Наследники - Гарольд Роббинс

— Одна минута до эфира! — захрипело в динамике.

Я подошел и поднял ее с дивана. Она смотрела на меня с ужасом в глазах.

— Нет, ты пойдешь, сука! Я вытащил тебя из сточной канавы не для того, чтобы ты здесь выкидывала свои фокусы! Если ты меня подведешь, тебе придется говорить не со своим адвокатом, а обратиться сразу к гробовщику!

Я еще раз ударил ее по лицу, чтобы она поняла, что я не шучу. Развернувшись, я потащил ее за собой к сцене. Толпа у дверей молча расступилась, пропуская нас.

Когда мы подошли к ступенькам, на экранах мониторов уже появилась заставка, а диктор объявлял:

— «Синклер Телевижн» представляет: Жанна Рейнольдс в прямом эфире!

Она повернулась ко мне, голос ее дрожал.

— Я не могу! Я не могу! Я боюсь!

— Я тоже, — я повернул ее к сцене и дал ей такого пинка под зад, что она вылетела прямо на середину сцены.

Она чудом не упала. Ей хватило времени только выпрямиться и оглянуться. Я ухмыльнулся и поднял вверх большой палец. Она повернулась к зрительному залу, и в этот момент занавес стал подниматься.

Оркестр заиграл мелодию одной из ее песен, но голос Жанны сначала был почти не слышен из-за оглушительной овации. Все знали эту песню «Песня, идущая из сердца». Она пела ее, когда ей было только пятнадцать лет.

Я смотрел на нее и не верил своим глазам. Что бы там с ней ни было, но голос остался прежним. Может, не такой молодой, как раньше, может, не такой сильный, но в нем было очарованье. Красота и боль, грусть и радость. Четырнадцать минут, до начала первого рекламного ролика, она стояла и пела. Когда она вернулась за кулисы, лицо ее блестело от пота, и она почти упала в мои объятия. Я чувствовал, что она вся дрожит, а зал неистовствовал.

— Я им понравилась, — прошептала она, будто не веря этому.

— Они просто обожают тебя. — Я повернул ее к сцене. — Иди и поклонись им.

Она посмотрела на меня.

— Но ведь это увеличит время?

— К черту! — сказал я, подталкивая ее к сцене. — Название нашего шоу «Жанна Рейнольдс в прямом эфире».

Она вернулась на сцену и поклонилась зрителям. Когда она снова подошла ко мне, ее лицо сияло.

— А теперь иди к себе и переоденься, — велел я.

Она быстро чмокнула меня в щеку и поспешила в артистическую уборную. Я посмотрел ей вслед. Я не стал говорить ей, что последний выход не пошел в эфир. Единственное, что телевидение никогда не перебивает, так это рекламные ролики.

Я пошел отыскивать ту парочку, что мы наняли для присмотра за Жанной. Наконец я обнаружил их вдвоем в маленьком просмотровом зале. Она подпрыгивала у него на коленях, и они были так заняты своим делом, что не услышали, как я вошел.

Я быстро подошел к ним, взял ее под руки и поднял.

— Какого черта… — начал было мужчина.

Девушка растянулась на полу. Я стоял и смотрел, как он судорожно пытается застегнуть брюки.

— Где вы были, когда она должна была выходить на сцену? — спросил я.

— Но мы ведь привезли ее в театр, — глупо сказал он.

Девушка поднялась с пола.

— Вы не должны были оставлять ее одну ни на минуту! — рявкнул я.

— Она была в порядке, когда мы привели ее в артистическую, — сказала девушка.

— Была! Вам нельзя было оставлять ее! — заорал я. — Вы оба уволены.

Через двадцать минут я нанял новую пару церберов и четко объяснил, в чем будут заключаться их обязанности. Они кивнули. Они знали, в чем дело. Не в первый раз получали подобную работу, ведь это же был Голливуд.

— После первого шоу сразу отвезите ее отдохнуть, — сказал я.

Первое шоу транслировалось на восточный и центральный часовые пояса, а надо было сделать еще одно — для Западного побережья.

— Привезете ее сюда во вторник на репетиции. И глаз с нее не спускать! Чтобы ни секунды не оставалась одна. Еда, сон, секс — везде вы должны присутствовать, ясно?

Я взглянул на часы: было без четверти шесть. Если поторопиться, то успею на семичасовой рейс в Нью-Йорк.

Я остановился и посмотрел на один из мониторов, стоящих рядом. Она пела с экрана и выглядела просто превосходно.

Внезапно я почувствовал, как устал. Я не знал, на сколько чудес меня еще хватит. Наверно, я смог бы проспать беспробудно целую неделю, но на это не было времени.

