Кобра под подушкой - Роман Ким

— Сделать так, чтобы эта война была последней. — Мухин свирепо нахмурился. — Если захотим этого по-настоящему, сможем добиться.

Я ударил Мухина по плечу.

— Сейчас идем вместе, будем идти вместе и после войны.

Мухин покачал головой.

— У вас не все так думают. Кое-кому очень не по душе то, что приходится быть вместе с нами.

— После войны вы станете самыми сильными на континенте. Поэтому некоторые боятся за будущее.

— Они раздувают эти опасения. Им это выгодно, сволочам.

— А кто эти сволочи?

Мухин махнул рукой и свалил пустую бутылку на ковер.

— Вы отлично знаете. И ваш друг тоже из их компании.

Мухин был пьян. Я засмеялся.

— Эймз — хороший человек. Только немножко корчит из себя. И не совсем верит, вам.

— Такие, как он, никому не верят. — Мухин показал на спящую Лилиан. — А этой дуре он нравится. И что она в нем нашла?

Я пожал плечами.

— Этот вопрос можно задать большинству женщин. — Я достал из шкафа бутылку брэнди и наполнил рюмки. — Пью за то, чтобы наша дружба не нарушалась после войны. Хочу надеяться, что вы не будете давать повода бояться вас.

— Эти поводы будут фабриковаться врагами нашей дружбы. Пью за то, чтобы все их планы провалились!

Мы чокнулись. Лилиан повернулась и простонала сквозь зубы.

— Пью за вашу помощницу, — произнес я и подмигнул.

— Почему за мою? — Он подмигнул. — Пью за вашу помощницу.

Мы обменялись многозначительными взглядами и засмеялись.

В группе «Минсмит» уже все готово. Они достали труп конторщика, умершего в больнице от воспаления легких. Он в виде майора морской пехоты будет подброшен испанцам у южных берегов. К руке будет прикреплен портфель с фальшивыми документами, в которых будет сказано, что готовится десантная операция против Греции и что Сицилия предназначается только для демонстрации.

По настоянию Кэрфакса в одном из документов будет упомянут наш «план Бримстон» — пусть лишний раз немцы услышат о готовящейся операции против Сардинии.

Труп подбросят в конце апреля. А мы до этого подбросим живого.

Счастливчик Эймз. Ему поручили полететь с де Шамбли в Стамбул и оттуда забросить его в Болгарию.

Встретил Лилиан у своего отеля. Она скоро поедет в Москву, занимается русским языком с Мухиным.

Мухин ездил в Стратфорд. Робинз с Фланаганом лазили к русскому. Ничего не нашли. У камина кучка пепла — сжигал что-то. Значит, у него имеются секретные бумаги. Под подушкой — тетрадь с наклеенными марками, игрушечный тигр и флейта для заклинания змей, которую уже находили в прошлый раз. Тетрадь обработали, отклеили марки, но никаких записей не нашли.

Установлено, что он ходит иногда в лавку в Уайтчепеле. Возможно, что это конспиративная квартира — установили наблюдение.

Приехал полковник Марло из Алжира, беседовал с ним. В отеле «Сент Джордж», в комнате 141, вовсю разрабатывают детали «операции Хаски» (высадка в Сицилии). Никто из штабных не знает о «плане Бримстон» и «операции Минсмит».

Марло спросил, где Мухин и Лилиан. Я сказал.

Марло провел пальцем по подстриженным усам и вкрадчиво произнес:

— Лилиан — немецкий агент.

— Имеются данные?

— Одни могут высказывать предположения, не имея данных, а другие не могут обходиться без данных. В этом и заключается разница между умными и дураками.

Я промолчал.

— Лилиан — немецкий агент, — продолжал Марло, — и она, кажется, завербовала Мухина. По-моему, надо арестовать их обоих под каким-нибудь предлогом. И навалиться на нее. Может быть, признается. Я думаю, что она агент разведки Кальтенбруннера.

Я спохватился, но, пожалуй, поздно. Все эти дни Эймз ходил к Лилиан. И теперь мне стало ясно: он попал в ее руки. Я узнал, что он приходит в отель к себе поздно ночью. И это почти каждый день. Я прождал его до двух ночи в холле и прошел за ним в номер. Он пошатывался. Губы у него были вымазаны помадой.

— Где был? — спросил я.

— В чем дело?

— Отвечай. У нее был?

— А тебе что? Приставили ко мне?

— Ты ходишь к ней по заданию? Тебе приказано?

— Совсем рехнулся. Разве мы не можем встречаться с женщинами без заданий?

— Есть предположение: Лилиан — немецкий агент.

— Чепуха. Это Марло выдумал. Он говорил мне.

