Генерал Карбышев - Евгений Решин

Только 11 мая 1888 года газета неуклюже извинилась перед читателями: «Литературные заметки запоздали несколько вследствие отъезда г. Сараханова, который до сих пор вел этот отдел».

Эту последнюю новость о своем гимназическом и университетском друге Владимир Карбышев узнал с опозданием, уже в Омской тюрьме. Сюда попали и списки исключенных студентов. В первый же из них, на 39 человек, были занесены фамилии К. К. Сараханова и В. И. Ульянова.

Выйдя из одиночной камеры после окончания срока заключения, Владимир Карбышев не почувствовал себя на воле.

Осуществлялась вторая часть приговора: негласный полицейский надзор в течение двух лет. Владимира угнали на затерявшийся в безлюдной степи Зайсанский пост Усть-Каменогорского уезда Семипалатинской губернии. Недоучившегося врача определили рядовым казаком в третий конный полк Сибирского казачьего войска.

Арест и осуждение Владимира повлияли на судьбу всей семьи Карбышевых. Она стала «политически неблагонадежной». Клеймо «неблагонадежности» больно ударило и по Мите: он слишком рано почувствовал настороженность, пренебрежение, а то и неприязнь, которую стали проявлять к нему некоторые сверстники. Это не могло не отразиться на формировании взглядов мальчика, наложило отпечаток на всю его жизнь.

А как же в дальнейшем сложились судьбы Владимира Карбышева и его друга Константина Сараханова?

В далеком, унылом и почти безлюдном Зайсане, в ссылке, Владимир Карбышев числился штрафным казаком в сторожевом отряде. Под строгим присмотром «верных трону» и связанных с жандармерией офицеров он томился в духовном одиночестве. Сравнительно короткий срок тюремного заключения оказался вполне достаточным для того, чтобы разрушить его здоровье. Он заболел неврастенией в острой форме.

Нетрудно представить, каким счастливцем посчитал себя Владимир, когда в далекий Зайсан добралась Алевтина. Вскоре они поженились. Родители охотно дали согласие на этот брак — обе семьи оказались уравненными одним и тем же клеймом «политически неблагонадежных».

Митя за несколько лет разлуки со старшим братом заметно подрос. Ему очень хотелось повидаться с Володей, подробнее и точнее дознаться о «преступлении», вернее — о правде Володи, за какую он так поплатился.

Между тем в Омск к родителям дошла радостная весть: у Владимира и Алевтины родился сын. Пришел к концу и срок полицейского надзора. Владимир добился увольнения из полка и переселился поближе к родительскому гнезду — в Омск, поступил на службу в акцизное управление.

Вернуться в университет, закончить медицинский факультет, стать врачом — обо всем этом не могло быть и речи. Одолевали семейные невзгоды, болезнь.

Очевидно, Владимир не нашел в себе силы и достаточной энергии, чтобы вернуться к подпольной борьбе, но все-таки связи с ней не терял. И жандармы следили за ним, не оставляли в покое. Когда наследник престола Николай вздумал в девяностые годы прошлого века совершить по Сибири вояж и собирался приехать в Омск, полиция заблаговременно навела в городе «чистоту и порядок». Владимира Карбышева арестовали и без всякого видимого повода посадили в тюремную одиночку. Там его продержали до тех пор, пока Николай не отбыл на значительное расстояние от Омска.

Уж они-то, царские власти, превосходно знали, кто для них опасен!

О Константине Сараханове, теперь не только друге, но и родственнике Владимира, в семье Карбышевых говорили с уважением.

Каким-то чудом он сумел вернуться в Казань, выдержал экзамены экстерном на кандидата прав и получил университетский диплом. Потом его опять выследили, обвинили в принадлежности к революционным кружкам, организованным Николаем Евграфовичем Федосеевым, в участии в тайных сходках.

Юрист Сараханов сумел отвести предъявленные ему обвинения. За недостатком явных улик товарищ министра внутренних дел Российской империи вынужден был ограничиться по отношению к Константину административной мерой пресечения — высылкой из Казани и запрещением жить в пятидесяти других крупных промышленных городах страны.

Константин выехал в Симбирск, на родину Ульяновых. Не застал там тех, кого надеялся встретить, и перебрался в Саратов, стал сотрудничать в газете «Саратовский листок». Сараханов старался оживить работу среди ссыльных и местной революционной молодежи. Его обыскивали, арестовывали, сажали в тюрьму. Выйдя за ее ворота, он принимался опять за свое дело.

Митя Карбышев знал обо всем этом из разговоров, которые велись в его семье. Но никогда сам ни о чем не спрашивал Володю, чувствуя, что он держит в секрете свои связи.

В последний раз Дмитрий виделся и беседовал со своим старшим братом перед отъездом в Петербург. Старший неожиданно стал толковать с младшим о будущем. Задумывался ли Митя, что его ждет впереди? Чего бы ему хотелось достичь? На какую вершину намерен забраться?

В самом деле, какие пути Митя себе выбирал? Скорее всего ему хотелось во что бы то ни стало прибиться к берегу, обрести твердую специальность, стать самостоятельным человеком.

Да, быть во всем Человеком — не зависеть от обстоятельств, заниматься делом, по душе избранным, а не навязанным ему по принуждению…

Знал ли тогда юноша Дмитрий Карбышев, отдавал ли себе отчет в том, что мечты и стремления приведут его на путь истинного служения народу?

Найденная стезя

Михаилу Ильичу с большим трудом удалось определить своего одиннадцатилетнего сына в кадетский корпус. Здесь он был единственным «приходящим» кадетом. Выходцу из крамольной семьи запретили жить в интернате, бесплатно учиться, получать обмундирование и питаться в столовой за казенный счет.

На второй год учебы положение подростка ухудшилось. Умер отец.

Вот как об этом писал Дмитрий Михайлович в автобиографии: «В связи с арестом брата Владимира семья была под надзором полиции, я не был принят в корпус для обучения на государственный счет и, в виде исключения, учился за свой счет, хотя мать овдовела и не имела средств к жизни»!

А вот как вспоминает Елена Дмитриевна рассказы отца о его годах учебы.

«…Рассказывал отец увлекательно, образно. Слушая его, отчетливо представляла далекий заснеженный сибирский город, темные, пустынные, в снежных сугробах улицы. Защищая лицо от колючего ветра, в тонкой шинели, в ботинках бежит мальчик, за спиной у него ранец. Это папа. Несколько кварталов отделяли дом, где жила семья Карбышевых, от Сибирского кадетского корпуса, и нелегко было 11-летнему мальчику в пургу и стужу проделывать этот путь. Он был единственным кадетом, которому не предоставлялось права жить в корпусе и получать пособие. Но горячее желание получить образование помогло ему преодолеть все трудности. Он хорошо учился…».