Следствие сквозь века - Голубев Глеб Николаевич

Перед божеством небольшой каменный алтарь, на нем глиняный сосуд в виде головы ягуара. Это курильница с раскаленными углями. Перед нею стоит на коленях жрец, бормочет молитву и время от времени бросает на угли маленькие черные шарики. Тогда из курильницы поднимается густой дым, и комната наполняется острым, но приятным смолистым запахом…

Все рабочие, прекратив есть, зачарованно смотрели на профессора.

— А в соседней комнате, — продолжал Альварес, — другой жрец, старый и согбенный, трудится над приготовлением какого-то снадобья. Он усердно растирает на маленьком продолговатом каменном столике с четырьмя раскоряченными ножками разные ароматические травы. Это лучший в городе лекарь. В его «аптеке» развешаны на веревках засушенные травы и ветки кустарников, в банках хранятся на полках бобы, какао, ваниль, перец, мед, тыквенные семечки. Для других лекарств припасены кусочек разбитого молнией дерева, экскременты игуаны, сухое осиное гнездо, пережженные перья красного попугая — они, говорят, особенно хорошо помогают при непрекращающейся кровавой рвоте…

Какая-то черная тень промелькнула над головами, заставив Андрея вздрогнуть. Но никто, кроме него, не обратил на нее внимания. Все зачарованно слушали Альвареса. А он рассказывал о давно отшумевшей жизни с такой убедительностью, словно сам был всему очевидцем и бродил в толпе по улицам и городским площадям.

Когда он замолчал, никто не решался нарушить тишины. Андрей повернул голову и посмотрел во тьму, плотной стеной обступившую костер. Ему начинало казаться, будто город все еще жив, только погружен в мирный сон. Но встанет солнце — и опять оживут его площади и дома наполнятся шумом человеческих голосов.

Снова промелькнула какая-то тень над костром.

— Залетали! — сердито пробурчал старый монтеро, проводив ее взглядом. — Сегодня мне не спать.

— Почему? Кто это? — спросил Андрей.

— Летучие мыши.

— А почему вам не спать?

— Будут тревожить мулов, кровь сосать. Надо их отгонять.

Выругавшись, старик встал и пошел в темноту, к загородке с мулами.

Опять наступила тишина.

— И все это оборвалось сразу, в один день?.. Невероятно! — задумчиво проговорил Андрей, глядя в пляшущий огонь костра.

— Хотел бы я иметь возможность ответить точно на ваш вопрос, — усмехнулся Альварес, разглаживая усы. — Последняя стела, которую мы здесь нашли, датирована девятьсот третьим годом. Значит, и тут, как по всей стране древних майя, в десятом веке произошло нечто загадочное и непонятное. Город был покинут, его жизнь оборвалась. И произошло это внезапно, без всяких видимых причин, хотя кое-что любопытное я вам завтра покажу. Мою гипотезу вы знаете. Но, скажу честно, она пока так же не доказана, как и ваша. Чтобы выяснить, кто же из нас прав, и разгадать, наконец, тайну — для этого мы ведь сюда и приехали, а?

ЗАВЕТНАЯ МОГИЛА

Одно дело читать в книгах описания покинутых городов, рассматривать в далекой Сибири фотографии древних храмов, и совсем иное самому очутиться в таком городе, потрогать собственной рукой замшелые загадочные стены, сидеть у костра на лесной поляне, бывшей некогда шумной площадью.

«Ведь это в самом деле был город», — думал Андрей, покачиваясь в гамаке и глядя куда-то в листву, плотно закрывшую усыпанное звездами ночное небо.

