный участок.

Комиссар уголовной полиции Хартвиг отвел Хеди в сторонку.

— Все хорошо, все правильно, — зашептал он ей на ухо. — Дел здесь действительно предостаточно. Но я буду продолжать свое расследование во что бы то ни стало.

— А почему «твое расследование»? Ты должен был сказать «наше расследование», — поправила его Хеди.

На этот раз их поход прошел удачно. Наконец—то Лутц и Хеди застали девочку по имени Бербель Хайденрайх дома.

Бербель не особенно обрадовалась их вторжению: она выполняла домашние задания по физике, математике и биологии.

Хеди сослалась на Эрику Хазе, подружку Бербель. Это имя подействовало как волшебное слово. Бербель стала дружелюбнее.

— Ах, так Эрика послала вас ко мне?

— Да, по ее мнению, эта книжная закладка принадлежит тебе. Мы нашли ее в книге «Девочка из соседнего дома».

— Дай—ка я посмотрю. Действительно, это моя, но я о ней совершенно забыла. Большое спасибо. Однако этот кусочек ткани не стоит ваших хлопот.

— Не скажи, при некоторых обстоятельствах даже небольшой лоскуток может оказаться очень полезным, — возразил Лутц, совсем как умудренный опытом комиссар уголовной полиции.

— Ну, такие лоскутки я могу получить в любое время, — похвалилась ничего не подозревавшая Бербель. — У моей тетки есть еще такая ткань. Обрезки у нее остаются постоянно.

— А что, твоя тетка портниха?

— Нет, она работает в художественной мастерской и изготовляет кукол. Они просто великолепны, в них можно влюбиться. На улице Флориана Гайера есть магазин «Шкатулка», в его витрине выставлены куклы, которые мастерит моя тетя. Посмотрите — не пожалеете. Их можно сразу узнать по маленьким наклеечкам из золотой бумаги, на которых написано: «Кукла ручной работы. Изготовлена Шикеданц». Так зовут мою тетю. Маргарете Шикеданц.