Одураченный Фортуной - Рафаэль Сабатини

Холлс двинулся дальше. Он уже слышал странные разговоры о чуме, начавшей косить людей в предместьях и являющейся, по мнению многих, оружием голландцев, которые занесли ее в Англию, но обращал на это мало внимания, зная, что паникеров хватает всегда. Очевидно, лондонские горожане придерживались такого же образа мыслей, судя по весьма индифферентному отношению к мрачным и хриплым воплям проповедника.

Стоящий на краю толпы человек, обладавший красивой внешностью и военной выправкой, джентльмен по одежде и осанке, смотрел на Холлса с испугом и удивлением. Когда Холлс поравнялся с ним, он внезапно шагнул вперед и схватил его за руку. Полковник "остановился и повернулся к незнакомцу.

– Либо ты Рэндал Холлс, – заявил тот, – либо дьявол в его обличье!

Холлс сразу же узнал старого товарища по оружию времен Вустера и Данбара. Они оба были призраками из прошлого друг друга.

– Такер! – воскликнул Рэндал. – Нед Такер!

Его лицо просветлело. Он протянул Такеру руку, которую тот крепко пожал.

– Я бы узнал тебя повсюду, Рэндал, хотя время здорово изменило тебя.

– Тебя оно изменило не меньше. Но ты, как будто, процветаешь! – Лицо полковника помолодело от выражения почти мальчишеской радости.

– О, у меня все в порядке, – ответил Такер. – А у тебя?

– Как видишь.

Такер устремил на него внимательный взгляд темных глаз. Наступила неловкая пауза, во время которой каждый хотел задать другому сотню вопросов.

– Я слыхал, что ты в Голландии, – заговорил Такер.

– Я совсем недавно вернулся оттуда.

Брови Такера удивленно поползли вверх.

– Что же заставило тебя вернуться?

– Война и желание найти пост, на котором я мог бы послужить своей стране.

– И ты нашел его? – презрительная улыбка на смуглом лице давала понять, что ответ ясен заранее.

– Еще нет.

– Меня бы крайне удивило, если бы ты его нашел. С твоей стороны было вообще опрометчиво возвращаться, – Такер понизил голос, чтобы его не слышали посторонние. – Климат теперешней Англии неблагоприятен для старых солдат парламента.

– Однако ты здесь, Нед.

– Я? – презрительная усмешка вновь мелькнула на красивом лице Такера. Пожав плечами, он склонился к Холлсу и заговорил еще тише:

– Мой отец не был цареубийцей, так что на меня едва ли обратят внимание.

Удовольствие от встречи начало исчезать с лица Холлса. Неужели люди вечно будут помнить о подписи отца под смертным приговором королю и о глупой лжи вокруг этого события? Неужели это явится для него непреодолимым препятствием в стюартовской Англии?

– Ну-ну, не смотри так мрачно, дружище! – Такер рассмеялся и взял полковника под руку. – Давай пойдем куда-нибудь, где мы сможем поговорить. У нас есть что сказать друг другу.

Холлс огляделся вокруг.

– Пойдем в «Голову Павла», – предложил он. – Я там остановился.

Но Такер не согласился.

– Я живу совсем рядом, в Чипсайде.

Они молча двинулись в указанном Такером направлении. На краю Полс-Ярда Такер обернулся к собору, у дверей которого все еще ораторствовал фанатичный проповедник. До них долетел его пронзительный голос.

– О Господь, великий и ужасный!..

Такер сардонически усмехнулся.

– Красноречивый парень, – заметил он. – В конце концов, он пробудит от сна этих баранов,

Полковник озадаченно посмотрел на приятеля, ощутив в его словах скрытый смысл. Но Такер молча двинулся дальше.

В красивой комнате на первом этаже одного из самых импозантных домов в Чипсайде Такер указал гостю на лучшее место.

– Случайно встретил старого друга, – объяснил он заглянувшей экономке. – Так что подайте бутылку белого испанского – самого лучшего.

Когда женщина, принеся вино, удалилась, закрыв за собой дверь, полковник поведал свою историю.

Такер внимательно слушал, его лицо оставалось серьезным. Когда наступило молчание, он несколько секунд печально смотрел на друга.

– Значит, твоя единственная надежда – Джордж Монк? – медленно произнес он и презрительно усмехнулся. – Тогда на твоем месте я бы лучше повесился – это менее мучительный конец.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты и вправду веришь, что Монк намерен тебе помочь?

– Разумеется. Герцог обещал это, а он был моим другом и другом моего отца.

– Другом! – с горечью повторил Такер. – Никогда не слыхал, чтобы приспособленец был бы другом кого-нибудь, кроме себя самого. А Джордж Монк – принц среди приспособленцев, о чем свидетельствует вся его жизнь. Сначала он служил королю, потом разрывался между королем и парламентом, затем перешел на сторону парламента, предав своих друзей из королевской партии, а в итоге снова переметнулся к королю, покинув ближайших парламентских друзей. Он всегда выбирает ту сторону, которая побеждает и может заплатить за его услуги. В результате Монк – барон такой-то, граф такой-то, герцог Олбемарл, верховный главнокомандующий и еще Бог знает кто. О, он здорово заработал на своем приспособленчестве!

– Ты несправедлив к нему, Нед, – мягко упрекнул приятеля Холлс.

– К нему нельзя быть несправедливым.

– И тем не менее, ты несправедлив. Ты забываешь, что человек может искренне менять убеждения.

– Особенно когда ему это выгодно, – усмехнулся Такер.

– Это не правда. – Преданное сердце полковника не позволяло ему отречься от друга. – Ты не прав и в другом отношении. Монк помог бы мне, но…

– Но он убоялся небольшого риска – вернее, неудобства, могущего возникнуть, если ему станут задавать вопросы. Конечно, Монк мог легко бы избежать этого неудобства, притворившись, что не знает о твоем прошлом.

– Он для этого слишком честен.

– Честен! Ах, да, «честный Джордж Монк»! Обычно несчастья учат уму-разуму, но ты… – Такер улыбнулся полупечально-полупрезрительно, оставив фразу неоконченной.

– Я же сказал тебе, что Монк обещал мне помочь.

– А ты полагаешься на его обещания? Обещания ничего не стоят! Ими отделываются от докучливых посетителей. Монк видел, что ты нуждаешься, так же как это вижу я. Прости, Рэндал, но это сразу же становится ясным по каждому шву на твоем камзоле, – Такер успокаивающим жестом положил ладонь на руку друга, ибо полковник густо покраснел. – Я докажу тебе, что был прав. Годовой доход Монка – тридцать тысяч фунтов. Он был твоим другом и. другом твоего отца, которому, как всем известно, многим обязан. Скажи, он предложил тебе свой кошелек, чтобы помочь пережить нужду, пока ему удастся выполнить обещание?

– Я бы все равно не воспользовался им.

– А я спросил тебя не об этом. Предложил он тебе кошелек? Конечно, нет! А разве друг не должен был сразу же помочь тебе всем, что в его силах?

– Монк не подумал об этом.