Телевидение. Взгляд изнутри. 1957–1996 годы - Виталий Козловский

Надо сказать, что после упомянутых слов актера у меня сердце екнуло, и оказалось — не зря.

Не успел кончиться спектакль, как мне позвонил Николай Пантелеймонович и стал спрашивать: кто автор, кто режиссер, почему появился такой спектакль? На мой вопрос — в чем дело? — он ответил: заинтересовались в ЦК.

Утром, что называется ни свет, ни заря я и Инна Ивановна Веткина были в кабинете главного редактора и ждали его возвращения. Все время гадали — за что?

Но такого, что было на самом деле, предположить не смогли. Оказывается, что после первых же слов Бортникова по поводу шутки заведующему сектором радио и телевидения ЦК позвонил генеральный прокурор СССР Руденко. Он был в ярости — «Что себе позволяет телевидение? Откуда такие нападки на генеральную прокуратуру?»

Николай Пантелеймонович рассказал нам, что он даже сразу не мог ничего сказать: «Я сижу, слушаю и вижу, что представители генпрокурора, что называется «шьют дело», причем очень умело. Дело идет к разгромному постановлению ЦК. Тогда я не выдержал, встал, стукнул кулаком по столу и закричал: «Это какие же надо иметь вывороченные мозги, чтобы так воспринимать очевидное!?».

А дальше вопрос можно было решать только двумя путями: или это идеологическая диверсия (тогда все по полной программе), или вообще ничего не случилось.

На наше счастье решили принять второй вариант. Но зарубка, конечно, осталась.

Вскоре, в декабре 1967 г., мне пришлось стать руководителем всей литературно-драматической редакции.

Н.П. Карцова назначили главой дирекции программ Центрального телевидения. Это было повышение. В планах Г.А. Иванова, как мы слышали, было отделение телевидения от Госкомитета.

Тогда программная дирекция превращалась в орган, руководивший всем телевидением.

Когда Карцов сказал мне о своем предложении, я бурно запротестовал, (опять — я не справлюсь.) На что он резонно возразил: «Ты что, хочешь, чтобы тебе прислали какого-нибудь дурного начальника?» Кто же захочет такого.

И я согласился.

Но вернемся к нашим передачам. Кроме уже упомянутого «Кабачка 13 стульев», бешеным успехом пользовался сериал «Следствие ведут знатоки» (Знаменский — Мартынюк, Томин — Каневский, Кибрит — Леждей), режиссер Вячеслав Бровкин. Этот многосерийный спектакль много раз повторялся, и сейчас еще хорошо смотрится. Хотя в нем нет стрельбы, погони, драк. Но есть умная милицейская работа по поимке преступников. Причем милиционеры не пьют в кадре каждую минуту, не ругают начальство и не хватают за грудки подозреваемых.

В 1971 г. появился первый многосерийный телеспектакль Михаила Анчарова «День за днем». Готовился он весь предыдущий год и стоил много крови. Как всегда, первым — труднее всего.

В его основу легли 9 оригинальных пьес Анчарова, которые были написаны специально для телевидения.

Художественный руководитель телеспектакля — народный артист СССР Станицын, режиссер-постановщик — Шиловский, редактор и вдохновитель всей этой серии — Борис Сергеевич Ткаченко. Борис был не только профессионалом телевидения, но и своим в писательской среде. Он успешно закончил Литературный институт им. Горького. С Анчаровым он просто подружился. И это часто выручало. Писатель очень остро реагировал на любые критические замечания: на летучках, в разговорах, особенно — в прессе. Он сразу «бросал перо», говорил: «все, больше ничего не пишу». Борису всегда стоило больших трудов его успокоить. Приходилось не только уговаривать, но порой и распить бутылку водки. В результате Анчаров продолжал работать, причем делал это быстро и качественно.

Примерно в 1969 г. Георгий Александрович Иванов поставил нам задачу: «Каждый день должен идти свой телеспектакль». Мы попытались выполнить ее и на этом, как выяснилось позже, сломали себе шею.

Прежде всего запротестовали главные режиссеры московских театров. Во-первых, мы отвлекали на себя «их» зрителей. Во-вторых, к нам стали стремиться все лучшие актеры: можно подзаработать и повысить популярность. Это расшатывало дисциплину в театрах. Актеры переставали чувствовать себя крепостными. Начались жалобы в ЦК, письма в газеты, хождения по начальству. При Иванове ничего из этого не выходило. Но когда пришли Лапин с Мамедовым, все претензии попали на благоприятную почву. Ведь на первый план в разговорах главных режиссеров выходили не истинные причины их недовольства, а борьба за качество телеспектаклей. Конечно, большинство их не выдерживало сравнения с театральными спектаклями. По сетке вещания нам давалось 45 минут. Только на большие по объему классические произведения давалось больше. На репетиции и съемки — 3 месяца. Все костюмы и декорации — из подбора.

Театральные же спектакли репетировались годами.

Из главных режиссеров особенно усердствовал Юрий Завадский из театра им. Моссовета. Он просто запрещал своим артистам приходить на телевидение. А Лапину он говорил: «Зачем вам делать свои плохие спектакли, когда вы можете получить прекрасные спектакли московских театров».

Это был заведомый обман, никто нам спектаклей давать не собирался. За них театры требовали денег, как за несколько полных сборов (аншлагов), да и только тогда, когда спектакль уже умирал естественной смертью и сходил со сцены.

В результате мы лишились и телевизионных, и театральных спектаклей. Остались лишь театры, приезжавшие на гастроли. Правда, спектакли они привозили большей частью своих авторов — украинских, белорусских, татарских. Это не находило понимания у большинства зрителей. Но это было уже в 70-е годы. В наше время, в конце 60-х, по-моему, был расцвет театра на телевидении.

Кроме театральных и телевизионных спектаклей, регулярно шли передачи:

«У театральной афиши» — это не просто информация о новых спектаклях, а как бы путеводитель по театрам Москвы, с рецензиями на лучшие из них.

«Рассказы о театре» — отмечали юбилеи театров, драматургов, режиссеров, вспоминали историю театра.

«Мастера искусств» — встречи с выдающимися мастерами театра.

«Театральные встречи» — передача шла из Центрального Дома работников искусств или из Дома актера. В ней участвовали не только деятели театра, но и гости — писатели, ученые, люди труда, ветераны войны. Все эти передачи шли раз в месяц, но получалось, что каждую неделю в эфире шел разговор о театре.

Литературную жизнь в стране, как и театральную, отражали несколько передач. Назывались они по-разному: «Литературные беседы», «Книжная лавка», «Страницы творчества советских писателей», альманах «Поэзия», — но все это были передачи о современной, о классической литературе. В студию приходили писатели — Астафьев, Белов, Залыгин, Катаев, Марков, Закруткин, Нагибин, Сурков, Симонов, Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, даже как-то удалось заполучить живого классика — Леонида Леонова. В общем, выступали все, кто был тогда, что называется, «на слуху». К юбилеям готовились передачи о классиках: Гоголе, Тургеневе, Чехове, Некрасове и, конечно, о Пушкине.