Бонташ - Генрих Ланда

15 марта.

…А Милу я встретил на Владимирской в день зачёта по политэкономии. Она скзала, что ей нужна красная масляная краска для её картины. Я ей ещё прежде предлагал весь свой художественный арсенал. Выложив кисти и краски на подоконник, я дал соответствующие инструкции маме, и Мила действительно пришла за краской через день после того, как я уехал в Москву.

1 мая.

Сейчас вечер, половина девятого. Вчера я защищал проект по деталям машин. За время подготовки проекта пришло настоящее лето – не весна, а лето.

15 мая.

Вчера был последний день занятий. На этом кончился третий курс. Теперь до первых чисел июня у нас будут экзамены, а затем – полтора месяца производственной практики на станкозаводе имени Горького, здесь в Киеве.

7 июня.

Костя по первому экзамену (кристаллография) получил четыре. Из-за пустяка. Вообще, он перестал заходить, занёс мне только после политэкономии мой конспект, сказал, что снова получил четвёрку. Дома он почти не бывал, уезжал в институт на консультации и в общежитие – заниматься в компании, чего прежде никогда не делал. Мама и сестра только многозначительно усмехались. А когда я, прогуливаясь с Лёнькой Махлисом как-то перед вечером на Аскольдовой Могиле, встретил Костю с одной невысокой кругленькой светловолосой девицей из их группы, с которой я уже был случайно знаком, – то я тоже усмехнулся. Костя был с зелёной веточкой в руках, она – с целым пучком – не то веточек, не то цветков.

Завтра начинается практика на станкозаводе. Продлится до 12 июля.

14 июня.

Вчера вечером пришёл Костя. Они уезжают на практику в "Донсоду" сегодня в 10 часов вечера. Он сидел у нас, пока я кончал записывать материалы по практике и брился, потом я проводил его, рассказывал про завод. Мы попрощались, пожав руки (обычно мы этого не делали, а только в таких случаях) и разошлись.

В воскресенье мы с Милой ходили на выставку работ художников студии Грекова.

Час ночи с 19 на 20 июля.

К нам на несколько дней приезжал дядя Витя с женой. Уезжая, они договорились, что я поеду к ним, и они достанут мне путёвку на взморье. В воскресенье 15 июня, в двенадцать часов ночи, прибыла фототелеграмма: "Путёвку Миле получили немедленно выезжай Вильнюсе ищи шофера Урбанавичус Министерства Здравоохранения Витя Аня дети".

До четверга я возился с обменом паспорта, с этюдником для масляных красок, с зачётом по практике. И в четверг прибыла ещё одна телеграмма со следующим классическим текстом: "Почему нет Мили просрачиваем путёвку телеграфируйте выезд Витя".

Таким образом, завтра, то-есть уже сегодня, я вылетаю самолётом в Минск, оттуда кёнигсбергским поездом в Вильнюс, оттуда, повидимому, в Палангу, недалеко от порта Клайпеды.

9 сентября.

Новый учебный год, четвёртый курс. Всё, как обычно. Можно сказать – всё спокойно. В институте очень много новых лиц, но старые остались такими же, как прежде, и я тоже такой же, как был в прошлом году и в позапрошлом.

Можно рассказать о прошедшем.

Итак – литовский курорт Паланга: неизменный собор из красного кирпича, деревянные виллы за низкими оградами из металлической сетки, сосновый лес, дюны и – море. По-литовски "юра". Я ужинал в ресторане "Юра", в то время как мой чемодан с притороченным к нему этюдником уже был устроен в корпусе санатория. Это было 31-го июля.

Я начал жить в санатории. Днём немножко загорал, после полудника играл в волейбол. Но вечером – все словно куда-то прячутся. Пустынные аллеи и улицы, некуда деваться. Значит – в комнату, читать и спать. Читается плохо. Погода испортилась и стало совсем невмоготу. Влажные дорожки сосново-дубового парка, холодные немые дюны. Одиноко хожу по окрестностям с ненужной книгой подмышкой. Тишина, однообразная красота. Высокая трава, пушистый мох мнётся под ногами, как перина. Это уже не парк, а лес, за которым где-то справа шумит море. Да, тут есть где погулять вдвоём… С досады я ложусь на спину, подстелив мою старую неизменную кордовую куртку, и смотрю на абсолютно неподвижные верхушки деревьев. Странно, почему то, что в другие времена казалось такой желанной мечтой, мечтой о полном покое и бездельи на лоне природы, теперь совершенно не является привлекательным. Лежу и пытаюсь физически ощутить, что это место земли, под этим именно небом, находится на расстоянии тысячи километров от моего дома. Ощутить не удаётся.

Лежу и молчу. Молчать приходится уже много дней, хотя говорю я, как всегда, немало. Но всё же – молчу, изливаясь про себя в хаотических монологах, отзываясь на новые впечатления "едкой" сатирой или меланхолической лирикой. Нервы натянуты. Мозг работает напряжённо. Или головной мозг, или, может быть, спинной. Не знаю. Ничего не знаю, кроме того, что мне мучительно скучно в этой пасмурной Паланге.

