Избранные стихи из всех книг - Редьярд Киплинг

Перевела А. Оношкович-Яцына

Гимн Мак-Эндрю*

Повествование тут ведется от лица инженера-механика пароходной компании; он стоит ночную вахту на палубе, заглядывая через верхний иллюминатор в машинное отделение, и беседует с воображаемым собеседником, то ли с Богом, то ли с пароходной машиной.

О чем же говорит он?

Господь, из тени смутных снов сей мир Ты произвел;Все, зыбко все, я признаю — но только не Котел!От стана до маховика я вижу всего Тебя, Бог,Лишь Ты назначенье храповика определить, к примеру, мог!Джон Кальвин так бы мир творил — упорен, сух, суров;И я, взяв сажи для чернил, «Законы» писать готов.Сегодня мне никак не уснуть — старые кости болят,Всю ночь я нынче вахту стою — и они со мной не спят.Машина — девяносто дней пыхтенье, шум и вой,Сквозь Море мира Твоего скрипя, спешим домой.Излишний скрип — ползунок ослаб — но ровен ход винта,Уж тридцать тысяч миль — простим — такая маета.То мрак, то — ясно, славный бриз — и мыс уже скрылся с глаз…Три оборота Фергюсон добавил. Он пару поддаст:Ведь Плимут близко, жена его там… (Семьдесят — один — два — три!)Торопится к супруге старик. Уж Ты его не кори!

В любом порту любой квартал… Да… Женщин лучше нет,Чем Эльзи Кемпбелл… Взял бы ты, что ль, назад мои тридцать лет!(Тогда горела «Сара Сендз»). Пути предстояли нам,От Мерихилл до Поллокшоу, с Паркхеда на Говам!Сэр Кеннет ждет. Ох, груб мой шеф, — услышу от него:«Мак-Эндрю, добрый день! Пришел? Как днище, ничего?»Профан в машинах он — спору нет, но лучшей из мадерНальет — и я с начальством пью, как лучший инженер.А начинал с низов… был мал, и пар был невелик,Разрывы паклей затыкал, я к этому привык.Давленье только десять — эх! Рукою мог зажать!Ну, а сейчас пустить не грех и сто пятьдесят пять!На пользу каждый агрегат — вес меньше — плавнее ход,И вот все тридцать в час даем — (котлы не разнесет,И ладно!)… С паром по морям скитаюсь целый век,Привык машине доверять… А верен ли человек?Тот, кто зачел миль миллион, пути свои любя —Четыре раза до Луны… А сколько до Тебя?

