Когда смеется Кутх. Книга вторая. Часть первая - Роман Кузнецов

– Не понял, – удивился Бригадир. – Ты о чем?

– Колдовством воняет. Древним. Страшным. Мертвым.

– Все равно не понял. Где воняет? Каким колдовством?

– Там среди тех, кто с языком моим рядом был, колдун оказался. Я когда тех парней побил, забрал у него вот такой кулончик.

Рахман достал из кармана медальон со стилизованным изображением человека на колеснице. По краям рисунка выгравированы неразборчивые надписи. Бригадир взял его, чтобы рассмотреть поближе, и сразу же ощутил, как от этого куска металла потянуло могильным холодом. На затылок легла мягкая, но когтистая лапа смерти, перед глазами поплыл кровавый туман. От неожиданности Бригадир дёрнулся и кинул медальон обратно Рахману. Тот, печально улыбнувшись, произнес, как бы для самого себя:

– Эк, тебя корежит. Это после ритуала. Теперь ты кромку кожей чуешь. Если не научишься закрываться, сгоришь как свечка. Надо усилить тренировки. Да и амулет подновить не помешает.

– Да тренируюсь я, – пробурчал Бригадир, – даже успехи есть. Шепот почти не слышу. Ты меня просто врасплох застал. Не ожидал я. А сильно цапануло. Что это было?

– Смерть. Плохая. Ритуальная. Много смертей. Колдовство древнее, запрещенное. У одних людей жизнь отнимают, чтобы другим продлить. Знак видел? Сила в нем. Но своей силы мало. Он заряжен под завязку. Тот колдун, с которого я его снял, такого сделать не мог. Не его квалификация. Значит он не один. Есть кто-то сильный. А с ним еще ученики. В общем, база у них тут. И не просто так они тут ходят. Надо будет языка нашего расспросить, но я боюсь, он мало что знает. Таких в тонкости не посвящают.

Рахман умолк. Между его бровей пролегла глубокая складка. Лицо приобрело озлобленное выражение. Глаза его, красные от усталости и от горячей, въедливой пыли, напряженно смотрели на маленький металлический квадрат с загадочным рисунком.

– А что ж ты самого колдуна этого не взял?

– Не мог. Он во второй группе был. Я его сразу почуял. Осторожный, но слишком самоуверенный. Явно не ожидал сильнее себя встретить. Да и на амулет полагался сильно. Детская ошибка. Тебе, кстати, наука. Простым сторожевиком хотел обойтись. Правда, сильным. Потому и не заметил сразу. Но у меня стрелы особые. Сам делал! Я не мог рисковать. Первой стрелой его в глаз. С остальными промашка вышла. Не учел, что на них бронь хорошая. Только стрелы поломал. А дальше завертелось, не до расспросов. Я трупы потом обыскал. Ничего интересного, кроме амулета. Но времени мало было. Да еще этого тащить надо… Торопился я. Может чего и пропустил. Теперь сижу, задним числом думаю. Картина вроде складывается, но пробелов много.

– Ну и что за картинка?

– Невзрачная. Думаю, что здесь есть у них база. Может не основная, но важная.

– Что за база такая? На что похоже? Чем занимается?

– Там они жизни и судьбу разменивают, жертвы приносят, людей режут, скопят. Рядом могильник должен быть, трупов много. Место должно быть тихое, но рядом с большой дорогой. Подъезд должен быть удобным. Тут зачастую все скорость решает. К тому же после ритуала люди в плохом состоянии пребывают. Им уход нужен, а значит подъезд – отъезд удобный и лекари рядом.

– Под твоё описание хорошо полевой госпиталь попадает. Там и медики, и лекарства, и оборудование, и могильник вполне легальный, и доставка и связь налажены.

– Точно! Госпиталь! Молодец! Как я раньше не догадался? Это же на поверхности. И у колдуна того с собой медицинские причиндалы были.

– Значит госпиталь, скорее всего. И режут они людей там на органы. Такое в Косово распространено было. Всю Европу сербскими органами завалили.

– Это как? Что значит, на органы резать?

– Это просто, дорогой. В наше время научились пересаживать от одних людей другим жизненно важные органы: ну там почки, печень, даже сердце, а также ткани, хрящи, кожу и кости. Пересаживают в основном с трупов. Например, погиб человек, а у него почки здоровые. Их вырезают и переставляют другому, который еще жив, но почки у него плохие. Существует целая процедура, которая регламентирует, как это делать. Но органов на всех не хватает. Очереди огромные. Многие не дожидаются. Большие деньги готовы отдать. Вот для них и существует нелегальный, черный рынок органов. Занимаются этим так называемые черные хирурги, которые добывают органы без всяких согласований. На любой войне таких много. Бизнес, ничего личного. Гибнет много здоровых молодых людей, которые учету не подлежат Грех такой возможностью не воспользоваться. Где сейчас можно встретить человека с раскрытым сердцем? Правильно, проще всего на операционном столе. Так что, скорее всего неподалеку такой госпиталь для изъятия органов и образуют. Что скажешь, Рах?