Теперь с новой, необычной силой зазвучали в памяти Андрея поэтические слова Джона Стефенса, давно выписанные в заветную тетрадочку:

«…Город был необитаем. Среди древних развалин не сохранилось никаких следов исчезнувшего народа, с его традициями, передаваемыми от отца к сыну и от поколения к поколению. Он лежал перед нами, словно корабль, потерпевший крушение посреди океана. Его мачты сломались, название стерлось, экипаж погиб. И никто не может сказать, откуда он шел, кому принадлежал, сколько времени продолжалось его путешествие и что послужило причиной его гибели… Все представлялось загадкой, темной и непроницаемой. И каждая деталь лишь усложняла ее…»

Вот она перед ним, эта волнующая загадка. И древние руины среди диких зарослей в самом деле смутно белеют, как обломки какого-то таинственного кораблекрушения…

Что же все-таки заставило древних майя тысячу лет назад вдруг покинуть этот прекрасный город, построенный с таким трудом среди джунглей? Почему опустели его площади, погасли огни в домах?

Пожалуй, обоснованнее всех гипотеза профессора Альвареса, который считает, что причиной гибели городов стали массовые народные восстания. Поводов для них могло быть несколько: голод из-за многолетних неурожаев на истощенных полях, непосильным стало непрерывное строительство все новых и новых никому не нужных пышных храмов и календарных стел. Дополнительную роль могли сыграть, как он соглашается, и болезни. Кончилось тем, что народ ушел, оставив тунеядцев-жрецов в обреченных городах, ушел на новые места, чтобы начать новую жизнь.

«Возможно, — думал Андрей, — но и тут возникает масса недоуменных вопросов. Если были восстания, то должны сохраниться и какие-то следы уличных боев. А их нет»,

Этакая странная мирная и бескровная революция. Ну, а оставшиеся в городах жрецы ведь должны были постараться хоть как-то сообщить об этих грозных событиях — ведь не всех же их перебили и не сразу все они умерли с голоду?

Тут явная неувязка. Напрасно Альварес отводит эпидемиям лишь второстепенную роль в своей гипотезе. Именно в них все дело! Угроза массовой гибели от врага невидимого и вездесущего, разящего сразу со всех сторон, от которого не найти защиты ни за крепостными стенами, ни в священном храме — это выглядит куда правдоподобнее. И естественно, единственным спасением от этой загадочной напасти, кажущейся проявлением воли разгневанных богов, остается одно — бежать подальше из зачумленных городов. Мера предосторожности, конечно, варварская, крайняя, но при том уровне медицинских знаний, какими обладали древние майя, бесспорно, логичная и увенчавшаяся успехом, — ведь после такого «великого исхода» из покинутых городов государство майя просуществовало еще шестьсот лет — до прихода испанцев, оказавшихся страшнее и губительнее любых эпидемий.

Но какая болезнь могла распространиться вдруг по всей стране древних майя и выгнать жителей из городов? В той рукописи, которую коллега Альвареса раскопал в церковных архивах, об эпидемиях говорится уж очень туманно. Может, желтая лихорадка? Тайну этой опасной болезни, убивающей людей в страшных мучениях, удалось разгадать ведь совсем недавно, всего шестьдесят лет назад, и лишь теперь мы разобрались в сложной механике ее распространения.

А она для здешних тропических лесов не в новинку. Природные очаги желтой лихорадки существовали тут, видимо, с незапамятных времен, еще задолго до появления человека. Болели ею тогда только обезьяны и некоторые виды птиц, а передавали болезнетворные вирусы комары, живущие в кронах пальм и высоких деревьев.

Не один ли из них, кстати, так настойчиво и жалобно пищит сейчас у Андрея над головой, пытаясь добраться до кожи?..

Пришли в леса люди и оказались включенными в эту коварную цепочку. Для них болезнь оказалась смертоносной и сразу получила больше возможностей для распространения. Чем гуще становились людские поселения, тем больше возрастала опасность возникновения массовых эпидемий. И вот наступил критический момент, когда губительная эпидемия вырвалась на свободу и охватила всю страну древних майя, заставив жителей бежать из многолюдных городов. А после этого, естественно, эпидемия прекратилась, коварная болезнь опять затаилась в своих природных тайниках.

Стройная гипотеза. Есть у нее лишь один недостаток: нужно еще доказать, что дело обстояло именно так…

Вся трудность в том, что от древних майя почти не осталось никаких кладбищ или некрополей. Андрей давно выучил наизусть описание их похоронных обрядов, сделанное епископом Ландой: