По лезвию бритвы - Дэниел Полански

Селия по привычке нервно покусывала нижнюю губу. Хотя бы что-то сохранилось в ней со времен нашего детства.

— Я поставлю свечку Прачете с тем, чтобы она даровала утешение семье девочки, и еще одну — Лизбен, чтобы помогла ее душе отыскать путь домой. Но, признаться, не пойму, какое тебе до этого дело. Предоставь расследование Короне.

— Знаешь, Селия, звучит так, будто это сказал я.

Смутившись от стыда, она снова залилась краской.

Я подошел к высокому буйноцветущему растению, привезенному из какого-то дальнего уголка земли. Его аромат был тяжел и приторно-сладок.

— Ты счастлива здесь, следуя заветам Учителя?

— Мне никогда не достичь его мастерства, я не смогу овладеть Искусством так же виртуозно, как он. Но быть преемницей Журавля — это высокая честь. Я учусь день и ночь, чтобы стать достойной такой привилегии.

— Метишь на его место?

— Конечно же нет. Никто не смог бы занять место Учителя. Но ведь и он не вечен. Кто-то должен продолжать его дело. Учитель осознает это, и отчасти поэтому меня повышают в звании. — Она приподняла подбородок — самоуверенность, граничащая с властностью. — Когда придет время, я буду готова защитить жителей Низкого города.

— Одна в этой башне? Похоже на затворничество. Возраст Журавля перевалил за половину, когда он уединился здесь.

— Способность к самопожертвованию — часть ответственности.

— Что насчет твоей службы в Министерстве магии? — поинтересовался я, намекая на пост, который она занимала в то время, когда я виделся с ней в последний раз. — Помнится, место тебе очень нравилось.

— Я поняла, что имею более высокие цели и не желаю провести остаток дней в конторе, перекладывая бумажки с одного стола на другой и пререкаясь с невеждами и бюрократами. — Ее взгляд стал ледяным, являя досадный контраст нежности, с которой она смотрела на меня прежде. — Ты знал бы больше о моих целях, если бы последние пять лет не избегал встреч со мной.

С этим было трудно поспорить. Я снова повернулся к цветам.

Гнев Селии испарился, и через мгновение она опять повеселела.

— Хватит об этом. Впереди у нас еще столько лет, чтобы все наверстать. Чем теперь занимаешься? Как поживает Адольфус?

Продолжение разговора никому из нас не сулило ничего хорошего.

— Был рад повидать тебя. Приятно узнать, что ты все еще присматриваешь за Учителем. И то, что он все еще заботится о тебе.

Селия блеснула улыбкой.

— Так ты придешь завтра? Приходи на обед. Мы накроем для тебя, как в прежние времена.

Я щелкнул пальцем по лепестку цветка, на который долго смотрел, и крошечные частички пыльцы разлетелись по воздуху.

— Прощай, Селия. Будь благополучна и счастлива.

Я ушел прежде, чем она успела ответить. Я мчался вниз к подножию лестницы, почти не чувствуя под собой ног, одним рывком отворил входную дверь башни и выскочил в сумрак раннего вечера.

Пробежав полквартала от площади Торжества, я прислонился к стене в переулке и нащупал в кармане пузырек амброзии. У меня обессилели руки, и я испугался, что не сумею вытащить пробку. Хотя и с трудом, но мне это все-таки удалось, и я быстро поднес горлышко к носу. Долгий, глубокий вдох, еще один.

Нетвердой походкой я возвращался в трактир «Пьяный граф» и мог бы стать легкой жертвой любого грабителя, который отважился бы напасть на меня, окажись он на моем пути. Но грабители мне не встретились. Я шел в одиночестве.

7

Мальчишка сидел за столом напротив Адольфуса. По широкой улыбке и размашистым жестам гиганта я уже издали смог догадаться, что он рассказывает одну из своих полуправдивых историй.

— А лейтенант говорит: «С чего это ты взял, что восток в том направлении?» А тот отвечает: «Потому что или это утреннее солнце слепит мне глаза, или меня ослепило ваше сияние. И если бы я ослеп, то вам пришлось бы научиться пользоваться компасом», — Адольфус залился громким смехом, и его огромная физиономия скривилась в гримасу. — Можешь себе представить? Сказать такое перед всем батальоном! Лейтенант прямо и не знал, как быть: то ли наделать в штаны, то ли отдать его под трибунал!

— Эй, парень, — вмешался я. Воробей неспешно поднялся со стула, словно давая понять, что рассказ Адольфуса о нашей военной службе не пробудил в нем рвения к армейской дисциплине. — Насколько хорошо ты знаешь Кирен-город?

— Я найду дорогу везде, куда бы вы меня ни послали, — ответил мальчик.

— Пойдешь по Широкой улице мимо Фонтана Путников. С правой стороны от тебя будет кабак с вывеской в виде синего дракона. За прилавком увидишь жердяя с рожей, как у битого дурака. Скажешь ему, чтобы передал Лин Чи, что тебя прислал я. Вели также передать Лин Чи, что завтра я появлюсь на его территории. Скажи, что это не связано с торговлей. Скажи, что я сочту это за услугу. Он тебе ничего не скажет — эти люди не любят давать скорый ответ, — но этого и не потребуется. Просто передай на словах и возвращайся.

Воробей кивнул и скрылся за дверью.

— И принеси мне чего-нибудь поесть на обратном пути! — крикнул я мальчику вслед, надеясь, что он услышит меня. — Я повернулся к гиганту. — Прекрати рассказывать мальчишке военные истории. Незачем забивать ему голову небылицами.

— Небылицами! В той истории каждое слово — правда! Я даже помню, как ты ухмылялся, когда он уходил.

— Что стало с тем лейтенантом?

Улыбка слетела с лица Адольфуса.

— Он вскрыл себе вены на следующую ночь после того, как провел атаку на Ривес.

— Мы нашли его в лужи крови, когда он не явился к побудке, так что больше ни слова о добрых старых временах. Добрыми они не были даже наполовину.

Адольфус выкатил на меня свой единственный глаз и поднялся.

— Клянусь Перворожденным, ты не в настроении.

Он был недалек от истины.

— Сегодня выдался трудный день.

— Хватит дуться, давай-ка налью тебе пива.

Мы подошли к стойке, и Адольфус протянул мне плоскую бутыль эля. Я потягивал горький напиток, дожидаясь начала вечернего наплыва завсегдатаев нашего заведения.

— А мальчонка мне нравится, — вдруг произнес Адольфус, будто понял это только сейчас. — Ничего не пропускает, все видит, хотя держит язык за зубами. Как думаешь, где он спит?

— Полагаю, на улице. Уличные мальчишки имеют обыкновение жить там.

— He будь таким сентиментальным — на прилавке останутся пятна от слез.

— Ты хотя бы представляешь, сколько в Низком городе бездомных детей? И этот ничем не отличается от других. Он мне не родня. До вчерашнего вечера я вообще не знал о его существовании.

— Ты действительно так думаешь?