Чужак в чужой стране - Роберт Хайнлайн

— Забудьте об этом, Марк. Он не будет судиться, — Бен уставился в пол, — Откуда мы можем знать, что это был Человек с Марса?

— Выбросьте это из головы, Бен.

— Чем это подтверждается? Мы видели человека более или менее подходящего возраста в больничной постели. Мы слышали Берквиста… а Берквист начал свою политическую деятельность, сочиняя всевозможные опровержения. Мы видели какого-то человека, претендующего на звание психиатра… а когда я попытался выяснить, где он обучался, меня оборвали. Мистер Кавендиш, вы видели что-нибудь, уверившее вас, что этот тип — Человек с Марса?

— В мою задачу не входит высказывать мнение, — медленно и с достоинством проговорил Кавендиш. — Я смотрю, я слушаю… вот и все.

— Простите.

— Вы удовлетворены моими профессиональными способностями?

— Что? Да, конечно. Спасибо, мистер Кавендиш.

— Спасибо вам, сэр. Очень интересное дело.

Старый джентльмен снял белый плащ, отличающий его от простых смертных. Он расслабился, и черты его лица стали мягче.

— Если бы я смог привести кого-нибудь из экипажа «Победителя», — никак не мог успокоиться Кэкстон, — я бы размотал это дело.

— Должен признаться, — заметил Кавендиш, — что я был удивлен одной вещью, о которой вы ничего не говорили.

— Да? Что я такое упустил?

— Мозоли.

— Мозоли?

— Конечно. Всю жизнь человека можно прочитать по его мозолям. Я однажды написал о них монографию в «Журнал для Свидетелей». Этот молодой Человек с Марса, поскольку он никогда не носил нашу обувь и вырос при тяготении в одну треть земного, мог бы продемонстрировать нам мозоли, не соответствующие условиям, в которых он жил.

— Проклятье! Мистер Кавендиш, почему вы не предупредили нас?

— Сэр! — Старый джентльмен выпрямился, и ноздри его затрепетали. — Я Беспристрастный Свидетель, сэр. Лицо незаинтересованное.

— Простите, — Кэкстон наморщил лоб. — Давайте вернемся. Мы взглянем на его ноги… или я разнесу эту чертову больницу!

— Вы должны найти себе другого Свидетеля… по причине моего неосмотрительного вмешательства.

— М-м… пожалуй, — протянул Кэкстон.

— Успокойтесь, Бен, — посоветовал Фрисби. — Вы копнули достаточно глубоко. Лично я убежден, что это был Человек с Марса.

Кэкстон развез их по домам и приказал такси повиснуть в воздухе. Ему многое надо было обдумать.

Он пришел один раз… с адвокатом и Беспристрастным Свидетелем. Требовать разговора с Человеком с Марса второй раз заодно и то же утро было бессмысленно: у них найдется тысяча поводов отказать. Но если он повернет назад, с работой на «Пост» ничего не выйдет. Он должен пробиться.

Но как? Что ж, он знал, где находится предполагаемый Человек с Марса. Проникнуть туда под видом электрика? Слишком примитивно; он не сможет пройти дальше «доктора Тэннера».

Действительно ли этот Тэннер доктор? Медики обычно сторонятся всякой деятельности, противоречащей их кодексу. Взять корабельного врача Нельсона… он умыл руки только из-за того…

Постой! Доктор Нельсон может сказать, впрямь ли этот парень Человек с Марса, не разглядывая его мозоли.

Кэкстон попытался связаться с Нельсоном через свой офис, поскольку не знал его адреса. Помощник Бена, Осберт Килгаллен, тоже не знал его, но картотека «Пост» на известных людей отослала их в «Нью Мэйфлауэр». Через несколько минут Кэкстон уже разговаривал с Нельсоном.

Доктор Нельсон не смотрел эту передачу. Да, он слышал о ней; нет, у него нет повода думать, что была подставка. Знает ли доктор Нельсон о том, что была попытка заставить Смита отказаться от своих прав, вытекающих из прецедента Ларкина? Нет, и ему не интересно, так ли это на самом деле; просто нелепо говорить о том, будто кто-то «владеет» Марсом; Марс принадлежит марсианам. Вот как? Тогда давайте предположим, чисто теоретически, доктор, что кто-то пытается…

Доктор Нельсон выключил видео. Когда Кэкстон попытался дозвониться до него снова, механический голос объявил:

— Абонент временно отсутствует. Если вы хотите что-либо записать…

Кэкстон выпалил не очень умное предположение относительно происхождения доктора Нельсона и отключился. То, что он сделал потом, было ничуть не умнее: он позвонил в Правительственный Дворец и потребовал разговора с Генеральным Секретарем.

