Следствие сквозь века - Голубев Глеб Николаевич

— Ничего нет удивительного в том, что древние майя столь почитали Время, — сказал Альварес, когда Андрей поделился с ним этими мыслями. — Ведь они находились в полнейшей зависимости от стихийных сил природы. Вся их цивилизация зависела от смены времен года, от дождя и солнца. И требовалось очень точно выбирать время для посева, иначе народ погибнет от неурожая и голода.

Странный, необычный для этого дикого леса звук вдруг заставил профессора оборвать речь на полуслове. Откуда-то, приближаясь, доносился рокот мотора!

Они задрали головы. Звук шел сверху, но ничего нельзя было разглядеть сквозь густую листву.

А звук то нарастал, то затихал, пока не растворился где-то вдали в лесной тишине.

— Самолет! — воскликнул Андрей.

— Да. Чего он здесь кружит? — насупившись, ответил Альварес.

— Может, нас ищет?

— Зачем? Кому мы нужны? И мы же не пропали без вести.

— Может, хотят передать какое-нибудь сообщение, — неуверенно сказал Андрей.

— Кто? — пожав плечами, Альварес задумчиво потеребил усы и, собравшись с мыслями, продолжал:

— Так что не удивительно обожествление Календаря, а через него — капризных сил природы. Возникло оно из условий существования, но потом, конечно, постепенно становилось чем-то извечным, «богами данным» и требующим неукоснительного выполнения, как, впрочем, и всякая религия. Но все-таки весьма сомнительно, чтобы майя покинули свои города только по каким-то неизвестным нам религиозным соображениям. Я в это не верю и кое-что вам сейчас покажу…

Он повел Андрея в глубь развалин, тяжело сопя и что-то ворча под нос. И опять Андрея восхитило, как уверенно профессор продирается сквозь густые, колючие заросли, словно он с детства жил в этом древнем городе и прекрасно знает здесь каждый закоулок.

— Вот, — сказал, отдуваясь и вытирая багровое лицо, Альварес. — Вот, полюбуйтесь, — и он ткнул пальцем в толстую каменную плиту, покрытую скульптурным рельефом. Он изображал важного жреца в пышном одеянии, возглавляющего заседание какого-то совета.

— Видите? У четырех фигур головы отбиты. А здесь трещина. И вот еще. И вот.

— Вижу. Ну и что же?

— А то, что эта великолепная резная плита — она, видимо, служила своего рода троном для какого-то жреца высокого ранга — испорчена, кем-то разбита.

— Но, может, это естественные разрушения, просто от времени?

— Нет! — решительно замотал головой Альварес. — Это сделали человеческие руки. Присмотритесь внимательнее, это же явные следы ударов.

— Пожалуй…

— Значит, вовсе не мирно люди покидали эти древние города! — почти закричал Альварес. — Были разрушения, были! Я вам потом еще кое-что покажу… Более любопытное.

— Да, это подтверждает вашу гипотезу, — уныло согласился Андрей, лихорадочно думая:

«Неужели я сюда зря ехал и эпидемии ни при чем…»

Но тут же снова воспрянул духом, услышав слова профессора:

— Если бы так! Я тоже так думал и ликовал, сообщая об этой замечательной находке. Но на меня сразу же дотошные коллеги вылили несколько ушатов ледяной воды, ехидно спросили: «А чем вы докажете, что эти разрушения были произведены в древности, когда жители покидали город? Где доказательства, что они не более позднего происхождения? Какой-нибудь бродячий охотник или подвыпивший лесоруб?»

— Резонное возражение, — пожалуй, слишком радостно подхватил Андрей.

— Конечно, резонное, — сердито ответил Альварес, покосившись на него и опять начиная грозно посапывать. — Вот в Яшчилане несколько лет назад лесорубы решили поискать под древним алтарем клад с золотом. Не знали, дурачье, что майя в те времена золота совсем не имели, самыми дорогими украшениями были у них бусы да пластинки из нефрита! Грабителям мешала одна статуя, и они, не задумываясь, разбили ее на куски! Голова статуи откатилась довольно далеко. Не узнай археологи об этой печальной истории, вполне могли бы принять повреждения за свидетельство древнего восстания или вражеского вторжения.

— А может, и эта плита повреждена недавно? Рельеф отчетливо виден, не успел зарасти плесенью.

