Цесаревич Вася 2 - Сергей Николаевич Шкенев

рассчитывать на доходы от военной службы. Или, в крайнем случае, на доходы с небольшого церковного прихода где-нибудь в сельской глуши, так как наличие предков гугенотов не позволяет достичь карьерных высот на ниве служения Господу. А на войне всегда можно подзаработать, вот как сейчас, даже если она не объявлена официально. Ведь как сказал один умный английский премьер-министр: — «Как трудно жить, когда Россия ни с кем не воюет».

Граф Рене де Лузиньяк не ручался за точность цитаты, но в данный момент выполнял просьбу именно британцев с Мальты, подкреплённую солидной суммой в благородных полновесных гинеях. Всего-то и нужно, это проследить за действиями русской экспедиционной эскадры, и в случае угрозы английским владениям в Средиземном море своевременно сообщить о том шифротелеграммой. Ну и попутно информировать союзников о любых любопытных или подозрительных действиях русского флота. Задача вроде бы не сложная на первый взгляд. На второй тоже. Права на третий взгляд графу не дали — презрев все законы свободного воздухоплавания и сбросив тонкую шкуру цивилизованности, агрессивные варвары тут же открыли огонь из зенитных орудий, заставив французский дирижабль отойти на безопасное расстояние. Без всякого повода! Вот где русские и где цивилизация? Кажется, они существуют в параллельных плоскостях и никогда не пересекаются.

— Они сбавляют ход, месье колонель! — крикнул ворвавшийся в рубку вахтенный офицер, заставив графа опять страдальчески поморщиться и поставить на привинченный к палубе столик бокал с превосходным арманьяком. В хрустальную пепельницу легла едва раскуренная настоящая «Корона» из Гаваны, противно зашипев в многочисленных горьких плевках. Всё, пропала драгоценная сигара, чёрт бы побрал этих русских вместе с вахтенных офицером.

— Зачем ы так кричите, Мишель?

— Это моя обязанность, граф, — слегка смутился молоденький лейтенант, ценимый Лузиньяком за происхождение от побочной ветви знаменитых де Гизов. Пусть даже ветви по линии бастардов, но благородная кровь всегда остаётся благородной кровью.

— Уж поверьте своему командиру, Мишель, крики точно не входят в число ваших служебных обязанностей. И уж тем более нисколько не красят вас.

Мишель Д’Арно, именно так звали юного лейтенанта, смутился ещё больше и покраснел, отчего слал похожим на прекрасных незнакомок с портретов Давида, что составляют предмет гордости Французского музея. На графа накатили волны нежности и умиления, весьма далёкие от отцовских чувств. Интересно, каков этот потомок де Гизов в… хм… но это потом, будет ещё время проверить.

— Успокойтесь, Мишель, и налейте себе арманьяка. Бокалы в шкафчике за вашей спиной, лейтенант. Так что там делают русские?

— Они сбавили ход до самого малого и совершают странные перестроения, граф! — несмотря на смущение истинный француз д’Арно не смог отказать себе в удовольствии угоститься великолепнейшим напитком за чужой счёт, набулькав себе полный бокал, попутно пожалев о его малых размерах. — Сигнальщики из верхней рубки доложили, и я осмелился побеспокоить вас.

— Могли не торопиться, я сам это прекрасно видел, — де Лузиньяк дотронулся до бинокля производства проклятых бошей из фирмы «Карл Цейсс» и неопределённо махнул рукой. — Здесь, если вы забыли, тоже рубка и тоже великолепный обзор.

— Да, но я…

Граф ещё раз оглядел окончательно смутившегося лейтенанта с головы до ног, задержав взгляд на самых интересных с его точки зрения местах, и кивнул:

— Мне нравится, как вы несёте службу, Мишель. Не обращайте внимания на стариковское брюзжание.

— Какой же вы старик, возразил лейтенант. — На вид вам не больше тридцати лет.

— Мне уже сорок два, Мишель.

— Самый расцвет сил, месье.

— Ах, оставьте комплименты для дам в светских салонах, лейтенант, — граф сделал едва заметный жест, служащий своеобразным паролем у определённой части великосветского общества, и с удовольствием увидел ответный, обозначающий принадлежность к одному и тому же культурному слою, не чурающемуся древних эллинских и римских традиций. — Но дам мы обсудим позже, не так ли?

— Почту за честь, месье колонель, — в глазах лейтенанта блеснул огонёк надежды на удачную и быструю карьеру. — Разрешите идти, граф?

— Идите, лейтенант, — кивнул де Лузиньяк. — Но впредь попрошу при докладах обходиться без крика. Впрочем, служба службой, не не желаете ли сигару? Подайте мне хьюмидор со столика, будьте так добры.

— Из ваших рук даже чашу с цикутой приму охотно, — блудливо улыбнулся лейтенант, окончательно растопив холодное и суровое сердце своего командира.

— Мы не Сократы и обойдёмся арманьяком. Дополните бокалы, Мишель.

Никто из экипаже не удивился, когда у командирской рубки встал вооружённый винтовкой с примкнутым штыком часовой — командир дирижабля часто проводил индивидуальные занятия по повышению профессионального мастерства из молоденьких офицеров или красивых нижних чинов, и не терпел, когда его отвлекали от этих занятий. А что рубка… во-первых, управление дублировано на верхний пост, где постоянно присутствует старший офицер или штурман. А во-вторых, именно отсюда открываются самые лучшие виды на море, на бесчисленную россыпь островов греческого архипелага, покрытую изумрудной, ещё не выцветшей на жарком солнце зеленью, да и просто командиру тут удобнее. Все наглядные пособия под рукой, особенно огромный обтянутый белоснежной мягкой кожей диван. Разве аристократ древнего рода не может себе позволить иметь хорошую мебель на вверенном ему дирижабле?

Но человек лишь предполагает, а высшие силы, будь то сам Господь, судьба, рок, фатум, или какое-нибудь провидение всегда могут иметь на этот счёт иное мнение. И да, аристократ древнего рода многое может себе позволить, но если он военный в чине полковника, то беспечность и расслабленность с его стороны не позволительны. Колонель граф Рене де Лузиньяк понял это слишком поздно, когда двадцати трёхмиллиметровый осколочно-фугасный снаряд авиационной пушки пробил остекление рубки, вошёл склонившемуся над диваном командиру дирижабля в крестец почти параллельно позвоночнику, и взорвался в грудной клетке.

Лейтенанту Мишелю повезло больше, и следующий снаряд просто и гуманно попал в затылок и оторвал ему голову, позволив умереть без боли. А что голым… да кто и что потом разберёт среди горящих обломков падающего в море дирижабля?

Роль карающего посланца небес выполнил Чкалов, подошедший над морем в бреющем полёте и набравший высоту только перед атакой. Валерий Павлович практически в упор расстрелял гондолу дирижабля со всех стволов, с восторгом отметив высокую точность, кучность и разрушительную силу бортового вооружения, и поспешил отвернуть в сторону, потому что услышал в эфире предупреждающий возглас Красного, а сверху уже посыпались горящие обломки. Какие там энергетические щиты, о чём вы, господа? Если они и были, то это никак не проявилось и