За годы репортерской работы, шныряя тут и там, Кэкстон пришел к одному выводу: очень часто тайну можно раскрыть, если заявиться на самый верх и сделать свое присутствие там невыносимым для окружающих.

Он, конечно, знал, что крутить тигру хвост довольно опасно; он понимал психопатологию высшей власти куда лучше, чем Джил Бодмен… и, тем не менее, вел себя так, словно имел дело с совершенно иными силами, добрыми и миролюбивыми.

Он забыл простую вещь: не стоило так открыто, из такси, звонить во дворец.

Кэкстон переговорил с полудюжиной чиновников без полномочий, причем делался все агрессивнее с каждым разговором. Он был так поглощен этим делом, что не заметил, как такси медленно двинулось с места.

Когда он это заметил, было уже слишком поздно — машина отказывалась выполнять приказы. Кэкстон с горечью осознал, что сдуру попался в ловушку, которой избежал бы любой уличный хулиган: его разговор был перехвачен, по нему было засечено такси, и его кибер-пилот теперь подчиняется приказам, передаваемым на частоте, используемой полицией. Он был похищен — аккуратно, без шума, без крика. Он попытался связаться с адвокатом.

Он все еще пытался это сделать, когда такси опустилось в каком-то дворе, где стены начисто отсекли сигнал. Он попытался выбраться, обнаружил, что дверца не поддается, и страшно удивился, ощутив, что теряет сознание…

Глава 8

Джил уверяла себя, что Бен, по-видимому, напал на какой-то другой след и позабыл дать ей знать об этом. Но ей в это не верилось. Бен был обязан своим успехом тому, что всегда помнил обо всех днях рождения, и скорее позволил бы себе не заплатить карточный долг, чем забыть о приглашении на чаепитие. Куда бы он ни отправился, как бы ни был занят, он мог — он должен был! — потратить две минуты на то, чтобы дать знать о себе.

Он должен был сказать ей хоть слово. В обед она позвонила в его офис и переговорила с Осбертом Килгалленом.

Тот лишь снова повторил, что Бен не оставил для нее никакого сообщения и что ничего не произошло со времени ее предыдущего звонка.

— Он не говорил, когда вернется?

— Нет. Но мы держим свободную колонку на тот случай, если что-то прояснится.

— Так… а откуда он звонил вам? Или я суюсь не в свое дело?

— Вовсе нет, мисс Бодмен. Он не звонил, это была открытка, отправленная из «Комнат Паоли» в Филадельфии.

Джил пришлось удовольствоваться этим. Она отправилась в буфет медсестер, взяла обед, села за столик и уставилась в тарелку. Она твердила себе, что это не тот случай, про который говорил Бен. Пока нельзя сказать, что все пошло не так или что она влюбилась в подлеца…

— Эй, Бодмен! Не спи!

Джил подняла голову и увидела Молли Уиллрайт, заведующую диетической кухней.

— Извини, задумалась.

— Я спрашивала: с каких это пор в вашем крыле держат в люксах тех, кто не может платить за лечение?

— У нас такого нет.

— А разве К-12 не на вашем этаже?

— К-12? Там лежит богатая старуха, такая богатая, что способна заплатить доктору, чтобы он следил за каждым ее вздохом.

— Гм! Она, должно быть, разбогатела сразу и вдруг. Последние полтора года она лежала в бесплатном отделении гериатрии.

— Нет, ты ошибаешься.

— Только не я… У нас на кухне ошибаться нельзя. У нее довольно сложный рацион… довольно жирная диета и длинный перечень противопоказаний плюс лекарства, о которых она не должна знать. Поверь, дорогая, рацион больного порой так же индивидуален, как отпечатки пальцев, — мисс Уиллрайт поднялась. — Ну, я побежала, птенчик.

— О чем это болтала Молли? — поинтересовалась сестра, сидящая за соседним столиком.

— Да так. Она ошиблась. — Джил подумала, что можно найти Человека с Марса, проверив диетические кухни, но тут же выбросила эту мысль из головы: потребовалось бы несколько дней, чтобы обойти их все.

В давние времена, когда еще случались войны, Бетесда была морским госпиталем, громадным уже тогда. Впоследствии госпиталь был передан обществу «Богатство, Воспитание и Благополучие» и расширился еще больше. Сейчас он принадлежал Федерации и был небольшим городком.

Однако в случае с миссис Бэнкерстон все же было что-то странное. Бетесда принимала всех больных: частных, бесплатных и правительственных; этаж, на котором работала Джил, предназначался, в основном, для привилегированных больных, в его палаты помещали сенаторов и высокопоставленных чиновников. Частных лиц сюда не клали.