Подземелья Лондона (СИ) - Блэйлок Джеймс

Тут до Бомонта дошло, что он слишком много говорит. Нечто в мистере Клингхаймере понуждало к этому.

— Я запамятовал половину того, что узнал в те годы, когда отец перешел на скотобойню, — сказал Бомонт в качестве защитной меры, но, еще не успев сомкнуть уста, понял, что это прозвучало фальшиво. Он бросил взгляд на округлое лицо мистера Клингхаймера, но не смог прочесть на нем ничего, как если бы смотрел на лик настенных часов.

— Понимаю, — сказал мистер Клингхаймер. — Ну что ж, вы счастливчик — и в том, что избавились от доктора Нарбондо, и в том, что пришли ко мне. Я слышал, что у вас есть экземпляр листовки, сделанной типографом.

Бомонт достал афишку из кармана пальто и протянул мистеру Клингхаймеру, а тот в ту же секунду извлек из кармашка жилета две десятифунтовые банкноты Английского банка и вручил Бомонту.

— Вы меня убедили, мистер Заундс, — сказал он, — хотя нам было бы полезнее узнать от вас, жив Нарбондо или мертв.

— Увы, сэр. Знай я наверняка, сказал бы. От всего сердца желаю ему оказаться мертвым, но желаньями пустой желудок не набьешь, как говаривал мой батюшка, когда стрелял свиней.

Бомонт упрятал банкноты во внутренний карман пальто. Мистер Клингхаймер явно хотел от него еще чего-то, в этом Бомонт был уверен. Но собирался ли он получить это силой или был готов заплатить? В хозяине кабинета чувствовалось что-то изломанное, фальшивое, как плачущий крокодил. Он словно все время носил маску, и Бомонт подумал о черном овале, который увидел сквозь темные очки. Ему доводилось встречать таких людей прежде — людей вроде Нарбондо, полных тьмы, — и он боялся их.

— Возможно, мы сможем продолжить наш бизнес, мистер Заундс, — наконец промолвил мистер Клингхаймер, пристально глядя в глаза Бомонту. — Я чрезвычайно желал бы знать более детально о тех путях, которыми путешествовал ваш отец, охотясь на свиней. Откуда он входил? В Хампстед-хите? Там, где Уэстберн поднимается возле Хайгейтских прудов? Наверное, возле старого пасторского дома? Если б вам пришлось отвести моих людей туда, где Нарбондо свалился в провал, вы вошли бы там?

Бомонт долго обдумывал вопрос, прежде чем ответить. Мистер Клингхаймер кое-что, без сомнения, знал. Врать не стоило.

— Не скажу «нет», ваша честь, но Хампстед вряд ли сгодится для спуска, все ж далековато расстояние. Лучше проход через Динс-корт, это ближе к месту, где доктора втянуло. Труп его или гниет сейчас внизу, или нет, если он не гниет, то и доктор тоже не мертв, если свиньи его не сожрали. Уж такие твари свиньи эти. Однако ворота Динс-корта наглухо заперты.

— Так случилось, что я знаю привратника, мистер Заундс. Запертые врата падут перед нами.

— И все же, — продолжал Бомонт, — человек, ищущий дорогу, если он оказался в туннеле Флита, сэр, — это все равно что любитель головоломок без справочника. Там железные лестницы и каменные камины для верного курса, будто вы спускаетесь в колодец, а кое-где слоями лежат черепа и сухие кости — так сказать, заплутавшие путешественники. Карты этих пределов нет — никаких, сколько мне известно, лишь то, что у меня в голове.

— Полностью убежден в этом, мистер Заундс.

— И тогда, понимаете, если доктор найдется и мы должны будем его вытащить, то через Хит, и никак иначе, и только после заката, когда все любопытные гуляющие улягутся в постельку, потому что нельзя вернуться через Динс-корт, волоча груз, — не с тамошними шахтами и лестницами.

— Воистину так. Обратное путешествие через Хит. Основательный план. Позвольте спросить вас о последней вещи, мистер Заундс. Можете считать, что это еще одна проверка, поэтому тщательно обдумайте свой ответ. Та-ак… под землей ведь абсолютно темно.

— В некоторых местах.

— Значит, вы брали с собой фонари — вы и ваш отец?

— Да, когда было нужно. Обычно были факелы.

— Но вам они были не всегда нужны? Почему это?

— Из-за жаб, сэр. Жабы-светляки. Мы охотились при свете жаб, ваша честь, потому что свет фонаря предупреждал бы свиней, что мы близко.

