Наследники - Гарольд Роббинс

— Вы сказали, что все будет готово к Новому году, так?

— Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анджелес — да.

— Ладно. Будем надеяться, что так и будет. А это можете порвать.

Он помедлил секунду, затем улыбнулся.

— Считайте, что я его уже порвал, мистер Гонт.

Дверь за ним закрылась. Я чувствовал, что он выполнит свое обещание. Медленно я разорвал заявление на две части, положил их в конверт и надписал его имя. Позвонив Фогерти, дал ей поручение отнести этот конверт Уайненту.

Так я начал набирать свою собственную команду. И этот человек был в ней первым.

Джек позвонил около часу дня.

— Я только что звонил в свой офис на том побережье. Все готово. Когда ты сможешь выбраться туда, чтобы подписать бумаги?

— Завтра.

— Чудесно, — засмеялся он. — Как тебе нравится оперативность?

— Прекрати хвастаться, — оборвал я. — Теперь мне нужна не оперативность, а надежность.

— Да ладно, Стив. Ты же знаешь, что я шучу. С этими картинами тебе нужно лишь…

Я прервал его:

— Мне нужно какое-нибудь потрясающее шоу. Что-нибудь такое, чего нет у других телекомпаний. — Я на мгновение задумался. — Найдется какая-нибудь суперзвезда, которая хотела бы выступать у нас час в неделю?

— Ты с ума сошел! — ахнул он. — Все контракты с более-менее приличными артистами подписаны давным-давно.

— Ты хвастался своей оперативностью? Так вот, достань мне звезду, — я бросил трубку.

Телефон тут же зазвонил снова.

— Мисс Синклер, — сказала Фогерти.

Я нажал на клавишу.

— Барбара?

— Я люблю тебя, — призналась она.

— Ты с ума сошла! — засмеялся я.

— Нет! Серьезно, я люблю тебя, — с жаром воскликнула она. — Ты такой надежный, и всегда таким был.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — ответила она. — У меня здесь все прекрасно.

— Что ты делаешь?

— Сейчас я завтракаю в твоей кровати. Ты не будешь сердиться за крошки в постели? А еще я смотрю телевизор.

Мне стало интересно.

— И что же ты там смотришь?

— Да старый фильм с Жанной Рейнольдс. Господи, как она прекрасно поет!

— Да, — сказал я и нажал на клавишу на своем столе, включив канал Синклера. Ток-шоу: вопрос — ответ. Я нажал другую кнопку, появился другой канал. «Одинокий охотник» — новелла для домохозяек. — По какому это каналу?

— Только не говори папе, что я его смотрю. Это Эй-Би-Си.

Я дважды нажал кнопку, и на экране появилась Жанна Рейнольдс, но ее тут же перебила реклама. Я выключил звук.

— Мне здесь нравится, — сказала Барбара. — Один из официантов даже назвал меня миссис Гонт. Я бы в жизни не вернулась домой.

— Конечно, — усмехнулся я, глядя на экран.

— Когда ты придешь?

— А что?

— Я заказала специальный ужин для нас, — сказала она. — Икра, шампанское, свечи, музыка — все, как полагается. — Она хихикнула. — Я даже заказала одно очень привлекательное неглиже из магазина внизу.

— Ты говоришь как настоящая домохозяйка, — я не отрывал взгляд от экрана. Казалось, чертов рекламный ролик не кончится никогда. — Ты не слишком устала?

— Совсем нет. Кстати, думаю, я подняла твой авторитет здесь на сто процентов.

— При таких ценах в отеле на услуги я обошелся бы и без этого.

— Запиши все в графу расходов, — сказала она. — Скажи папочке, что ты развлекал здесь кого-то очень важного для его телесети, какого-нибудь крупного держателя акций. Кстати, ведь мама оставила мне пятнадцать процентов акций «Синклер Бродкастинг».

— Ну что с тобой поделаешь? Ладно. А теперь я вешаю трубку, мне надо работать.

— Я люблю тебя, — повторила она, и в трубке раздался щелчок.

Я положил трубку в тот момент, когда на экране снова появилась Жанна Рейнольдс. Фильму было лет пятнадцать, и это была одна из первых ее ролей. В свои двадцать пять она играла девятнадцатилетнюю девушку, и в это можно было поверить. Жаль, что она не могла вечно играть девятнадцатилетних.

Время изменило ее. Время, три неудачных замужества, алкоголь, наркотики… Она дошла почти до самоубийства. Складывалось впечатление, что судьба как-то вдруг отвернулась от нее: раз у тебя все так хорошо, получи-ка немного дерьма. И Жанна получила его сполна.

