И унесет тебя ветер - Жан-Марк Сувира

— Коротко говоря, в сентябре прошлого года три женщины были убиты и изнасилованы. Их оглушили, задушили, после чего в лицо, в рот и в горло им воткнули осколки зеркала. Их нашли обнаженными, лица были накрыты салфеткой, а руки связаны за спиной бечевкой. У всех трех на животе лежал листок бумаги с изречениями Сенеки о страхе смерти и гладиаторских боях. Убийства были совершены в трех деревеньках в департаменте Уаза, недалеко от Крея, в течение одной недели, с интервалом в два дня. Везде на месте преступления были обнаружены следы одной и той же ДНК: в одном случае пятнышко крови, в двух других — потожировые следы. Женщины были изнасилованы, но преступник пользовался презервативами, так что спермы для анализа не осталось. Все эти подробности — от жандарма, руководившего следствием. Это еще не все.

Пока Ингрид говорила, в кабинете Мистраля стояла тишина, никто не жаловался на жару. Ингрид выпила еще стакан воды и продолжила:

— Два месяца спустя, в ноябре, жандармы задержали пьяного за кражу инструментов на стройке. Взяли анализ ДНК — и вот оно! Та же, что на местах трех убийств. Вора уже было отпустили, теперь задержали у него на дому. При обыске нашли такую же веревочку, какой связывали жертв, и блок листков бумаги пять на пять, на которых писали записки.

— Так. Что ж, отлично. Еще одно уравнение с двадцатью пятью неизвестными. Не знаю, бывают ли такие, в математике никогда ничего не понимал, но с налета дело, видно, не возьмешь. — Мистраль вкратце выразил то, о чем все подумали. — По вашему лицу, Ингрид, вижу, что и это еще не все.

— Точно так. Арестованный кричит, что не виновен. Он признает, что бывал у этих женщин, отсюда его ДНК на дверях и окнах. Он садовник и выполняет разные мелкие работы на дому. Веревочка куплена для таких работ в большом местном универмаге, там она продается километрами, бумага — аналогично. Настоящего алиби у него нет. Говорит, вечерами в ту неделю не выходил из дома, но никто не может это подтвердить или опровергнуть.

— А что жандармы думают о наших убийствах? — спросил Кальдрон.

— Не сильно радуются: ведь когда слух о нашем деле разойдется, адвокат того парня сразу полезет добиваться его освобождения. Хотя они уверены, что у них настоящий убийца.

— А что общего между теми женщинами, кроме того, что к ним приходил садовник?

— У всех возраст от тридцати до тридцати восьми лет, не замужем, волосы каштановые, средней длины. И только. А профессии у всех разные, на досуге одни и те же заведения не посещали, а главное, друг с другом не были знакомы. Единственное общее звено — арестованный садовник, он же электрик и водопроводчик.

Ингрид закончила сообщение и закрыла блокнот.

— Есть еще одно отличие: там была бечевка, а у нас капроновая веревка. А с цитатами из Сенеки они разобрались?

— Нет. Источник цитат установили быстро и дальше не стали копаться. Этим уже судебный следователь займется.

— Что там было написано?

— Понять трудно. — Ингрид опять раскрыла тетрадку. — «Укрепляй свою душу против всего, против любых несчастий, ибо и с владыками мира они могут случиться». «Пойми эти мои слова: с того дня, как ты родился, ты направляешься к смерти». «Убийство в его наготе. Телу нечем прикрыться; все оно открыто для ударов, и ни один удар не пройдет мимо».

— Действительно! Как будто нам без того убийств не хватает. Сенеку пока оставим.

Кальдрон, как обычно, записывал ответы Ингрид к себе в блокнот.

— Если этот тип для потехи копирует чужое преступление, скоро мы об этом узнаем: по идее он должен теперь убить завтра — в пятницу, потом в воскресенье. Советую на уик-энд ничего не назначать. — При этих словах Мистраль подумал, что придется, вероятно, отменить поездку в Онфлёр. — А кстати, как зовут того, которого они посадили?

— Жан-Пьер Бриаль, холост, тридцать восемь лет. Известен полиции по разным мелким преступлениям. Попал в картотеку восемнадцати лет за кражу мопеда, потом отличался угонами автомобилей, несколько покушений на поджог, мошенничество, но преступлений против личности не было.

— Где он сидит?

— В арестном доме Лианкур, департамент Уаза.

