Рок - Б. Седов

Знахарь нажал на педаль еще немножко, и услышал, как включился турбонаддув. Почувствовав, что его приятно вдавило в спинку сиденья, Знахарь взглянул на спидометр и увидел, что стрелка резво ползет к отметке 150. Бросив взгляд в зеркало, он порадовался тому, что заметно отставший «Мерседес» съехал на обочину, проходя поворот по малому радиусу. При этом он поднял тучу пыли и сбил столб с дорожным знаком, оповещавшим о том, что впереди предстоит ограничение скорости до 40 километров в час.

Что ждет его там, впереди, за небольшим холмом, Знахарь не знал.

А следовало бы.

За поворотом стоял другой знак, предупреждавший о небольшом объезде длиной 200 метров, устроенном в связи с ремонтом проезжей части. Тут же стоял знак «25 км», сразу за ним «10 км», и дальше временная грунтовая дорога резко уходила в сторону и шла параллельно основной полосе прямо по полю. На ремонтируемом участке этого деревенского шоссе асфальт был снят и велась подготовка к укладке нового покрытия. Знахаря ждали впереди 200 метров неровно насыпанного щебня. И он летел на этот геморрой со скоростью под 150!

Делать было нечего.

Знахарь успел только поблагодарить себя за то, что пристегнулся, выехав с грунтовки на асфальт, и тут началось. Когда он влетел на щебенку, то почти оглох от грохота, с которым мелкие камни били в днище «БМВ». Скорость стала снижаться, и ему пришлось нажать на газ, чтобы не остановиться в щебне, задерживавшем машину не хуже тормозного парашюта. «БМВ» подпрыгивала, снова падала на брюхо, разбрасывая фонтаны щебня, и все же неслась вперед, хотя скорость и упала до 80 километров в час.

Наконец засыпанный щебнем участок дороги кончился, и настала блаженная тишина. Спидометр показывал 55 километров в час. Знахарь снова дал газу, и тут из-за поворота выскочил очередной гонщик. Мощному и тяжелому джипу на щебенке было гораздо труднее, чем «БМВ». Фонтаны камней накрыли обочину дороги, колеса «Мерседеса» на четверть зарылись в слой щебня, его стало водить из стороны в сторону, и скорость резко упала. Только благодаря хорошей реакции водителя джип не перевернулся. Но даже она не смогла уберечь его от заноса, который вывел «Мерседес» прямо на стоящий на обочине дорожный каток, весивший около десяти тонн.

Раздался громкий удар, одновременно с ним хруст, и джип, несшийся по гравию под сотню, мгновенно остановился. Он стал похож на черное вареное яйцо, брошенное в стенку. Передние колеса разошлись в стороны, как разведенные в жесте сожаления ладони, двигатель вылетел из моторного отсека и, кувыркаясь, укатился в поле, крыша сгорбилась, однако бронированные стекла выдержали и только потрескались. Все, что было внутри, так там и осталось.

Знахарь уже успел отъехать метров на двести, но, увидев в зеркале, что произошло с джипом, резко сбросил скорость и через несколько секунд остановил машину. Неторопливо открыв дверь, он вышел на шершавый неровный асфальт и с удовольствием потянулся. Не сводя взгляда с разбитого вдребезги «Мерседеса», неподвижно уткнувшегося в большой и тяжелый дорожный каток, он достал из кармана пачку «Мальборо» и закурил.

Так он стоял несколько минут, жадно затягиваясь и выжидательно глядя на потерпевший крушение джип. Сигаретный дым медленно уплывал в небо, вокруг трещали кузнечики и вообще стояла нормальная августовская благодать. Наконец Знахарь докурил сигарету и, бросив окурок на дорогу, тщательно растоптал его. Потом сел за руль и, включив задний ход, начал медленно приближаться к разбитому джипу.

Остановившись на границе, отделявшей асфальт от неровно насыпанного щебня, Знахарь взял в правую руку «беретту» и вышел из машины. Пройдя по хрустевшей под ногами щебенке, он подошел к перекосившейся водительской двери «Мерседеса» и осторожно потянул ее. Дверь скрипнула, но не открылась. Тогда он дернул посильнее, и она распахнулась с протяжным скрежетом.

Знахарь был вынужден отскочить в сторону, потому что прямо ему под ноги вывалился изуродованный труп водителя. Вместо головы у него было неприятное кровавое месиво, в котором угадывались серые мозги, голубоватые осколки черепа и клочья темных волос.

На просторной «торпеде» вповалку теснились еще три трупа, и все они выглядели не лучше. Понятное дело, если машина на скорости больше ста километров в час врезается в неподвижное препятствие, то все, что имеется в салоне, летит в лобовое стекло. А эти ребята даже не удосужились пристегнуться, хотя это вряд ли помогло бы. Знахарь вздохнул. Ему так хотелось задать преследователям несколько интересных вопросов, но теперь никто из этих людей не мог на них ответить. Жаль, конечно, но что поделаешь, подумал он, и повернулся к «Мерседесу» спиной.