— Он не выдумал. Я тоже думаю, что она немецкий агент. И она окрутила тебя.

— Вы оба с Марло окончательно спятили.

— Нет, это ты спятил. Помнишь, в «Одиссее»?

…и в напиток подсыпала зелья,чтоб о милой отчизне они совершенно забыли.Им подала она. Выпили те, Цирцея, ударивкаждого длинным жезлом…

Зазвонил телефон. Эймз бросился к нему, повалил стул, скривился от боли и показал жестом: уходи. Я смерил его презрительным взглядом и вышел, хлопнув изо всех сил дверью.

Чем больше я думаю о Лилиан, тем более она мне кажется подозрительной. Марло — старая ищейка, у него наметан глаз.

Надо действовать.

Получено сообщение: переехала из отеля «Берклей» в «Карлтон» перед Национальной галереей. Завтра поедет к Эймзу в Оксфорд. Используем ее отсутствие.

Вместе с Робинзом лазили к Лилиан. Нашли фотокарточку Эймза и его письмо. Содержание письма свидетельствует о том, что она основательно прибрала его к рукам. Всегда сдержанный, насмешливый, надменный, корчивший из себя пресыщенного сноба, оказался самым вульгарным, слюнявым кретином.

Марло прав: она — немецкий агент, очевидно по линии Кальтенбруннера. Вертелась около русского, но подвернулся Эймз, и она опутала его. Если она выведает у него что-нибудь, наша операция полетит к черту.

Что же делать? Эймз вылетает послезавтра с французом. Сообщить в Эм-Ай 5? Нет, я не могу доносить на Эймза. Не повернется язык. Что же делать? После недолгого, но очень напряженного размышления я принял решение: надо убрать ее. И чем скорей, тем лучше. Столько раз писал об этих делах, придумывал столько способов, теперь надо проделать это в действительности. Только никаких колебаний, никаких раздумий, к черту гамлетизм! Действовать! Если попадусь, оправдают. Суд примет во внимание мои мотивы. В худшем случае меня пошлют на бирманский фронт в пехоту.

Узнал, что она опять поехала к нему в Оксфорд, вернется поздно вечером. Я дождался ее возвращения в отель. Было уже около двенадцати. Эймз простился с ней в вестибюле и уехал в машине. Она поднялась к себе.

Я решил пойти к ней — ее номер в конце коридора. Потом можно будет выпрыгнуть в окно, выходящее в пустой дворик. Под окнами кучи песка. Соседний дом сгорел.

Я ощупал в кармане револьвер с глушителем и вошел в отель, но в тот же момент увидел ее — она спускалась по лестнице. На ней был дождевик с поднятым воротником — закрыла лицо. Повернувшись, я выскочил на улицу.

Я пошел за ней. Возможно, что идет на встречу с кем-то. Тот человек после встречи может проводить ее до отеля. На нее нельзя будет напасть. Надо покончить сейчас.

Она пошла к Трафальгар-скверу, повернула к станции Чарринг-Кросс, вышла на набережную — направилась в сторону моста Ватерлоо. На набережной никого не было, моросил дождик. Идеальная ситуация. Выстрелить в нее и сбросить тело в воду. Я стал приближаться к ней, она не оглядывалась.

Когда я был уже на расстоянии семи-восьми шагов, она вдруг остановилась и повернулась боком. Я быстро вынул револьвер. Но невольно остановился, услышав тихий смех. Она смеется? В этот момент из мглы показалась группка людей — мужчин и женщин. Мужчины в шлемах несли мешки и ящики, женщины были в брюках: очевидно, из отряда противовоздушной обороны. Лилиан заговорила с кем-то из них и пошла с ними к Стрэнду.

Я надеялся на то, что она отделится от компании и пойдет одна, но она дошла с ними до отеля. Идти к ней уж было поздно, парадную дверь закрыли, пропускали только постояльцев. Я положил в карман револьвер и поплелся домой, с трудом волоча ноги. Убивать людей труднее, чем я думал.

Эймз так и не пришел проститься. Улетел со «Стилетом» (де Шамбли).

Что ей удалось выпытать у Эймза? Ведь она затеяла игру с ним только для этого. Удалось ли ей узнать что-либо об операции? А если удалось, то что именно?

Марло прав: надо ее арестовать. Боюсь — «план Бримстон» под ударом.

Рассказал Марло о том, что хотел убрать Лилиан. Он наклонил голову набок и сказал ласковым голосом:

— В живом виде она, пожалуй, принесет больше пользы. Ее надо арестовать и заставить признаться. Она может дать нам ценные сведения и о себе, и о Мухине.

— А вам приходилось… это самое?

Я пояснил свой вопрос соответствующим жестом. Полковник пожал плечами и ответил: