Танцуй на краю, детка! (СИ) - Южная Влада

      – Ничего… – фыркнула я, – просто подумала… мы с тобой когда-то целовали одного и того же парня.

      – Это Кирюху, что ли? – друг с интересом оглянулся.

      – Ага. А ты куда уставился? У тебя же есть Федор!

      Ромарио слегка покраснел и отвел взгляд.

      – Все вы, мужики, одинаковые, – в шутку поругала его я. – Лишь бы на сторону смотреть.

      – Осторожно, мы входим в зону повышенной опасности, – пробубнила из-за спины Ленка.

      Это было сказано как нельзя более точно. Едва появившись в гостиной, я собрала все взгляды. Народ начал перешептываться с прежней силой. Наверняка перемывали мне кости. Да еще и фокусник мой никуда не делся, крутился за спиной у Дена, пока тот у окна общался с Наташкой. Хоть бы с этим гадом и остался! Все равно тот его не замечает. Мне захотелось этого так сильно, что даже кулаки сжались.

      Моя бывшая подруга так и вилась перед Деном. Звонко смеялась. Едва касалась его груди кончиками пальцев, рассказывая что-то. Поправляла волосы. Он держал руки сложенными на груди и хмуро смотрел вдаль, иногда кивая в ответ собеседнице. На меня даже не посмотрел, словно и не заметил.

      Вот он гад! Вот она сучка!

      – Меня сейчас вырвет, – проворчала я и отвернулась.

      – Схожу за шампанским, – нашлась Ленка.

      Я огляделась в поисках места, куда могла бы приткнуться, чтобы привлекать как можно меньше внимания. На диване заметила Лизку, которую по школьным годам помнила тихоней и ботанкой. Ее волосы удерживал голубой ободок, а лицо выглядело одутловатым. Правда, личную жизнь тихоня наладила, о чем красноречиво говорил ее большой живот, обтянутый тканью дешевого платьица. Я выбрала соседство с ней, потому что та всегда меня побаивалась. Я надеялась, что это до сих пор так, а Лизка проглотит язык и не станет доставать меня вопросами, в отличие от других.

      Но не тут-то было.

      Едва я присела, а Ромка примостился на подлокотник, закрывая меня собой от назойливых взглядов других парней, как Лизка погладила свой живот и ухмыльнулась.

      – Сбылась мечта идиотки, – она кивнула в сторону Наташки и Дена.

      Черт, а ботанка осмелела с годами. Или испытывала охоту почесать язык, чего за ней раньше не водилось. Может, беременность так влияет? Я криво улыбнулась, сделав вид, что мне интересно ее мнение.

      – Сколько она его обхаживала, обхаживала, – мечтательным голосом продолжала Лизка, водя туда-сюда ладонью по животу. – Не удивлюсь, что вся вечеринка только ради этого. Чтобы окончательно окрутить.

      Стоп.

      Мне послышалось?

      – Что?! – повернулась я к Лизке.

      – Ну а что? – слегка оробела она. – Наташка нас всех терпеть не могла. С чего ей собирать нас? Неужели ты веришь, что она скучала даже по тебе, Вика? Прости меня, конечно… ты всегда нравилась мне больше, чем она… но то, как Наташа относилась…

      – Что ты сказала насчет «обхаживала»? – прервала я ее словесный поток.

      Лизка похлопала ресницами.

      – В школе обхаживала.

      Я сглотнула. Кое-какая догадка пронзила мой мозг, но скоропалительных выводов делать не хотелось. Сначала следовало получить больше информации. Переглянувшись с Ромкой, я заметила, что он тоже прислушивается к разговору.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

      – Дорогая Лизавета, – я подхватила оторопевшую одноклассницу под руку и притянула к себе. Та ойкнула и поморщилась, потерев поясницу. – Расскажи-ка мне увлекательную историю про эти обхаживания. Да побыстрее.

      – А что я такого сказала? – нижняя губа у Лизки затряслась, глаза стали жалобными и круглыми.

      – Да не бойся ты, – Ромка потянулся и похлопал ее по коленке. – Викуля не злится. Это ее обычное выражение лица.

      Я метнула ему гневный взгляд. Вот обязательно меня всегда мегерой выставлять? Я просто проявила любопытство.

      – Н-ну я однажды их видела… – начала лепетать Лизка, уже наверняка пожалевшая, что сболтнула, – на школьном дворе, помните, спортплощадка была?

      – Угу, – прорычала я, краем глаза наблюдая за сладкой парочкой.

      – А помните, нас в конце лета вызывали на трудовую практику? Когда ремонт в школе был, и просили помогать красить и убирать?

      – Я на практику не ходила.

      Слава Богу и моим родителям, это было так. Я отдыхала в летнем лагере на берегу моря почти до самого первого сентября.

      – Я помню, – сообщил Ромка.

      – Меня попросили покрасить табуретки, – продолжила Лизка, – тогда много мебели на спортплощадку вынесли и поставили. Время, как сейчас помню, было послеобеденное. Я принесла краску и кисть и приступила. И тут из-за груды мебели послышались голоса. Я притаилась, но они все равно меня бы не заметили.

      – Ближе к делу! – рыкнула я.

      – Я не все слышала… но это точно была Наташка. Она, по-моему, к нему приставала, – губы Лизки искривились в презрительной ухмылке, – как шлюха. А Ден послал ее матом и ушел. Обломалась наша Наташа. Но вот ведь упертая. Продолжает…

      Я отпустила ее руку, уже не слушая дальше. Кусочки разрозненной прежде мозаики догадок крутились у меня в голове, складываясь, наконец-то, в единое целое.

      Понял мотив – значит, понял врага.

      А я теперь все поняла.

      Кто первым начал называть Дена отстойным?

      Наташка.

      Она всегда стебала его в разговорах со мной.

      Кто вечно обращал мое внимание на его бедность, несуразность и манеру держаться в стороне?

      Наташка.

      Не будь ее, я бы и не заметила его существования.

      Кто поддерживал мои нападки на него все школьные годы? С той лишь разницей, что в отличие от меня, Наташка никогда не делала этого открыто. Я ненавидела его, а она подогревала во мне эту ненависть.

      Только вот, спрашивается, какого хрена…?

      Так поступает человек, который хочет замаскировать свои истинные чувства, если они не взаимны. Не так ли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

      – В каком классе у нас этот драный ремонт в школе случился, ты не помнишь? – повернулась я к Ромке.

      Он, похоже, тоже прикинул одно к одному, потому что выглядел озадаченным.