Фильмы забылись. Появились новые девятнадцатилетние девушки. Но, несмотря ни на что, голос у нее остался. Иногда она выступала в ночных клубах; публика все еще любила ее, и люди валили толпами, чтобы посмотреть на нее живьем. Но потом что-то случалось, все разлетелось в прах, и газеты пестрели аршинными заголовками. Она накачивалась и отказывалась выступать, а если и соглашалась, то просто падала на сцене и была не в состоянии петь. Заголовки продолжали появляться. Ведь Жанна до сих пор была звездой. Даже сообщение о ее банкротстве появилось на первых страницах.

Я смотрел на экран. Она все еще была звездой. Я еще не осознал, что собираюсь сделать, когда моя рука потянулась к телефону. Звезда. Не об этом ли я просил Джека?

— Теперь я точно знаю, что ты сумасшедший! — заорал он.

— Кто ее агент?

— У нее нет агента, — ответил он. — С ней никто не хочет связываться. Она подала в суд на всех, с кем работала.

— Ты хочешь сказать, что за десять тысяч долларов в неделю ты не сможешь с ней справиться?

На том конце провода помолчали.

— Считай, что она у тебя, — наконец сказал он. — За десять тысяч в неделю я достану тебе хоть Адольфа Гитлера.

Это были слова настоящего агента. Если бы не все остальное, ему бы просто цены не было. Я так и не попал на ужин, который приготовила Барбара. Вместо этого я тем же вечером вылетел на Западное побережье.

Глава девятая

С того дня прошло три месяца. Я подошел к театру на Вайн-стрит, откуда шоу должно было передаваться в эфир. Было без пяти пять по тихоокеанскому времени. Через пять минут в Нью-Йорке будет восемь, и трансляция начнется.

Внутри был самый настоящий сумасшедший дом. От напряжения в воздухе прямо-таки слышались разряды, как удары хлыста жокея на финишной прямой. Я пропустил рабочих сцены, которые несли декорации, и направился за кулисы. Повсюду были расставлены камеры, сновали люди, весь пол был опутан проводами. Режиссер-постановщик что-то шептал в микрофон, прикрепленный к груди.

Я посмотрел в зрительный зал. Он был полон. Занавес еще не поднимали, но все с нетерпеньем смотрели на сцену.

Я наблюдал за зрителями, когда раздался голос из громкоговорителя:

— Три минуты до трансляции. Все по местам!

Я пошел обратно за кулисы. Рабочие установили декорации и спешили покинуть сцену. Камеры занимали свои места.

Продюсер вышел из своей кабинки, проверяя готовность. Он кивнул, но я даже не знаю, заметил ли меня. Вдруг он остановился как вкопанный.

— Где Жанна?

Режиссер-постановщик посмотрел на него, затем оглянулся по сторонам.

— Она же еще минуту назад была здесь!

— Идиот! — завизжал директор. — Теперь ее здесь нет. Ищи ее!

Мимо проходил один из рабочих сцены.

— Я только что видел, как она вернулась в артистическую уборную.

— Приведите ее сюда! Приведите ее сюда! — Продюсер прямо-таки бился в истерике.

— Две минуты до эфира, — раздался голос из динамика.

Режиссер-постановщик сорвал с головы наушники, бросил их на пол и помчался в сторону артистической уборной. Некоторые из его помощников бросились следом за ним, и я тоже.

Режиссер постучал в дверь.

— Мисс Рейнольдс, до эфира две минуты!

Ему никто не ответил.

Он постучал снова.

— Две минуты…

Я протиснулся сквозь толпу и встал перед дверью.

— Ну-ка открывай! — рявкнул я.

Режиссер попытался открыть, затем с виноватым выражением лица повернулся ко мне:

— Я… я не могу, заперто.

Я оттолкнул его в сторону и, отступив чуть назад, ударил ногой в замок. Дверь упала, и я вошел в комнату.

Она стояла, глядя на меня, с полным стаканом в одной руке и бутылкой в другой.

— Вон отсюда! — заорала она. — Я никуда не пойду!

Я выбил стакан из ее руки, когда она подносила его к губам, и бутылку из другой, когда она попыталась спрятать ее за спину.

Перехватив ее руку, я притянул Жанну к себе.

— Отпусти меня, сукин сын! — орала она, пиная меня ногами и злобно вырываясь. — Я хочу выпить!

Я не отпускал ее.

— Никакой выпивки! Мы же с тобой договорились. Ты должна выйти на сцену.

— Никуда я не пойду. — Она плюнула мне в лицо. — Я никуда не собираюсь идти! Ты обманул меня! Они пришли сюда не для того, чтобы слушать, как я пою, они пришли, чтобы съесть меня живьем. Они хотят посмотреть, до какой степени я опустилась.

Ну что ж! Я дал ей пощечину. В маленькой комнате этот звук произвел эффект грома, и Жанна, отлетев, упала на диван возле стены.