Литературный талант. Как написать бестселлер - Михаил Ахманов

Очень яркий текст, хотя и несколько архаичный.

Продолжим сравнение романа и рассказа, пользуясь нашими опорными вехами, историями Вальтера Скотта и О. Генри. Вот начало «Айвенго» – далеко не такое интригующее, как у греческого романа двухтысячелетней давности:

«В той живописной местности веселой Англии, которая орошается рекою Дон, в давние времена простирались обширные леса, покрывавшие большую часть красивейших холмов и долин, лежащих между Шеффилдом и Донкастером. Остатки этих огромных лесов и поныне видны вокруг дворянских замков Уэнтворт, Уорнклиф-парк и близ Ротерхема. По преданию, здесь некогда обитал сказочный уонтлейский дракон; здесь происходили ожесточенные битвы во время междоусобных войн Белой и Алой Розы; и здесь же в старину собирались ватаги тех отважных разбойников, подвиги и деяния которых прославлены в народных песнях.

Таково главное место действия нашей повести, по времени же – описываемые в ней события относятся к концу царствования Ричарда I, когда возвращение короля из долгого плена казалось желанным, но уже невозможным событием отчаявшимся подданным, которые подвергались бесконечным притеснениям знати. Феодалы, получившие непомерную власть в царствование Стефана, но вынужденные подчиняться королевской власти благоразумного Генриха II, теперь снова бесчинствовали, как в прежние времена; пренебрегая слабыми попытками английского государственного совета ограничить их произвол, они укрепляли свои замки, увеличивали число вассалов, принуждали к повиновению и вассальной зависимости всю округу; каждый феодал стремился собрать и возглавить такое войско, которое дало бы ему возможность стать влиятельным лицом в приближающихся государственных потрясениях».

Это два первых абзаца первой главы, а за ними следуют еще две страницы обширного исторического экскурса. Затем на семи страницах описаны свинопас Гурт и шут Вамба, а во второй главе (четырнадцать страниц) – храмовник Буагильбер, аббат Эймер и их свита. Интрига завяжется не раньше пятой главы, когда Айвенго, никем не узнанный в одежде пилигрима, станет противоречить Буагильберу. До этого автор описывает своих героев, их быт и мнения по разным поводам. Сведения о внешнем виде сообщаются с исключительной подробностью. Вот описание Гурта:

«…человек угрюмый и на вид свирепый. Одежда его состояла из одной кожаной куртки, сшитой из дубленой шкуры какого-то зверя, мехом вверх; от времени мех так вытерся, что по немногим оставшимся клочкам невозможно было определить, какому животному он принадлежал. Это первобытное одеяние покрывало своего хозяина от шеи до колен и заменяло ему все части обычной одежды. Ворот был так широк, что куртка надевалась через голову, как наши рубашки или старинная кольчуга. Чтобы куртка плотнее прилегала к телу, ее перетягивал широкий кожаный пояс с медной застежкой. К поясу была привешена с одной стороны сумка, с другой – бараний рог с дудочкой. За поясом торчал длинный широкий нож с роговой рукояткой; такие ножи выделывались тут же, по соседству, и были известны уже тогда под названием шеффилдских. На ногах у этого человека были башмаки, похожие на сандалии, с ремнями из медвежьей кожи, а более тонкие и узкие ремни обвивали икры, оставляя колени обнаженными, как принято у шотландцев. Голова его была ничем не защищена, кроме густых спутанных волос, выцветших от солнца и принявших темно-рыжий, ржавый оттенок и резко отличавшихся от светло-русой, скорей даже янтарного цвета, большой бороды».

Храмовник Бриан де Буагильбер – один из главных персонажей романа, и потому описан еще подробнее:

«Спутником духовной особы был человек высокого роста, старше сорока лет, худощавый, сильный и мускулистый, Его атлетическая фигура вследствие постоянных упражнений, казалось, состояла из одних костей, мускулов и сухожилий; видно было, что он перенес множество тяжелых испытаний и готов перенести еще столько же. На нем была красная шапка с меховой опушкой из тех, что французы зовут mortier за сходство ее формы со ступкой, перевернутой вверх дном. На лице его ясно выражалось желание вызвать в каждом встречном чувство боязливого почтения и страха. Очень выразительное, нервное лицо его с крупными и резкими чертами, загоревшее под лучами тропического солнца до негритянской черноты, в спокойные минуты казалось как бы задремавшим после взрыва бурных страстей, но надувшиеся жилы на лбу и подергивание верхней губы показывали, что буря каждую минуту может снова разразиться. Во взгляде его смелых, темных, проницательных глаз можно было прочесть целую историю об испытанных и преодоленных опасностях. У него был такой вид, точно ему хотелось вызвать сопротивление своим желаниям – только для того, чтобы смести противника с дороги, проявив свою волю и мужество. Глубокий шрам над бровями придавал еще большую суровость его лицу и зловещее выражение одному глазу, который был слегка задет тем же ударом и немного косил.

