Никогда не предавай мечту - Ева Ночь

– Не важно. Ты справилась?

– Да, – открыто Альда смотрит ему в глаза. Уверенность в её взгляде как укол, что вливается в вены надеждой и заставляет упрямо сжимать губы.

– Значит, справлюсь и я. Пошли.

Он больше не откладывает и не колеблется. Первым открывает дверцу машины. И радуется, что она не спешит ему на помощь, не мечется, как мать, не пытается подставить плечо, не путается под ногами, не жалеет. Оказывается, это очень важно. Жизненно необходимо – почувствовать пусть так, но почву под ногами. И поддержку на расстоянии.

Альда была права: никто его не покусал. И всё оказалось намного проще, чем он себе рисовал в больных фантазиях. И психолог оказалась женщиной с мудрыми глазами. А ещё он никак не мог понять, почему ничего не сделал раньше, сам. Наверное, до таких решений, как до некоторых книг, нужно дорасти. Созреть.

– Спасибо, – благодарит он Альду, когда она выруливает со стоянки. Он пока до конца не понимает, что чувствует. Усталость – однозначно. На такой крохотный шаг ушло слишком много сил.

– Пожалуйста, – принимает благодарность девушка с достоинством королевы. Не уверяет, что однажды он пришёл бы к такому решению сам. Не скромничает, что не за что благодарить. Это какая-то неведомая целостность. Монолитно-нерушимая, как высокая гора. И это опять выводит его из себя. Раздражает.

– Не могу сказать, что всё время буду таким послушным, – бурчит под нос. – Я не подарок.

– Я знаю, – снова эта уверенность. У Макса дискомфорт. Ощущение, что он для неё – открытая книга, из которой легко черпать информацию. А она – запертый наглухо сейф. Белое пятно на карте. Неизвестная земля. И ему нужно стать первооткрывателем, чтобы понять, что заставляет её цепляться за такое ничтожество, как он.

– Почему я, Альда? – задаёт он вопрос, который мучает его с того самого дня, когда она ввалилась в его дом и заявила, что хочет с ним танцевать. – Ты же знаешь: я никогда не танцевал в паре. Ну, настолько, чтобы быть полноценным партнёром. Это было бы слишком смело и однозначно проблематично, когда я ещё на двух ногах передвигался. Или выбор пал на меня именно потому, что у нас… общая беда?

Страшился услышать её ответ. Холодный и правдивый. Да, чёрт побери, он вообще боялся, что «танцевать» для неё сейчас – это что-то такое вроде терапии, когда пытаются одни понятия заменить другими, убеждая себя в том, что суррогат – это равноценная замена, здоровая и полезная еда, как те пресные творожки да овощи, что она припёрла ему сегодня с утра.

– Беда здесь не при чём. И я уже отвечала тебе на этот вопрос. Только ты не слушал и не слышал меня. Но я повторюсь, мне нетрудно на самом деле это сделать.

Альда на него не смотрит – она машину ведёт. Сосредоточенно и аккуратно. Может, поэтому фразы её звучат строже и холоднее, чем ему на самом деле хочется.

– Ты был прав, когда говорил, что я могу найти любого партнёра. Это не проблема на самом деле. Точнее, не такая уж, чтобы её нельзя было решить. В конце концов, никто не помешал бы мне танцевать соло. Но я не хочу выходить на сцену одна. После всего. И не хочу выходить с кем попало. Мне нужно только лучшее, что есть. На другое я не согласна. Ты – лучшее, Гордеев. Именно поэтому я выбрала тебя.

Он не знал, что ответить. Как-то… меркантильно всё это звучало. Словно она вышла и выбрала лучший кусок мяса в магазине. И чего-то в этой картине не хватало. Какого-то штришка, мелкой детальки – почти неприметной, но делающей очень важный и нужный акцент.

– И то, что я не партнёр, тебя не смущает?

– Нет, – не отрезала – отбрила. – Мы приехали, выходи.

Жёстко и по-деловому. Ей бы в армии молодёжь воспитывать. С хлыстом надсмотрщика стоять. Но додумать и пораздражаться как следует Макс не успевает.

– Ну, здравствуй, Гордей, – слышит он до боли знакомый голос.

Всё те же рубленые черты. Белые волосы затянуты в низкий хвост. Широкие плечи, узкие бёдра – скроенный из мускулов и затаённой энергии, что никогда не иссякала в этом человеке. Грэг. Ничуть не изменился за те почти два года, что он его не видел.

Глава 11

Грэг

Григорий Афанасьев, а попросту Грэг, в свои тридцать с крохотным хвостиком лет познал, можно сказать, всё. Выпил чашу жизни почти до дна и с размаху грохнул ею об пол. Ему нравилось жить неистово, с риском и шиком. В свои тогда чуть за тридцать ему было чем гордиться и чего стыдиться.

Вечная карусель, праздник с разноцветными витражами: конкурсы, победы, кубки, награды, снова победы. Он стал основателем нового движения в городе. Позже – открыл школу танцев, слава о которой летела не только по стране, но и за её пределы.

С его именем связаны громкие победы и не менее оглушительные скандалы. В какой момент гордыня и непокорность, безбашенность заслонили всё? Грэг начал прикладываться к бутылке. Сначала понемногу для драйва и куража. Позже – всё чаще и чаще. Стал приходить нетрезвым в школу. Попал в эпицентр нескольких некрасивых историй.

С каким восторгом его хвалили раньше, называя гордостью нации, талантом и молодым гением, точно с таким нездоровым интересом смаковали его эпатажные выходки, рылись в грязном белье, напропалую сплетничали и плели заодно небылицы.

Испытание славой Грэг не прошёл. Зелёный змий затягивал удавку на шее всё туже, скандалов становилось больше. В какой-то момент он почти слетел с катушек: бросил школу и танцы, в пьяном угаре гонял по ночам на байке.

Друзья отвернулись. Подобострастные жополизы растворились в пространстве. Последней ушла жена, не выдержав его образа жизни и диких выходок. Ушла и забрала с собой дочь. Да и правильно: зачем чистому и светлому зайцу видеть, как катится в пропасть собственный отец?

Наверное, он однажды разбился бы. Свернул шею, замёрз в канаве как бездомный пёс, но Бог и ангел-хранитель берегли его.

Он бросил элитный район и огромную квартиру, что напоминала ему