Завтра утром мне надо быть в Нью-Йорке, чтобы узнать, какой рейтинг у нас сейчас.

Глава десятая

В самолете я принял снотворное, но оно не подействовало. Я никак не мог отключиться, а надо было сделать еще так много. Одно шоу может оказаться удачным, но это не значит, что телесеть сразу будет котироваться по-другому. В голове у меня были почему-то тревожные мысли.

Я не смог бы описать словами, что меня беспокоило. Уж слишком все было легко. Может быть, в этом дело? Подошла стюардесса.

— Чего-нибудь желаете, мистер Гонт?

Я вымучил на лице улыбку.

— Принесите мне еще один двойной мартини.

— Но вы уже выпили один двойной, мистер Гонт, — сказала она. — Согласно правилам каждому пассажиру положено только два раза приносить спиртное.

— Я знаю, — сказал я. — Но вы ведь только один раз принесли мне выпить?

Она помедлила и кивнула. Я посмотрел, как она идет по проходу, и отбросил все мысли о сне. Я открыл кейс, достал бумаги и разложил на столике перед собой.

Мартини был просто замечательный. Закурив, я глубоко затянулся. Как бы мне избавиться от этого гнетущего чувства надвигающейся беды? Я смотрел на бумаги невидящим взглядом.

Внешне все вроде складывалось удачно, расписание программ на осень уже стало вырисовываться, по крайней мере лучше программ у «Синклера» еще не бывало. Может, это был и не первоклассный товар, но самый коммерческий. Я старался приобретать лучшие шоу, с самым высоким рейтингом, но проблема была в том, что таких было недостаточно. Семьдесят процентов программ на осень обязательно должны быть новыми и обеспечить полный отход от старой линии. Это значило, что большая часть руководящих работников должны начать думать по-другому, а на самом деле более половины из них были неспособны на это. Следовательно, мне надо было заменить их и воспользоваться теми заявлениями об увольнении, которые они положили мне на стол.

До этого Синклер мог радоваться доброжелательным откликам критиков. Он гордился, что заработал больше призов «Пибоди», чем какая-либо другая телесеть. Правда, он не мог похвастаться, что у его шоу самые высокие рейтинги, скорее наоборот, они были самые низкие. Новое расписание программ на осень должно было все изменить. Призы призами, но деньги нам тоже нужны.

Пускай теперь критики вопят: куда подевались такие шоу, как «Великие приключения в американской истории»? Сколько раз Вашингтон пересекал Делавэр и кому это интересно? Бах, Бетховен, Брамс, даже если они все сошли бы с небес и вели нашу еженедельную программу «Час симфонической музыки», не смогли бы заставить ни одного зрителя переключиться с таких передач, как «Вороненое дуло» или «Сансет Стрип, 77». «Встречи с классическим театром» полностью проигрывали полицейским и гангстерам, появлявшимся в то же время по другим каналам.

Критики должны удовлетвориться такими программами, как «Поселенцы с Парк-авеню» (о семействе из Кентукки, которое получило большое наследство), «Ребята с небес» (новый вариант детектива, в котором главными героями были пилоты самолета, попадающие в невероятные приключения), и «Охотник за браконьерами» (типичный вестерн).

В запасе у нас было еще немало хороших вещей. Часовая программа, посвященная музыке «кантри», «Белый клык» (история про собаку, типа фильмов про Лесси), и, наконец, «Семья Салли Стар» (любимая мыльная опера всех американцев), которую мы теперь передавали в лучшее вечернее время три раза в неделю в цветном изображении.

С коммерческой точки зрения все было прекрасно, в этом я не сомневался. Мы специально распускали слухи, чтобы они достигали рекламных агентств на Мэдисон-авеню и подогревали интерес. К тому же, у нас уже к этому времени было несколько устных договоренностей, чего еще в истории «Синклер Телевижн» не бывало. Осталось только вовремя представить программы к началу сезона и подписать контракты. И все это начиналось в следующем месяце. Феврале.

Примерно в это время каждая телесеть публикует программы на осень. И тут начинается крысиная гонка за рекламными роликами. А с апреля идет самая настоящая игра в шахматы — перестановки программ, все телесети стараются расставить программные шоу так, чтобы обскакать конкурентов. Обычно Синклер объявлял свою программу последним.

На этот раз все будет по-другому. На этот раз мы будем первыми. Я собирался объявить расписание программ в конце января, таким образом остальным телесетям придется подстраиваться под нас. Мы сможем все распродать, я надеялся на это.