Вдалеке послышался слабый шум мотора, и, приглядевшись, Знахарь различил примерно в километре от места событий какую-то машину, медленно двигавшуюся в его сторону по той самой дороге, где только что происходила смертельная гонка. Через несколько минут эта машина должна была оказаться здесь, и поэтому настала пора уезжать.

Вздохнув еще раз, Знахарь быстро пошел к «БМВ». Сев за руль, он бросил взгляд в зеркало и, убедившись, что приближавшаяся машина все еще далеко, нажал на газ. Теперь оставалось нарезать несколько кругов по окрестностям и, убедившись, что никакого хвоста нет, смело направляться в Осельки.

Алена и Алеша ждали его, и Знахарь знал это. Он уже успел привязаться к этим молодым и чистым ребятам, и ему было наплевать, соответствует ли это каким-то там воровским понятиям. У него давно уже были свои собственные понятия о жизни, и никто не смог бы убедить его в том, что они неверны.

Знахаря не беспокоило то, что он был неправильным вором в законе.

Он хотел быть правильным человеком.

В номере гостиницы «Чингисхан» было прохладно и тихо, хотя за тонированными стеклами больших окон, выходивших на парк Мусы Джалиля, стояла ужасная жара. Солнце, уже спускавшееся к горизонту, старательно выжигало окрестности, однако нас с Костей это совершенно не беспокоило. Мы сидели в дорогих апартаментах для вип-персон и глушили пиво. Крабов здесь не нашлось, и Костя был недоволен сервисом. Пожалев его, я дал денег коридорному, и тот пообещал сгонять в какой-то из местных дорогих кабаков, где этот деликатес должен быть наверняка.

Костя сидел в глубоком кресле перед телевизором и увлеченно смотрел передачу, в которой рассказывалось о методах работы американских спецслужб, а также о том, как двое наших спецов стажировались у них на базе в течение шести месяцев. Спецы были тупые и патриотичные, и на их рожах отчетливо читалось мнение, что все эти американские игры в шпионов не для настоящих мужчин.

Костя громко выругался и сказал:

- Вот козлы! Этого, слева, я знаю. Он, конечно, парень неслабый, но мечтает примерно о том же, что и покойный генерал Губанов. Он, сука, как только представится возможность, обязательно постарается выщемить побольше денег из своей работы. Но, будем надеяться, его кто-нибудь грохнет.

Я посмотрел на экран и увидел обычное рыло, которое могло с равным успехом принадлежать хоть бандиту, хоть менту.

- Может, его и грохнут, - сказал я, попивая пивко, - но ты только представь себе, сколько дерьма он успеет наворотить до этого.

- Да… - невесело согласился Костя, - это точно. Вот поэтому я от них и ушел. А ведь когда-то мечтал быть этаким Бэтменом, который гасит злодеев… Да я и сейчас об этом мечтаю.

И он, улыбнувшись, посмотрел на меня.

Я кивнул, и Костя снова уставился на экран.

А я, открыв очередную бутылочку «Грольша», откинулся на заваленную разнокалиберными валиками просторную оттоманку и задумался.

Позавчера, когда я приехал, наконец, к Алене с Алешей, они встретили меня как родного папу. Я аж чуть не прослезился. Меня сопроводили в баньку, где Алеша как следует отходил меня веником, а затем усадили за деревянный стол, врытый под яблоней, и стали накачивать ароматным чаем с разными душистыми приправами.

Алена уже сняла с руки повязку, и я не мог без боли смотреть на ее левый мизинец, который стал короче на две фаланги. Но, похоже, ее саму это уже не очень беспокоило. Во всяком случае, она вела себя так, будто все в порядке, и, наверное, была права. Подумаешь - маленький кусочек тела! Она ведь не собиралась стать арфисткой, поэтому такая потеря не должна быть для нее трагедией. А для того человека, который когда-нибудь полюбит ее, это не будет иметь никакого значения. А если будет, то, значит, он ее недостоин, и я лично дам ему пинка под зад и доходчиво растолкую, в чем он не прав.

Алеша в последнее время не отходил от компьютера, который я ему подарил, и вроде делал успехи в его освоении. Причем, что было особенно приятно, его совершенно не интересовали компьютерные игры. Ни стрелялки-бродилки, ни стратегии с квестами. Большей частью он сидел в Интернете и качал оттуда научную и философскую информацию. Однажды он залез на какой-то чат, так его чуть не стошнило от тупости тех, кто там чирикал, и теперь он, похоже, понял, зачем на самом деле существует компьютер.