Ненавижу? Хочу! Или кое-что о мачо - Маша Царева

Пора уходить.

– Загрустила? – улыбнулся Майкл.

– Нет. Но если честно, я бы уже пошла домой, – честно призналась я. – Я так устала. Жаль, Лерка еще не скоро нагуляется.

– Хочешь, провожу тебя до отеля? – встрепенулся он.

– Не уверена, – нахмурилась я, – наверное, я должна дождаться Лерку.

– Ты это серьезно? – Уголки его губ поползли вверх.

Я посмотрела в тот угол, где под переливистые напевы Шакиры сплелись два разгоряченных тела. Кажется, Паникос и Лера всерьез считали, что это они так танцуют. Но у меня возникло желание поставить возле них табличку с надписью: «Детям до шестнадцати смотреть воспрещается».

– Да, ты прав. Думаю, Лера и сама разберется.

– Идем. – Он набросил на мои плечи свой пропахший ментоловым табаком свитер. И так уютно мне вдруг стало, так тепло – как будто бы это не свитер нежно обнимал мои плечи, а руки влюбленного мужчины.

Нехороший признак.

Судя по всему, без пяти минут невеста, которая еще даже не успела нацепить на безымянный пальчик красноречивое кольцо, уже вполне готова к первой супружеской измене.

Мы шли босиком вдоль моря, по влажной полоске песка. Время от времени наши ступни атаковала ленивая прибойная волна. «Какая же я все-таки сволочь», – думала я. Мне хотелось, отчаянно хотелось, чтобы Майкл Рикман меня поцеловал. Ну или хотя бы предпринял попытку это сделать. Может быть, тогда я бы собралась с силами и ответила бы ему решительным отказом. Может быть, я бы даже решилась на возмущенную пощечину (мне никогда не приходилось награждать мужчину звонкой оплеухой; думаю, что каждая женщина в глубине души об этом мечтает, и я не исключение). Естественно, я бы объяснила ему, что в Москве меня ждет жених, что я запуталась и мне так хочется спокойной жизни. Но перед этим… перед этим я бы на одну-единственную секундочку, на мимолетный миг позволила бы себе окунуться в сладость первого поцелуя.

Но Майкл Рикман не предпринимал никаких попыток моего совращения. Мне даже немного обидно стало.

– Саша, у тебя есть бойфренд? – спросил он, глядя куда-то вверх, вероятно, на слегка подтаявшую с одного бока луну. – Что это за история с умершей любовью? Если не хочешь, можешь не рассказывать.

«Вот оно, начинается», – восторжествовала я.

– Вообще-то есть, – я глубоко вздохнула, – но у нас все сложно… А у тебя? Ты с кем-то встречаешься?

– Нет, – после паузы ответил он, – полгода назад расстался с одной девушкой… И с тех пор ничего серьезного. Мне вообще очень сложно влюбиться.

– Правда? – почему-то обрадовалась я. – Мне тоже… Слушай, Майкл, а как ты понимаешь, что влюблен? Как тебе удается отличить то самое, настоящее? Любимую девушку от просто девушки?

Он улыбнулся.

– Саша, это невозможно объяснить.

– Так я и знала, – разочарованно вздохнула я.

– У тебя проблемы? С твоим бойфрендом, да? – догадался он. – Не можешь понять, любишь ты его или нет?

– Тебе бы психологом работать. Он меня замуж зовет… Блин, не знаю, зачем я тебе об этом рассказываю.

– Ну почему же, мне интересно, – теперь он внимательно изучал мой профиль.

Мне даже неловко стало – собственный профиль мне решительно не нравится. Нос длинноват, да и вообще… Лучше всего я смотрюсь в ракурсе три четверти. Я завертела головой, пытаясь принять наиболее выгодное положение. Наверное, я все-таки была немного пьяна.

– Замуж, – нараспев повторил он. – Саша, но это же так просто. Что ты чувствуешь, когда его видишь?

Я посмотрела под ноги, на влажный темный песок, и попыталась представить себе лицо Эдуарда. Вообще-то, когда я его впервые увидела, у меня, что называется, в зобу дыханье сперло. Уж очень он хорош собой, мой потенциальный жених. Правда, потом я к его яркой внешности привыкла. И даже начала замечать некоторые недостатки – маленькие раздражители, еле слышные сигналы тревоги, которые свидетельствуют о том, что страсть постепенно проходит. Мне не нравится его стрижка – вернее, ее катастрофическое отсутствие. Мне не нравится, что у него бледная кожа. Никогда ему не быть таким загорелым, как Майкл Рикман, – мой Эдик на солнце покрывается саднящими красными пятнами.

– Что я чувствую… Понимаешь, мы давно вместе… Кажется, я к нему просто привыкла.

– Давно? И насколько давно?

– Ну, почти год.

– Год? – усмехнулся Майкл Рикман. – Я со своей девушкой шесть лет встречался. Так и не смог к ней привыкнуть.

– А почему вы расстались? Если не секрет?

– Она переехала в Нью-Йорк. Ей там работу предложили. Мы в последнее время много ссорились… – Он остановился. – Саша, давай постоим здесь немного.

– Все еще любишь ее? – спросила я.

Майкл Рикман смотрел на море. Было так темно, что я не видела его лица. Но почему-то мне казалось, что он улыбается.

– Нет, что ты! В последнее время наши отношения нельзя было назвать идеальными. Все как-то само собой сошло на нет. А сейчас… Мы даже не перезваниваемся.

– И тебе не жалко?

– Девушку? – усмехнулся он. – Жалко, она потеряла замечательного жениха.

– Нет, потраченного времени.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что шесть лет твоей жизни ушло на женщину, которая сейчас стала тебе совсем чужой и даже не звонит на Рождество!

– Какая ты смешная, – неожиданно он протянул руку и погладил меня по щеке.

Я прикрыла глаза, предвкушая поцелуй. Черт возьми, уж один поцелуй я могу себе (вернее, ему) позволить.

Но поцелуя не последовало.

– Почему я должен жалеть время, если это время было замечательным? – сказал Майкл Рикман. – Я этого не понимаю.

– Может быть, у женщин просто другая психология. Мы жалеем время, потому что каждый впустую потраченный месяц уносит кусочек нашей молодости.

– Какие глупости! – Он потрепал меня по плечу. – Мне кажется, такая женщина, как ты, Саша, всегда будет молодой.

Наверное, это был самый милый комплимент, который я получала за последний год. Честно говоря, мой Эдуард не очень силен в искусстве комплимента. Максимум, на что он способен, это, похотливо прищурившись, заявить, что у меня, например, «потрясающая грудь» или «гениальная попа». И не то чтобы я была против таких откровенных высказываний. Просто, согласитесь, любой девушке иногда приятно оказаться в объятиях не мужлана, а настоящего романтика.

– Что ты имеешь в виду? – решилась я на кокетливое уточнение. – Неужели мою инфантильность?

Он медленно повернулся ко мне. Внимательно посмотрел, как бы прицениваясь. Я молча ждала.

И наконец он изрек:

– Разве может когда-нибудь состариться женщина с такими губами?

Вот так все и произошло. Вернее, ничего особенного не произошло, вы не подумайте. Нет, опять я говорю не то. То, что все же произошло, как раз и было особенным. Несмотря на то что это был всего лишь поцелуй.