Рахман молчал, теребя в руках злосчастный амулет. Его лицо было по-прежнему озабочено и серьёзно. Брови хмурились, лоб морщинился. Какой-то излучающий блеск в его угрюмых глазах отражал напряженную работу мысли. Так он просидел секунд пятнадцать. А потом произнес задумчиво:

– Нет, это не то. Ваши эти черные хирурги – мерзавцы, но имеют дело с трупами. Колдунам же живые нужны для ритуалов. Трупы не годятся. И, как ты выразился, пересаживать Живу надо на месте. И судьбы менять тоже. Для этого особые условия нужны. Это должно быть отдельное помещение. Можно не очень большое, но закрытое и отдельно стоящее. Причем не просто помещение. Место должно быть особое. На таких местах Храмы ставили. То есть там должны быть развалины старого Храма Кибелы. Ее медальон. К Храму доступ закрыт. Только жрецы и служки. То есть это не госпиталь, тем более не походный. В палатке ритуал нет проведешь. Даже сущность раненым не подсадишь. Но госпиталь может рядом быть.

– А почему раненым?

– Не обязательно. Просто с ранеными проще. Вы сейчас на своих защиту не ставите, разучились. А у раненого своих сил мало. Сущности прицепиться проще. Хотя, справедливости ради, это слишком примитивная схема. Способность сопротивляться зависит не от тела, а от качества души. Иных ранение только очищает, а у иных и без пуль душа вся в дырках… Но все равно это не палатка. Ритуал тишины и скрытности требует. Глухой подвал с толстыми стенами надо. Люди не любят тихо помирать, и все тут. И Алтарь еще где-то разместить надо. В палатке нельзя.

– Да что ты пристал к этой палатке. Сейчас другие госпиталя. Его можно, например, в Доме отдыха разместить, или в лагере пионерском. Еще какие-нибудь важные моменты есть?

– Если это Кибела, то там река рядом должна быть, чтобы все три стихии воедино сложить можно было.

– Параметры объекта понятны. Очень похоже на тот пионерский лагерь, что на Ковсуке стоит, и в котором по сведениям местной разведки госпиталь оборудуют. Надо будет язычка твоего пораспрашивать. Но мы приглашены на этот спектакль. Билеты в первом ряду. Только ты поаккуратней с вопросами, а то уже чуть не запалились. Ты лучше мне говори, а я спрошу, хорошо?

Глава 7

Рано утром, еще до рассвета, Сергей Робертович выдвинулся вместе с группой Рахмана на разведку. В группу он напросился сам. Рахман его пытался разубедить, в свойственной ему тактичной манере безапелляционно заявив, что тот старый, неопытный и вообще негодяй, в смысле не годный к строевой службе. Что в отряде он обуза и может выполнять лишь функцию тормоза и то с перебоями. Робертович изначально не очень-то и рвался в разведку, и предложил свою кандидатуру больше для поднятия авторитета, но сказанные при всех обидные слова, да еще в такой вызывающей форме, задели за живое. Издевательский смех ребят, а также одобрительная ухмылка командира вынудили начальника штаба пойти на принцип. В ходе дальнейшей дискуссии, грозящей перейти в рукопашную, Робертович сумел убедить командира, а через него и Рахмана в необходимости своего присутствия в отряде. В итоге Рахман, дипломатично отметив, что разговор умного и идиота, всегда заканчивается разговором двух идиотов, согласился с предъявленными доводами, но предупредил, что методика обучения пластунскому делу у него весьма болезненна и абсолютно недемократична. Если кто-нибудь откажется выполнять его приказ, то слова отказа он включит в эпитафию на его могиле. Кроме Канадца в группу вошли Бригадир с Пауком, а также сапер Жорик, двое местных Карп и Сева, а также казак с позывным Сыч. Остальных Рахман забраковал, а к Сове вообще предложил приглядеться получше, прежде чем доверить ему хотя бы печь растапливать. И вот теперь Сергей Робертович, чертыхаясь про себя, осторожно пробирался в тыл по неглубокой балке. Она тонула в пепельно-серой прохладной дымке. Пахло росой, чернобылом, подсолнухами и еще чем-то необъяснимо милым и сладким, что рождает степная зорька. Ноздри канадца жадно раздувались, жадно захватывая этот настоянный на разнотравье запах. Шли, как положено, гуськом, след в след, тихо, настороженно. Впереди упрямо маячила мокрая спина Жоры сапера, обвешанная с боков шанцевым инструментом. Жора шел ровно, уверенно ступая на землю своими короткими, но, по-видимому, очень сильными ногами. Уже начало светать, когда показался холм, за которым начинался лес. С каждым шагом он все явственней выступал из тьмы, обозначая свои угрюмые очертания. Молочная дымка струилась вокруг него, медленно сползая с покатых седых боков, кутая прохладой крадущихся разведчиков.