Кто ночи, дни в волнах тянул… Припомнить первый шквал?Пнул Капитана я, как мул, а он в салон сбежал!Три фута в кочегарке. Там — споткнулся в луже воды,Лбом об заслонку хрякнулся — вон, до сих пор следы.Да что — есть шрамы и пострашней — душа черным-черна,Пускай в машинном все окей — греховность-то видна.Грешу сорок четвертый год, мотаясь по волнам,А совесть стонет, как насос… Прости Ты скверным нам.На вахте как-то, в час ночной уставил я жадный взглядНа баб, что жались за трубой… Ох, каюсь, виноват!В портах я радостей искал, забыв сыновний долг:Не ставь в вину мне, Господи, и рейд через Гонг-Конг!Часы беспутства, дни греха молю, спиши зараз —Грант Роуд, Реддик, Номер Пять, и ночи в Харрингаз!Но хуже всех — коронный грех — божился я не шутя.Мат с языка до тридцати не сходил, так Ты уж прости дитя!Я Тропик в первый раз увидал — жар, фрукты, свет небес,И не постиг — как пахнет сандал! — как может попутать Бес.Весь день там бабы… живой театр — устал ленивый взор,А ночью свет распутных звезд — все небо что твой костер!В портах (тогда пар берегли) слонялся шалопай —И как во сне — к себе влекли то ракушки, то попугай,Сухая рыба-шар, бамбук, и тростка — первый сорт;Увы, все это Капитан, найдя, кидал за борт.Но вот прошли Сумбавский Мыс, и ветерок в тиши,Молочно-теплый, пряно пропел: «Мак-Эндрю, не греши!»Легко — без гнева, без угроз — шептал мне в ухо дух,Но факты били словно трос, терзая грешный слух:«Бог матери лишь липкий Бес, твоя пустая тень,Про Рай и Ад попы твердят, но книги их — дребедень.Тот свет варганят в Брумело — там лепят и чертей,В холодном Глазго делают, чтобы пугать людей.К Нему обратно нет пути! Целуя бабий рот,Иди-ка к Нам (а кто «Они»?), даст благодать нам тот,Кто души в шутку не коптит, про адский огонь не лжет,Кто спелым жарким бабам грудь наливает как соком плод».И тут умолк: ни звука, все; о мудрый, тихий глас —Оставив выбор мне, юнцу — забыть или тотчас…Меня как громом поразил — в ушах он все звенит,Манящий — и вводящий в грех, соблазнами набит —Как, мне отринуть Дух Святой? А тут еще наш винт!Шторм пролетел, но вал крутой, и якоря — к чертям,Ты чуял, Господи, ужас мой, в глубинах сердца, там…На «Мэри Глостер»[61] в очередь в Ад я встал не просто так!Но разум мой в Твоих руках, и Ты направил мой шаг —От Дели до Торреса длился бой, и сам себе я враг,Но как вошли в Барьерный Риф, вкусил Твоих я благ!Мы ночью не решились плыть, и встали, пар держа,И я всю ночь не мог уснуть, страдая и дрожа:«Пусть лучше ясно видит глаз, чем мается душа»…Твои слова? — Ясней звонка, гремели как металл,Когда стонала наша цепь, порвавшись о коралл,И свет Твой озарил меня, долг вечный я познал.В машинном отделенье Свет — ясней, чем наш карбон;Я ждал, я звал сто тысяч раз, но не вернулся он.

Прикинем: пару тысяч душ мы в год перевезем —Ужель не оправданье мне пред Господом, и в чем?Да — по пятнадцать (в среднем) душ пассажиров за рейс один,Ведь это Служба — разве нет? Стыдиться нет причин!Везли с собой они, может, гнев — а может — прочий грех,Не мне судить об их делах — хранил я жизнь их всех.И лишь когда окончен рейс, пора молить — прости!Мой грех позволил по морям шесть тысяч тонн вести.Дней двадцать пять, как не спеши (хороший вам пример) —С Кейптауна на Веллингтон — тут нужен инженер.Чини свой вал — хоть съешь его — попавши морю в плен,Лови сигнал, иль парус ставь, плетясь на Кергелен!А путь через Рио домой? Да, там игра не для детей:Пыхти недели по волнам, средь льдов, ветров, дождей,Не келпы — там грохочет лед: всплеск, кувырок, обвал,Все смолотив, на юг уйдет — вот Божьи жернова!(Восславьте, Снег и Лед, Творца, я ваш уважаю труд,Но лучше б в церковь вам идти, а нам — в другой маршрут).Не ваши страждут ум и плоть; пусть наше знанье — прахПред Силой, что явил Господь — но помни о делах.И, наконец, придем мы в порт — там, взяв багаж ручной,В перчатках, с тростью пассажир труд не оценит мой:«Приятный рейс, спасибо вам. А тендер долго ждать?»Им поклонившись, капитан пошлет вал проверять.Отметят всех — но не меня — пожатье да кивок,А «злой» шотландец-инженер — он в трюме, одинок.Но ты, работа, веселишь, пусть невелик доход —Нет пенсии, а ставка лишь четыре сотни в год.Так может, мне уйти совсем? Но что я разве, трус,А со штырем на росси… эй — как «соловей», француз?На лапу брать? Итак полно жулья… невмоготу —Я не стюард с подносом, я — всех старше на Борту.За экономию взять приз? Шотландский уголь хотьИ ближе, но дрянной — и мне ценней Твоя мощь, Господь.(Брикеты[62] для топки предлагать? — горят что твой цемент! —Вот «Вельш»[63] — «Вангарти», может, здесь — не нужен и процент).Изобретать? Чтоб дело шло — сиди на берегу:Свой клапан-дифференциал забыть я не могу,Но не корю прохвостов тех, чей опыт весь в брехне —Придумать просто, а вот продать — задачка не по мне.Так мной сражен Аполлион — нет! — как ребенок бит,Но рейс немного мне принес — я превышал лимит.Не хочет Идол умирать, но не щажу себя,Чтоб жертву ныне принести, достойную Тебя…

