Каритас - Артём Корсаков

Ведь абсолютно ясно, что после свидания с Каритас, он дошёл до скамейки и там уснул. Но! Артём больше всего верил своим глазам и своему разуму, который чётко помнил каждое мгновение вчерашнего избиения. Схватившись за свой "разбитый" нос, понял, что тот абсолютно цел и невредим. Потом ощупал своё лицо точно так же как и асфальт, пытаясь найти хоть что-то необычное. Затем опять схватился за голову.

— С тобой всё в порядке, Артём? — голос принадлежал соседке сверху Евдокии Павловне, которая каждое утро с рассветом выходила погулять со своей старой собачкой, безумно похожей на хозяйку из-за ленивой походки и рассеянной неуклюжести.

Артём посмотрел на неё так, словно видел в первый раз, с недоумением и непониманием. Вдруг, разом пришёл в себя и слишком поспешно встал.

— Да, всё отлично, Евдокия Павловна, — улыбнулся он слишком неестественно и мертвецки бледный направился домой.

Войдя в квартиру, Артём наткнулся на проснувшегося Колю, который, увидев брата, начал игриво улыбаться и нелепо покачивать головой.

— Ой, наш Артёмка не ночевал дома. А где-е-е это он проводил время? — с протяжным "где" проговорил Коля. — Уж, не с Каритас ли ты…

— Нет! — отрезал Артём и посмотрел на брата таким взглядом, который не требовал разъяснений и споров. — Я спал у нас во дворе, на скамейке и не надо меня доставать, прошу!

Коля открыл было рот, но сказал только что-то про работу и опоздание абсолютно серьёзным голосом с легкой долей обиды и разочарования от того, что его шутки оказались, как всегда, не уместны.

В этот день Артём не пошёл на работу: долго думал о девушке по имени Каритас; долго думал о том, что с ним стали происходить непонятные вещи после встречи с ней; долго думал, кто она такая. И не нашёл ни одного нормального, адекватного ответа.

-

Глава третья: Правда, похожая на бред

Последующий месяц после первой встречи пролетел быстрее ветра. Артём и Каритас практически не расставались, стараясь наслаждаться каждой секундой, которую жизнь им подарила. Как только он снова увидел её улыбку: неповторимую, лучезарную, свойственную только ей, то совершенно забыл о парне, который его избил, тем более тот больше не попадался.

Со временем Артём стал замечать, что Каритас всё делает как-то неловко, точно никогда раньше с подобным не сталкивалась. Мало того, что она не умела пользоваться ни мобильным, ни обычным телефоном, так и в кино в первый раз сходила вместе с ним. Все ей было непривычно, в диковинку, а на шутливый вопрос: "где она жила до этого?" серьёзно отмалчивалась, стараясь сменить тему. О себе рассказывала мало и с неохотой, подбирая каждое слово и внимательно следя за реакцией на ответ. Да Артём особо не расспрашивал, пусть лучше сама всё расскажет, когда посчитает нужным.

В один из декабрьских дней, когда Артём, лёжа на диване, обнимал Каритас и нежно покусывал за ушко, недвусмысленно давая понять, чего хочет, на экране ноутбука шли заключительные минуты "Титаника" — те самые, над которыми во всём мире было пролито столько слёз, что хватило бы заполнить озеро Байкал, если бы его однажды осушили.

— Неужели он утонет? — с совершенно искренними слезами на глазах спросила Каритас.

— Э… — Артём сначала в недоумении посмотрел на неё, а затем, вспомнив её поведение, осторожно, но с небольшой долей иронии проговорил: — Только не говори мне, что ты и "Титаник" никогда не смотрела. Фильму почти десять лет. Его видели все.

Каритас на мгновение замялась, очевидно, подбирая слова, спешно вытерла свои слёзы, точно стыдилась их, и попыталась придать лицу серьёзное выражение:

— Нет, я смотрю его в первый раз. Ты мне веришь?

Артём взглянул в её опьяняющие глаза и нежно поцеловал в губы. Конечно же, он верил ей, откуда же ей знать про "Титаник", если она даже о существовании кино узнала только месяц назад. Его беспокоило другое: где она была всю свою жизнь: в деревне, до которой цивилизация дойдёт только в следующем тысячелетии?! Но что-то она не похожа на провинциалку, скорее на королеву, у ног которой стоят множество слуг. И как это связано с теми "наваждениями-кошмарами", которые ему привиделись. К сожалению, чем больше он узнавал Каритас, тем быстрее увеличивался огромный ком вопросов, которые вводили Артёма в ступор.

— Меня очень тронул фильм, хотя я понимаю, что это — вымысел, — печальным, но серьёзным голосом сказала Каритас, пытаясь не оставлять Артёма наедине со своими мыслями. — Вот если бы это произошло на самом деле и погибло бы полторы тысячи человек — это была бы действительно трагедия.

Артём слишком внезапно поднялся с дивана, что слегка испугало Каритас, подошел к окну и медленно произнёс таким голосом, будто у него что-то застряло в горле и мешало говорить:

— Либо ты очень хорошая актриса, либо последние лет сто жила на необитаемом острове. Знаешь, если ты врёшь мне, я очень сильно разозлюсь, ведь я откровенен с тобой. Ты не рассказываешь о себе ровным счётом ни-че-го. Я не знаю, кто твои родители, чем они занимаются, не знаю где ты жила, где училась, я практически ничего о тебе не знаю. Ты не обязана мне этого говорить, расскажешь тогда, когда посчитаешь нужным. Но всё же у меня создается впечатление, что ты скрываешь от меня нечто важное. Даже не знаю что думать… Ладно, я пошёл домой. Подумай, пожалуйста, о том насколько ты откровенна со мной. Ведь без доверия нет любви.

Артём, взбешённый откровенным молчанием и кажущимся безразличием Каритас, направился к двери. Ему надоело всё это представление, неизвестно почему разыгрывающееся перед ним и выставляющее его клоуном.

Каритас знала, что вечно скрывать правду просто невозможно и рано или поздно наступит момент рассказать всё. Дальше оттягивать его нельзя, ведь можно потерять Артёма навсегда.

— Я волшебница! — громко сказала Каритас совершенно естественно и непринуждённо, как будто она сказала "Меня зовут Каритас" или "Я девушка".

— Ага, ещё какая, — иронично согласился Артём, собираясь открыть входную дверь.

Внезапно сзади загорелось пламя, лизнув приятной теплотой его шею. Артём обернулся и не сразу понял, что происходит в действительности: сначала он увидел пылающий огонь, а за ним — Каритас. Затем до него медленно дошло, что огонь горит прямо в воздухе, сам по себе, а ещё точнее — на руках его возлюбленной. После этого он зажмурил глаза, приводя мысли в порядок, и медленно открыл их снова: перед ним стояла Каритас с таким видом отвращения и недовольства, словно показывала свой самый большой недостаток, которого безумно стыдилась. Она опустила голову, протянув руки вперёд ладонями вверх, на которых плясало ярко-оранжевое пламя с голубым основанием, при этом никакого дыма не было, как лишнего атрибута на этой "картине". От пламени исходило приятное тепло, которое ничуть не обжигало. Артём поднёс руку к огню, намереваясь схватить его, но затем отдёрнул её.