Волейбол занимает всё большее место. Я – почётный игрок на санаторской площадке, снискавший уважение за артистические прыжки и эффектные удары. Волейбольная площадка – самое оживлённое место в санатории. Здесь собираются игроки, постоянно ждущие своей очереди, и просто зрители и болельщики. И я – крупнейшая величина.

Игра с командой 2-го дома отдыха. Я – капитан своей команды, без возражений отбирающий и расставляющий игроков. Выхожу и пожимаю руку капитану домотдыховцев. Высокий и крепкий парень, худощавый и чёрный, я перед ним ребёнок. У них в команде всё мощный молодой народ. Но мы их быстро и с треском разбиваем. Я сажаю удары, валяюсь по земле. Кругом стена шумящих зрителей. Игра выиграна, меня впервые в жизни осеняет спортивная слава. Чокаюсь чашкой пива с капитаном их команды. Расстаёмся друзьями.

Значит, так пришла эта самая спортивная слава и её законный спутник – успех у женщин. Я обнаружил это сразу после ужина, когда вышел из корпуса, вымытый и гладко причёсанный.

Обо мне с каким-то парнем говорит черноглазая смуглая девушка в зелёном платье. Чёрные косы заколоты вокруг головы. Я её заметил во время игры. Теперь восхищение моей игрой выражается мне лично. Сколько я вешу, наверное тридцать килограммов, ведь такая лёгкость… Неужели шестьдесят? Куда сейчас идти? Танцы во втором доме отдыха? Где это? Вы знаете? Вы тоже туда? А в нашем санатории танцев не бывает? Рояль есть, но нету нот, какая жалость! А то я от них бы не оторвалась. Мне ведь больше ничего не надо. Любые ноты, прямо с листа. Да, в консерватории, но не фортепьяно. Но это между прочим, а основное – университет. А вы в техническом?..

Невзрачный Павлик нудно пытается рассказывать невесёлую историю своей жизни, историю с замученным отцом, фронтом, ранениями, которую никому не охота слушать. В доме отдыха уже сидит в сумерках большая компания санаторских гостей, меня приветствуют хозяева. Песни и шутки. Уже для меня многие лица выступили из общей массы, окружавшей меня все эти дни и различаемой лишь по пёстрым пижамным штанам или другой какой-либо примете. Я не один. Я в компании. Я пришёл с девушкой и стою рядом с ней.

Танцы под аккордеон на теннисном корте. Она больше не хочет танцевать с Павликом; говоря по секрету, он танцует отвратительно. А вы совсем не танцуете? Плохо? Не может быть. Ну, не стесняйтесь. Здесь всё равно темно.

Танго после двухлетнего перерыва. Что же, очень хорошо и красиво, только надо смелее. И какой-то незнакомый стиль, здесь так не танцуют. Это я виновата, я всё время сбивалась… Хорошо, я вас буду теперь учить танцевать. А вы меня научите играть в волейбол? Это трудно? С чего надо начинать? Утренняя гимнастика? Хорошо, я тоже завтра в пол-восьмого пойду купаться в море. Холодно? У вас вода теплее? Где это у вас? Украина? Киев?

На корте пыль. Танцы вместе с музыкой переносятся на лесную поляну по другую сторону шоссе. Здесь совсем темно. Мы не танцуем и можем уже идти домой. Через лес или по шоссе? Лесом ближе. Заблудиться не страшно? Вдвоём со спортсменом – не страшно. Музыка из-за деревьев звучит гораздо лучше. Несколько тактов вальса на гладкой лесной дорожке. Который час? Спичек нет, нельзя разглядеть. Плохо быть некурящим. Мы, кажется, вышли не туда. Где мы находимся? Надо, наверное, идти по этой улице… Да, правильно, отсюда уже недалеко.

…Душная ночь, плохо спится. Жарко, неудобно лежать. Ночь с 6-го на 7-е августа.

Назавтра утром – возле дюн, у выхода на берег. После завтрака – возле столовой; Тамара задержалась, с кем-то разговаривает. Погода хмурая, делать нечего целый день. Но вдвоём можно хотя бы поговорить. Я больше рассказываю, она больше слушает, хотя сама она очень жива и разговорчива. Рассказываю обо всём, что прийдёт в голову. Виденное, слышанное, прочитанное, продуманное и пережитое. "Может быть, надоело?" – "Нет, нет, говорите, вы очень необычно и интересно рассказываете…"

По дороге на почту, в парке, на главной улице, возле волейбольной площадки… Возле столовой всегда сидят и стоят группы людей, она всегда там, если я задерживаюсь в столовой.

Тамара. Закончила четыре курса Вильнюсского университета, остался диплом. Родной язык литовский. Кроме того – русский, польский, нкмецкий и караимский.