Человек взглянул на часы. Десять вечера. Женщина с улицы Королевского Высочества наконец вернулась домой. Леонс Лежандр сидел у окна до девяти часов, наблюдая за людьми на улице, после чего покинул свой наблюдательный пункт. Пока этот старикан торчал, как часовой на посту, человек очень злился и вздохнул с облегчением, когда тот исчез. Через несколько секунд он вышел из машины с предметами, приготовленными для «третьего действия», и быстро пошел по улице, чтобы ни на шаг не отставать от своей жертвы. Чтобы старик, если вдруг остался сидеть за ставнями, его не заметил, он шел, прижимаясь к самой стене.

Нос человек сообразил заткнуть бумажным платком. Во «втором действии» у него неожиданно пошла носом кровь, и он едва избежал катастрофы. В подъезд он вошел со своим универсальным ключом и без особых тревог поднялся по лестнице.

Леонс Лежандр услышал, как хлопнула подъездная дверь. Его дочь уже несколько раз говорила сторожу, что система закрывания двери сломана, что этот шум беспокоит ее отца.

«Надо еще раз ей напомнить», — подумал Леонс.

Зато этот шум позволял ему знать, что в дом кто-то вошел или вышел из дома, а Леонс был любопытен. Он поспешил к дверному глазку и увидел, как молодая дама, соседка напротив, с несколькими пакетами в руках открывает дверь. Как только он прекратил наблюдение, дверь хлопнула снова. Леонс опять поспешил к глазку, и ему показалось, хоть он и не был вполне в том уверен, что узнал человека с рюкзачком, который был здесь в воскресенье и очень тихо ходил по лестнице. Теперь этот человек позвонил, соседка открыла, он показал ей какой-то документ.

Лестничное освещение погасло, свет в коридоре у соседки светил очень слабо, а человек вошел в квартиру очень резко и с шумом захлопнул за собой дверь, так что Леонс пошел назад в комнату, размышляя: «Что-то сильно торопился этот парень!»

Леонс Лежандр уселся у телевизора и включил звук погромче, чтобы получить полное удовольствие от показа варьете. Как тот человек уходил, он не слышал просто потому, что глубоко заснул прямо в кресле. По телевизору шла передача о крокодилах.

Выходя из дома после «третьего действия», человек дрожал от озноба, усталости и страха. Он окончил дело. Сделал то, что говорил и обещал перед зеркалом. Теперь, если по правилам, надо бежать из Парижа. Немедленно. Уехать. Как можно дальше. Не подавать признаков жизни и ждать. Но какая-то невидимая сила удерживала его, принуждала остаться и следить, что будет. Он взвесил аргументы и убедил сам себя: «Если я так вдруг уеду, это мне может откликнуться. Лучше наблюдать вблизи, у меня же есть такая возможность. Запахнет „жареным“ — так я сразу узнаю и сбегу. А пока еще рано».

Глава 7

В тот же день.

Есть человек не хотел или почти не хотел. Желал он только одного: выбраться из Шестого округа — места, где он совершил три убийства. Медленно, бесцельно катил он по улицам Парижа. На волне ФИП покачивался кул-джаз — Стэн Гетц с тенор-саксофоном. В машине звучала приглушенная босанова, через открытые окна перегонялся горячий воздух. Человек, убаюканный музыкой, отдался на волю разреженного движения обычной парижской летней ночи. Опомнился он рядом с площадью Нации. Он не помнил, где и как ехал все это время, словно машина катилась сама, на автопилоте. На этой неделе он убил еще трех людей, был к этому, так сказать, принужден, дело было для него закрыто, и никаких чувств он не испытывал.

Неприметный бар, освещенный белесым неоновым светом, всего несколько посетителей в нем, стоянка напротив привлекли человека. Он почувствовал легкую тревогу. Головная боль возобновлялась, и он без колебаний выпил таблетку тегретола, еще один анальгетик и допил воду из бутылки. С удивлением обнаружил у себя смятую пачку с последней сигаретой и зажигалку. О них он совсем забыл. Подумав, вспомнил, что купил эти сигареты и зажигалку несколько месяцев назад возле Понтуаза. В конце первой пьесы в трех действиях. С удовольствием закурил, медленно втягивая дым, будто запах табака возвращал его к тем крикам и собственной жестокости.

Человек курил стоя, прислонившись к своей машине, глядя в пространство. Он в подробностях видел места, где убивал женщин, — около Понтуаза и в Париже. Докурив сигарету, он раздавил вместе с ней и воспоминания: дальше думать об этом не желал. Дверцы и окна в машине оставил открытыми, зная, что на такую старомодную развалюху никто не покусится.

Чемодан в багажнике и заперт хорошо — он проверил это раза три. Там компьютер с подключенным внешним жестким диском, два выключенных мобильных телефона, блокноты и большая сумка с тетрадками и парой безделушек, взятых у последней жертвы.