— Эй, снизу! Смазчик! Очумел? Что, ходит тяжелей?Запомни — здесь вам не «Канард», и масло зря не лей!Ты думал? Платят не за то! Сотри-ка лучше грязь!Да! Трудно Бога не помянуть, ругаясь и бранясь!Вот, говорят — я грубиян. Но волны за кормой,Дела — минуты не найти на светское бонмо.Тут детки за меня взялись: теперь, старик, ликуй;Их я пущу охотно вниз — за так… за поцелуй.Да, вспомнил: Кеннета племяш — нет крови голубей,Из русской кожи башмачки, фуражка — князь морей!Провел его по кораблю — от труб и до котла,А он: «мол, пара не люблю — романтика ушла!»Идьот! Все утро я следил, что замедляет взмахУ шатунов: ничком, и нос от вала в трех вершках.«Романтика»! В каюте люкс плодит стишки эстет,И книжечку издаст; но где, где истинный поэт?Как я устал от их «небес», и «голубков», и «чар»,Господь! Воскрес бы Робби Бернс, и Песнь сложил про Пар!Чтоб лучшего шотландца речь усилить — с кораблемОркестр составим: клапана стучат, как метроном,За контрабас сойдет шатун; гудит, сопит насос,Эксцентрики — тарелок звон — звенят, шумят вразброс.Шарниры ждут, чтоб, в такт попав, свою добавить трель,Звук чистый — это шток смычком задел за параллель!Вступили все! Дан полный ход, звучит гремящий хор,Внимает шахта, что берет динамку под затвор.Просчитана взаимосвязь, закон частей стальных,Для всякой скорости годясь, и для задач любых.Надежность, сцепка, мощь везде, от топки до кают —Подобно Утренней Звезде, смеясь, Творцу поют.Без лести, твердо говорит, сияя смазкой, шкив:«Не людям и не нам хвала, будь Ты над нами жив!»Дадим им свой (и мой) Завет торжественно прочесть:«Смиренье, Сдержанность, Закон, Порядок, Долг и Честь!»Учил заводов лязг и шум, жар доменных горнил;

Вдруг душу (мне пришло на ум) тогда в них молот вбил?Иль с человеком мощь машин связал прокатный стан,Чтоб и надменный пассажир постиг предвечный План?Здесь понимаю я один — для Службы мне даныСемь тысяч лошадиных сил. О Бог мой! Как сильны!Я горд? Когда животных рой возник в цеху большом,В усталости ведь молвил Ты: «И это хорошо»?Не так! Чтоб счастью Первых Дней дать радостный венец,Встал Человек, что всех сильней — перед Творцом Творец!Снесет страданья на земле, ржу, тренье, боль и мрак,На Совершенном Корабле помчится — будет так!Я слаб: не мне чертить обвод, продумывать узлы,Но жил я и трудился я. Тебе, Тебе хвалы!Я делал то, что мог: суди, судьбу мою решай…Нас милостями не оставь…Ого! Звучит «Stand by»!Так скоро лоцман? Вот фонарь. Сменяюсь — пятый час!Ну, слава Богу: я сказал — Пелагий не для нас.Пойду…

— Добрутро, Фергюсон! Подумал хоть, разок,Во что обошлась твоя спешка к жене? Не дешев уголек!

Перевел Э. Ермаков