Рок - Б. Седов

Но я все- таки чувствовал, как у меня что-то отняли.

Что- то, по праву мне принадлежащее. Что-то, без чего я вполне могу жить и проживу, будьте уверены, но…

За прибрежными скалами, как раз там, где был вход в пещеру, мощно взревывали моторы какой-то строительно-разрушительной техники, и каждый их звук отдавался в моем мозгу, как шорох земли, сыплющейся на крышку гроба, в котором лежала моя мечта. Пусть не мечта всей жизни, но все же…

- Да, хрен тут теперь половишь рыбку, - раздался сзади хриплый голос, и, оглянувшись, я увидел сидевшего в полусгнившей плоскодонке аборигена в ватнике и дырявой кепке.

Сообразив, что он может внести некоторую ясность в понимание происходящего, я повернулся к нему и, с трудом сохраняя спокойствие, спросил:

- Слушай, мужик, а ты случайно не знаешь, что это тут такое затеяли? Какая-то колючая проволока, запретная зона… Ничего не понимаю.

- А-а-а… Так вы не местные, значит… Понятно. Тогда, конечно, вы ничего не знаете, - закивал мужик.

Я заметил, что у него дрожат руки, и вспомнил, что в лодке у нас имелась бутылка «Джонни Уокера», припасенная специально для того, чтобы обмыть удачный визит в гости к сокровищам.

Какие, на хрен, сокровища, самое время выпить на их поминках!

- Выпить хочешь? - спросил я у мужика.

- А кто ж не хочет, - обрадованно ответил он. Я кивнул Косте, и он достал из лодки бутылку. Сорвав винтовую пробку, я, стараясь не смотреть в сторону берега, разлил дорогое пойло по пластмассовым стаканчикам, и мы выпили за удачу. Этот крайне неуместный тост был произнесен мужиком, и я только нервно хихикнул перед тем, как отправить в рот заграничную отраву.

Мужик вытер рот, крякнул, посмотрел на бутылку и одобрительно сказал:

- Хорошая штука. Наверное, пару сотен стоит. Ага. Пару сотен. Только - долларов.

Но я не стал говорить ему об этом, чтобы не расстраивать. А то еще начнет считать, сколько косорыловки можно купить на шесть тысяч, и хватит его кондратий. А он еще должен был рассказать нам все, что знает об этом неприятном для нас сюрпризе.

- Так что там с этой стройкой? - спросил я, закуривая.

- С какой стройкой? - удивленно спросил мужик, не отводя глаз от бутылки, стоявшей на борту моторки и покачивавшейся вместе с ней.

- Эй, очнись, - окликнул я его, толкнув в плечо.

Мужик с трудом оторвал взгляд от красной этикетки, посмотрел на меня и сказал:

- А-а-а… Со стройкой! Так бы сразу и сказал. Значит, это, как ево…

И он опять загипнотизированно уставился на бутылку.

- Слушай сюда, - Костя с силой развернул его к себе, - тебя спрашивают, да еще и стакан наливают, а ты не уважаешь гостей.

Мужик моргнул и вроде очухался.

- Сейчас расскажу. Да у нас тут об этом уже каждая собака знает.

- Вот и давай, рассказывай, - подбодрил его Костя, - а я пока еще по одной налью.

- Ага. Ну, это… В общем, губернатор продал этот участок каким-то буржуям. Сейчас они все продают, чего ни попадя. Дай такому взятку, он и мать родную продаст. Это, как его… Сечас вспомню… Ага. Государственно-частный консу… конса…

- Консорциум?

- Во-во! Это самое и есть. Язык сломаешь. В общем, какой-то государственно-частный этот самый, как ты его назвал, по переработке и захоронению токсичных и ядерных отходов. Как раз неделю назад и продал. А эти тут же и понаехали, техники навезли…

Мужик замолчал и стал бдительно следить за тем, как Костя разливает виски.

Наконец стаканчики были наполнены, и мы выпили за неминуемую кару для тех, кто распродает народное достояние.

Мужик крякнул и сказал:

- Хороша штука. Наверное, все-таки больше двух сотен стоит.

- Да нет, как раз две, - успокоил я его.

- А-а-а… Ну ладно. Вот я и говорю, набросились, как волки. Проволоку натянули на следующий же день. Я-то как раз тут рыбку ловил. И этот, главный у них, худой такой, а глаза, как у фашиста, немчура поганая, как же его… Ну этот, который в кино с Шелленбергом…

Невероятная догадка шевельнулась в моей голове, но, прежде чем она успела оформиться в отчетливую мысль, мужик хлопнул себя кепкой по колену и воскликнул:

- Вспомнил! Точно. Мюллером его звать. Генрих Мюллер. Такой, знаешь ли, худой, загорелый, и перстень с лошадью на пальце…

Глава 3. Чип и Дейл спешат на помощь

Вот я и говорю, что зарекаться не стоит.

Статуя Свободы все так же стоит на своем островке и тычет в небо факелом. Никуда она не делась. Все такая же зеленая, дура железная…

А я опять сижу на скамеечке на берегу Бэттери Парка, и мимо меня пробегают толстые негритянки, желающие согнать жир, и их собачки, которым эти пробежки надоели хуже горькой редьки, но сказать они ничего не могут.

Я чувствовал себя так, будто и не уезжал из Америки год назад.

Все выглядело точно так же, да и было точно таким же.

Небоскребы, толпы разноцветного народа, полицейские в черной форме, множество автомобилей, и среди них ни одного «Жигуля». Еще в прошлый раз я внимательно рассматривал машины, стараясь ради интереса найти среди них хоть один, привезенный из Совка. Все глаза проглядел, но так и не нашел. Нету здесь ни «Жигулей», ни «Москвичей», ни «Волг». Одни иномарки. Хотя, какие же они иномарки? Это как раз наши уродцы были бы здесь иномарками. А все эти «Форды», «Крайслеры» и «Бьюики» - как раз самые что ни на есть отечественные изделия. Забавно!

Небоскребы…

На месте разрушенных одиннадцатого сентября «Близнецов» теперь был мемориальный пустырь, который местные жители украшали кто во что горазд. Городские власти так еще и не решили, что построить на этом месте, а лично я из принципа отстроил бы эти здания заново. Это было бы хорошим жестом.

А еще хорошим жестом было бы взять в заложники всех арабских мусульман Америки. Вот происходит, к примеру, какая-то очередная херня, и десять тысяч американских хачиков по алфавиту выдворяются из страны. Пусть даже они ни в чем не виноваты, но это как раз тот самый случай, когда они получат именно то, что творят их долбаные собратья. Это был бы нормальный ход, да только американскому правительству слабо сделать такое.

Ну и хрен с ними со всеми.

Меня гораздо больше интересовало, как дорогой геноссе Мюллер узнал про мой тайник. Я чуть не вывихнул себе мозги, пытаясь понять, как такое могло случиться. И даже дошел до совершенно бредовых мыслей о том, что у него в кабинете установлена аппаратура для чтения мыслей. Чушь, конечно, пусть об этом какой-нибудь Роджер Желязны пишет, но все же… Что-то здесь не так.

Первые несколько дней после экскурсии к пещере я просто был в шоке.

Меня то разбирала дикая злоба, и я представлял себе, как сдираю с Мюллера шкуру и сажаю его на щепастый кол, то наваливались уныние и скука, и я начинал жадно трескать водку, чтобы заглушить их. Костя, понимая, что в таком состоянии трогать меня не стоит, только молчал и неодобрительно косился в мою сторону.

Наконец я перестал рвать на голове волосы и посыпать ее пеплом от сигарет.

Вместо злобы и желания отомстить появилась холодная уверенность в том, что я найду-таки этого проклятого Мюллера и вытрясу из него все. Во-первых, заберу у него свои сокровища, во-вторых, он расскажет мне, как ему удалось так быстро решить вопрос с этим участком на берегу Волги, и в-третьих - как он смог вообще узнать о пещере. Я-то ему ничего не рассказывал!

Успокоившись, я отбросил все злобные и мстительные мысли, мешавшие трезво оценить ситуацию, и приступил к конструктивным рассуждениям. Костя, увидев, что я наконец пришел в себя, воспрянул духом и принял активное участие в разработке плана.

Целую неделю мы не вылезали из гостиничного номера в Казани, выпили целую бочку кофе и пару багажных тележек пива, и наконец схема действий была готова. А кроме того, была готова и команда.

Тогда я купил всем билеты, и мы полетели в Нью-Йорк.

И вот теперь я сижу в Бэттери Парке и смотрю на океанский залив, а члены моей команды шляются неизвестно где. Никто из них не был до этого в Америке, и я дал всем отпуск. Пусть насладятся заокеанской парашей. Пусть насмотрятся на все это до зевоты. Во всяком случае, когда мы начнем действовать, они не будут глазеть по сторонам, дивясь какой-нибудь очередной американской диковине.

Старшим в команде был, понятное дело, Костя.

Кроме него, имелся молодой компьютерный гений Вадик Смолин, которого Костя выдернул из Московского университета и который, как все молодые компьютерщики, был в первую очередь хакером, а уж потом программистом. Сначала Вадик пренебрежительно морщился, и было видно, что ему совсем неинтересно выслушивать, как Костя туманно намекает на интересное будущее, таящее в себе неожиданные приключения и возможное богатство. Тогда я дал Косте свободу в этом вопросе, и он сделал Вадику предложение, от которого тот не смог отказаться.