— Нет, это я его расчищал два года назад, — отмахнулся Альварес. — А до меня его никто не касался уже по крайней мере со времен испанцев, смею вас уверить.

«А чем вы это докажете?» — вертелся на языке у Андрея ехидный вопрос, но он вовремя сдержался.

— Вот в том-то и трудность, — тяжело вздохнул Альварес, поглаживая расколотый камень ладонью. — Рельеф явно поврежден давно, но когда именно — триста или тысячу триста лет назад? Кто это скажет? К сожалению, камень не подвергнешь радиоактивному анализу.

— Да, трудные перед вами встают проблемы, — задумчиво посочувствовал Андрей.

— Еще бы не трудные! Хорошо египтологам: у них все в основном давно ясно, занимаются только уточнением деталей. А у нас чуть не каждое новое открытие заставляет пересматривать множество устоявшихся взглядов и казавшихся бесспорными теорий. Считали, что города на севере, в Юкатане, построены переселенцами из южных покинутых городов. Там, дескать, возникло Новое царство. А раскопки Дзибилчалтуна возле Мериды показали, что возник этот город чуть ли еще не за две тысячи лет до нашей эры! Вот вам и Новое царство…

— Но если переселения с юга в Юкатан не было, то куда же девались жители покинутых городов?

— Вот именно, черт возьми! Я тоже хотел бы узнать это, как и вы. А тайна не проясняется, но лишь все больше запутывается. Открытия приносят, пожалуй, больше новых загадок, чем проясняют старые. Считалось, будто пирамиды у древних майя служили лишь постаментами для храмов и обсерваторий. Но вот Альберто Рус открывает «царскую гробницу» в пирамиде под «Храмом Надписей» в Паленке — и прежние теории рушатся. Сейчас уже найдено несколько гробниц в пирамидах. А в Экмуле на Юкатане обнаруживают вдруг целое кладбище из сорока могил, относящееся к восьмому веку. У всех скелетов нет ног. Видимо, этих людей принесли в жертву богам. Но считалось, что обычай кровавых жертвоприношений возник лишь гораздо позднее — с приходом тольтеков. Опять все пересматривай!

Профессор сказал это с таким сокрушением и даже ужасом, что Андрей невольно рассмеялся.

— Вам смешно! Но хотел бы я услышать, как вы станете смеяться, когда рухнет ваша гипотеза. А моя, кажется, начинает уже качаться и потрескивать…

— Почему? Может, вам еще удастся точно установить, когда были повреждены эти изображения.

— Допустим. А кем они повреждены — как это установить через тысячу лет? Восставшим народом или какими-то вторгшимися чужеземцами?

Он вздохнул и добавил после длинной паузы усталым голосом:

— Слышали о последних раскопках в Алтаре Жертв? Поселение там возникло почти две тысячи лет назад и существовало до девятого века нашей эры, когда этот город был покинут, как и остальные. Все прежние находки говорили, что здесь шло последовательное развитие одной и той же местной культуры. Но с десятого века картина резко меняется. Прежнюю культуру сменяет совершенно иная, явно чужеземная, ее назвали «комплексом Химба». И после этого город умирает… Значит, вторжение? Чье? И тут побывали тольтеки, но не задержались в лесных краях, а ушли дальше, на север?

— Профессор, нас зовут! — прервал его Андрей, давно уже украдкой поглядывавший в сторону холма, где рабочие расчищали пол над гробницей. — Франко машет нам рукой.

— Да? Значит, закончили расчистку. Ну, пошли вскрывать вашу гробницу. Конечно, каламбур невысокого сорта, но дай бог, чтобы не стала она гробницей вашей гипотезы, а?

— Мне надо захватить все принадлежности…

— Пойдемте, я вам помогу.

Взвалив на спину два тяжелых тюка, профессор проворчал:

— Чего вы столько набрали?

Вся земля из комнаты, где находилась гробница, была уже вынесена. Пол прикрывал большой кусок брезента, который предусмотрительный Альварес велел положить в прошлом году, прежде чем делать земляную насыпь. Брезент местами подмок и покрылся зеленоватой плесенью.

«Ну, это пустяки, гробнице ничего не сделалось», — с благодарностью к профессору подумал Андрей.