— Вы зовете их жабами, но, без сомнения, имеете в виду грибы. Поганки, если хотите. Пожалуйста, опишите их.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну да, гриб-моховик, поганка, блевушка… Такие, вроде здоровых огромных кровососов, если попадетесь. Побольше меня будут некоторые, особенно в самой глубине.

Мистер Клингхаймер кивнул и снова огладил бороду.

— А не попадались ли вам такие, как вы их называете, жабы величиной с меня?

— Ну да, пожалуй, если знаете, где смотреть, так временами их там целые леса. Такие толстые ножки, круглые шляпки наверху, на ней мужчина свободно усядется, если б только не запах — словно конское дерьмо, прошу прощения вашей чести.

— Вы меня поражаете, мистер Заундс. Маленький человек с огромным запасом весьма таинственных познаний. А вы сообщали об этих огромных грибах своему прежнему нанимателю?

— Нет, ваша честь. Он же не спрашивал.

— Ага! Тогда я рад, что спросил, и с удовольствием делаю вам предложение, которое, полагаю, вы не отринете. Еще двадцать фунтов, если вы покажете нам «целый лес этих жаб», как вы поэтично их назвали, получите завтра утром на рассвете, когда мы отправимся. Еще двадцать, если мы найдем тело Нарбондо. Сорок, если найдем его живым. Это куча денег, мистер Заундс, целая куча. Не знаю даже, как еще сказать. Если вы верно послужите мне завтра утром, то пройдете третью проверку и окажетесь перед новой сделкой. Можете перенести свои вещи из вашего жилья в Сэвен-Дайлз и избавиться навсегда от этого соседства. Очень надеюсь, что вам это подходит.

Бомонт приложил два пальца к шапке и отвесил поясной поклон.

— Это мне очень даже подходит, ваша честь, — сказал он.

Удача была с ним, как он и надеялся меньше часа назад, когда продавец картофеля дал ему афишку. Ведь он сможет исчезнуть из мира мистера Клингхаймера, если тот начнет играть нечестно, когда только захочет, сказал Бомонт себе, и сможет захлопнуть за собой дверь парой галлонов пороха.

VII

ФЕРМА «ГРЯДУЩЕЕ»

Камни старого дома, стоявшего посередине фермы почти сотню лет, отливали серо-синим. В сырую погоду прожилки синевы становились еще гуще, и стены начинали напоминать цветом яйцо малиновки. Некогда красную черепицу испещрили коричневые пятна. Сент-Ив, Элис и Матушка Ласвелл сидели в салоне на мягких стульях, глядя сквозь высокое французское окно на теплицу, внутри которой виднелись силуэты растений. Приятная погода бесповоротно ушла, небо затянули мрачные тучи.

Поблизости располагалась конюшня с голландской дверью, верхняя половина которой была распахнута, и оттуда выглядывала довольная морда серого мула Неда Лудда, с любопытством озирающего великий мир снаружи. У двери стояла Клара Райт и ласково поглаживала животное по шее. Мул слыл поразительно разумным и к этому времени освоил азбуку до буквы «Т». Предполагалось, что вскоре, когда он освоит весь алфавит, его научат складывать слова — и все это под руководством Клары.

До отъезда на ферму «Грядущее» Матушка Ласвелл настояла на том, чтобы Сент-Ив открыл ей причину смерти Сары Райт, однако его рассказ скорее озадачил ее, нежели добавил ясности. Дыры в полу явно ее взволновали. Матушка заставила Лэнгдона описать увиденное в мельчайших деталях, а затем покачала головой и сказала: «Они не нашли». От пояснений она воздержалась, а Сент-Ив не стал расспрашивать, что именно не нашли эти «они» и откуда ей об этом известно. По прибытии на ферму Матушка Ласвелл сообщила печальное известие Кларе, ограничившись, правда, неизбежным минимумом, но та лишь кивнула. Она со всей очевидностью уже знала о смерти матери и даже обозначила Матушке Ласвелл точное время предшествующего дня, когда у нее возникло чувство, что Сара испустила последний вздох.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Матушка Ласвелл разлила чай по чашкам, раздала молоко и сахар, а затем уселась в свое кресло.

— Клара потеряла зрение в семь лет, — сказала она. — Вскоре после этого Сара выставила своего мужа, мерзавца Клемсона Райта, из дому. Это было… очень скверно. Он бил Сару, понимаете? И отбирал деньги, которые она отложила, — те, что она получила еще от своей матери. Хвала небу, он так и не вернулся. Клара перебралась сюда несколько месяцев спустя почти восемь лет назад.