Этот всадник, так же как и его спутник, был одет в длинный монашеский плащ, но красный цвет этого плаща показывал, что всадник не принадлежит ни к одному из четырех главных монашеских орденов. На правом плече был нашит белый суконный крест особой формы. Под плащом виднелась несовместимая с монашеским саном кольчуга с рукавами и перчатками из мелких металлических колец; она была сделана чрезвычайно искусно и так же плотно и упруго прилегала к телу, как наши фуфайки, связанные из мягкой шерсти. Насколько позволяли видеть складки плаща, его бедра защищала такая же кольчуга; колени были покрыты тонкими стальными пластинками, а икры – металлическими кольчужными чулками. За поясом был заткнут большой обоюдоострый кинжал – единственное бывшее при нем оружие».

Я несколько сократил описания – на самом деле они еще обширнее и включают медный ошейник Гурта, а также коня Буагильбера, оружие его самого и оруженосцев.

Вы скажете: «Айвенго» вышел двести лет назад, так сейчас не начинают романы и вообще никто так не пишет… И будете не правы: начинают и пишут по-всякому, и в конце главы я приведу два восхитительных начальных фрагмента. Но не в том дело; я выбрал «Айвенго» для иллюстрации своих рассуждений, так как данный роман является классическим образцом крупного жанра, и вы его наверняка читали.

Обратимся теперь к рассказу О. Генри «Дары волхвов». Начинается он так:

«Один доллар восемьдесят семь центов. Это было все. Из них шестьдесят центов монетками по одному центу. За каждую из этих монеток пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже уши горели от безмолвного неодобрения, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала три раза. Один доллар восемьдесят семь центов. А завтра Рождество».

Короткий абзац, но в нем ясно описана ситуация и дана завязка сюжета: завтра Рождество, нужно сделать подарок (кому, автор еще не сообщает), а на руках – жалкие гроши. Каждая монетка вырвана из семейного бюджета, значит, Делла бедна. Деньги пересчитывает трижды. Она не просто бедна, а очень бедна.

Как она выглядит? Описания ее внешности нет, однако каким-то чудом создается впечатление, что Делла настоящая красавица. Автор говорит только о ее волосах, и этого достаточно:

«…прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колен и плащом окутывали почти всю ее фигуру. Но она тотчас же, нервничая и торопясь, принялась снова подбирать их. Потом, словно заколебавшись, с минуту стояла неподвижно, и две или три слезинки упали на ветхий красный ковер».

Как она одета? Одна фраза, но в ней соединились действие и описание:

«Старенький коричневый жакет на плечи, старенькую коричневую шляпку на голову – и, взметнув юбками, сверкнув невысохшими блестками в глазах, она уже мчалась вниз, на улицу».

Бросим взгляд на ее жилище. Автор любезно предлагает нам это, но больше двух фраз ему не требуется:

«…оглядим самый дом. Меблированная квартирка за восемь долларов в неделю. В обстановке не то чтобы вопиющая нищета, но скорее красноречиво молчащая бедность».

А вот так выглядит Джим, супруг Деллы:

«Дверь отворилась, Джим вошел и закрыл ее за собой. У него было худое, озабоченное лицо. Нелегкое дело в двадцать два года быть обремененным семьей! Ему уже давно нужно было новое пальто, и руки мерзли без перчаток».

Короткие, точные, скупые фразы, каждое слово – на вес золота. Они не столько описывают, сколько создают впечатление, заставляя читателя дорисовать картину. Так не похоже на длинные, обстоятельные пассажи Вальтера Скотта!

Я считаю рассказ труднейшим жанром, так как он предъявляет автору очень жесткие требования.

Каждое слово в рассказе драгоценно и должно быть выбрано с предельной точностью.