На все есть дедлайны! - Александр Гриценко

– А газеты писали, что в бюджете Пермского края заложена строка на раскрутку Алексея Иванова…

– Более того, вся экономика Пермского края работает на мой промоушен. Все издания «Азбуки», АСТ и ВАГРИУСа проплатили пермяки, всех журналистов, и вас тоже, купили – лишь бы писали про Иванова. Неужели вы верите в такую чушь? Однажды (точнее, в 2004 году) Пермское книжное издательство выпустило мой путеводитель по реке Чусовой и объявило конкурс среди региональных рекламных компаний на рекламу этой книги в регионе. В конкурсе приняло участие три или четыре компании. Бюджет выделял победителю около 3 тысяч долларов. Компания-победитель на эти деньги распечатала на ксероксе десяток листовок. Всё. Дальше журналисты раздули из мухи не слона даже, а диплодока.

– Три ваших произведения собираются экранизировать?

– Ваша информация устарела. У меня купили права на экранизацию уже четырёх моих романов – «Сердце Пармы», «Золото бунта», «Географ глобус пропил» и «Общага-на-Крови». Но в нынешних реалиях покупка прав вовсе не означает непременной экранизации. Может, ничего и не будет вовсе. По крайней мере, до сих пор ничего для запуска производства фильмов не делалось. Я уж и не очень-то верю в кино по своим произведениям.

– Что вы думаете о современном литературном процессе?

– Процесс идёт, и это главное. Вообще– то я не литературовед и не критик. Мне развитие российской литературы представляется следующим образом. На мой взгляд, современная отечественная литература, с тех пор как советская литература накрылась большим медным тазом, прожила уже два этапа, а сейчас начинается – а может быть, уже идёт – третий. Я, конечно, говорю условно, обобщая, отсекая частности, тонкости и нюансы, упрощая, но тем не менее… Первый этап был ознаменован тем, что литература занималась деструкцией, то есть разрушением и структурных основ литературы, и основ нравственности, скажем так. Естественно, лидером этого этапа был Владимир Сорокин. То, что осталось после этого этапа, в общем-то, не годилось ни на что другое, кроме некой виртуализации. Этой виртуализацией и занялась литература, сердцем которой был Виктор Пелевин. Третий этап начался с того, что деструктурированная и виртуализированная литература нуждалась в каком-то развитии, в обратном возрождении. Каким образом можно было её возрождать? Можно было начать всё с нуля, от критического реализма XIX века, а то и от Сумарокова с Капнистом, но это, в общем, глупость. Дважды в одну воду не войти, тем более в неё не войти трижды. Единственный способ возрождения, который мог быть применён в сегодняшних условиях, – это насытить ту самую виртуальную литературную действительность реальной плотью, реальной жизнью, реальной кровью. Мне кажется, именно сейчас этот процесс и идёт. «ЖД», «2017», «Даниэль Штайн» – все эти тексты лично для меня свидетельствуют о моей правоте. На которой, впрочем, я не настаиваю.

– Вы лауреат разных литературных наград, и поэтому мой вопрос не вполне корректен, но все же. Литературные премии – это подтверждение таланта или, как считают многие отлученные от них, награда «от своих своим»?

– Литературные премии бывают разные, не надо всё сваливать в одну кучу. Есть такие, есть и сякие. Каждая из них предназначена для своего круга авторов. Так и должно быть, потому что демократия – это разнообразие иерархий, а не доступ хоть кому хоть куда. Да, премии страдают «детскими болезнями левизны» – групповщиной и вкусовщиной, но это неизбежно, вопрос лишь в масштабах заболевания. Но лучше пусть будут такие премии, чем не будет никаких. Поскольку объективного подтверждения таланта быть не может (вспомните «Мензуру Зоили»), то премии можно воспринимать как угодно в зависимости от обстоятельств, личных и общественных. Лично мне премии интересны не как подтверждение таланта, а как повышение статуса.

– Что вы посоветуете молодым, мечтающим о литературных лаврах и гонорарах?

– Посоветую не мечтать о глупостях. За лаврами и гонорарами – на «Фабрику звёзд», в телеящик и в шоу-бизнес. А в литературу идут потому, что не могут не идти. Можно представить себе старика, который всю жизнь пишет романы, не опубликовав ни строчки (пусть даже он и графоман, но ведь не всегда же так). Но невозможно представить себе старушку, которая всю жизнь поёт шлягеры и кривляется одна в пустой комнате (ситуацию маразма мы не рассматриваем). Если сознание человека устроено так, что он весь мир видит как текст, то это писатель. А если для человека написанный текст – путь к чековой книжке, то лучше избрать более лёгкую дорогу к достатку. В жажде лавров и гонораров нет ничего плохого, это нормальное честолюбие (в основном – юношеское). Изъян – в неадекватности средств. На танке гонках «Формулы-1» не победишь. Авторством даже очень популярных романов не соберёшь стадион орущих фанатов и не выбьешься в топ-лист журнала «Форбс».

Писатель – это профессия, но в неё идут по призванию, а не по глупости.