И быть подлецом - Рекс Стаут

Сол доложил обо всём Вулфу, который сидел за столом и слушал, не перебивая и не комментируя. Когда Сол закончил, Вулф сказал, что тому не за что извиняться, и попросил его позвонить после ужина для получения инструкций. После этого он отпустил Сола. Мы остались вдвоём.

Вулф откинулся в кресле, закрыл глаза, и казалось, что он даже не дышит. Я сел за машинку и отпечатал изложение доклада Сола. Я пошёл к шкафу, чтобы подколоть листок к досье, когда Вулф заговорил:

— Арчи!

— Да, сэр?

— У меня нет сил. Мы топчемся на месте.

— Да, сэр.

— Я должен поговорить с этой девушкой. Свяжитесь с мисс Фрейзер.

Я так и сделал, но лучше бы мы сэкономили двадцатипятицентовик. Мисс Фрейзер сожалела, что мы не продвинулись вперёд. Она сделает всё, что в её силах, чтобы помочь, но опасается, что не будет пользы, если она позвонит миссис Шеперд в Атлантик-сити и попросит её привезти дочку в Нью-Йорк, чтобы увидеться с Вулфом. Нет никаких сомнений, что миссис Шеперд ей просто откажет. Мисс Фрейзер признала, что имеет влияние на Нэнсили, но не на мать. Она и думать не хочет о том, чтобы позвонить Нэнсили и убедить её удрать и приехать самой. Она не может этого сделать, поскольку дала денег матери и дочери, чтобы они уехали.

— Так это вы? — Вулф позволил себе удивлённую интонацию в голосе. — Мисс Коппел сказала Гудвину, что никто из вас не знает, куда они уехали.

— Мы не знали до сегодняшнего дня, пока не увидели в газетах. Давайте называть вещи своими именами. Отца Нэнсили просто спровоцировали всеми этими фотографами, репортёрами и всем прочим. Он обвинил во всём меня, и я предложила оплатить расходы поездки. Но я не знала, куда они решили отправиться.

Окончив разговор, мы обсудили перспективы. Я предпринял попытку предложить другие варианты, но Вулф зациклился на Нэнсили, и я не смог осудить его за нежелание начинать новый раунд встреч с людьми, на которых он работает. Наконец он заявил властным тоном, по которому было ясно, что обсуждение закончилось:

— Я должен поговорить с этой девочкой. Доставь мне её.

Я знал, что этим всё и кончится.

— Она непременно должна быть в сознании? — спросил я на всякий случай.

— Я же сказал, что хочу поговорить с ней. Значит, она должна быть способна разговаривать. Ты можешь её привести в чувство после того, как доставишь сюда. Мне следовало сразу послать тебя, зная твои успехи у молоденьких женщин.

— Большое вам спасибо. Но она не молоденькая женщина, она маленькая девочка. Она носит короткие юбочки и носочки.

— Арчи!

— Да, сэр?

— Доставь её!

Глава 9

Шансов у меня было немного. Идея пришла мне в голову за обеденным столом, пока я слушал рассказ Вулфа о человеке с усами длиной в один фут, который преподавал математику в школах Черногории. Чтобы стать продуктивной, идея требовала некоторой информации от дворника дома 829 по Виксли-авеню. Но когда сразу после обеда я поехал туда, выяснилось, что он ушёл в кино, и мне пришлось ждать его целый час. Я выжал из него всё, что могло мне пригодиться, щедро пожертвовав ещё один доллар из денег «Хай спот». Затем я вернулся, поставил машину в гараж и прошёл в свою комнату. Вулф, конечно, сидел у себя в кабинете, и дверь была открыта, но, проходя мимо, я даже не остановился, чтобы кивнуть ему.

У себя я ещё раз хорошенько почистил зубы, поскольку не знал, как скоро они в следующий раз увидят щётку. Затем я начал собираться в путешествие, положив расчёску в верхний карман пиджака. Я не хотел брать с собой сумку — лишняя возня. Ещё я позвонил. Я сделал это у себя, а не в кабинете, поскольку Вулф возложил всю операцию на меня, не дав и намёка о том, как её можно осуществить. Если ему так хочется — тем лучше. Стало быть, ему и впрямь ни к чему было слушать, как я даю подробные и исчерпывающие инструкции Солу Пензеру. Снова спустившись вниз, я остановился у двери кабинета и пожелал Вулфу спокойной ночи. Больше мне было нечего ему сказать.

Во вторник ночью я спал чуть больше трёх часов, то же самое в среду. И в четверг. В пятницу в 6.З0 утра, когда я вылез из вагона на платформу вокзала Атлантик-Сити, было темно, пасмурно, прохладно и в целом преотвратительно. Я как следует зевнул, передёрнулся с ног до головы и сказал таксисту, что я его клиент. Я попросил подождать минуту, подошёл к такси, стоящему за ним, и заговорил с водителем.

— В это время суток мне мало одного такси. Мне нужно два. Я поеду в переднем, а ты езжай следом. Когда остановимся, то поговорим.

— Куда ехать?

— Недалеко. — Я протянул ему доллар. — Внакладе не останешься.

Он вяло кивнул и включил зажигание. Я забрался в переднюю машину и сказал водителю, что нам нужно оказаться где-нибудь в окрестностях отеля «Амбассадор». Это было недалеко, и через несколько минут мы подъехали к тротуару. Припарковаться в это время дня было нетрудно. Когда второй водитель остановился прямо за нами, я дал ему сигнал, и он присоединился к нам.

— У меня есть враги, — сообщил я им.

Они переглянулись, и первый сказал:

— Разбирайся с этим сам, парень. Мы просто таксисты. На моём счётчике пятьдесят центов.

— Не пугайтесь. Я говорю о дочери и жене. Они разрушают мою жизнь. Сколько входов в «Амбассадор»? Я не имею в виду пожарные лестницы и угольные шахты. Сколько там обычных входов?

— Два, — сказал один.

— Три, — сказал другой.

— Сколько же?

Они сошлись на трёх и рассказали мне, где они находятся.

— Тогда нас троих будет вполне достаточно. Вот, — сказал я и вытащил две пятёрки, добавив доллар тому, который вёз меня. — Окончательная сумма будет зависеть от того, сколько времени это займёт. Я думаю, вам не придётся подавать на меня в суд. Теперь слушайте внимательно.

Так они и сделали.

Десять минут спустя, около семи, я стоял перед неким подобием куста, на котором не было листьев, глядя на выход из «Амбассадора» со стороны океана. Комки грязного серого тумана, подгоняемые порывами ледяного ветра, заставляли думать об этом месте скорее как о последнем пристанище, нежели как о курорте. Я начал понимать, что совершил серьёзную ошибку, отложив завтрак до того времени, когда смогу сделать это как следует. Мой желудок решил, что, поскольку он, видимо, мне никогда больше не понадобится, имеет право свернуться в комочек и посмотреть, как я на это отреагирую. Я попытался обмануть его, сглатывая слюну, но, поскольку я не чистил зубы, вкус слюны мне совсем не понравился. Тогда я попытался плевать, но это заставило желудок съёживаться ещё быстрее.

Проведя таким образом полчаса, когда часы показали четверть восьмого, я пожалел, что недоработал свой план. В это время одно из моих такси показалось из-за угла и остановилось возле меня. Водитель подозвал меня и открыл дверь.

— Они уехали, парень.

— На вокзал?

— Похоже. В эту сторону. — Он развернул машину на сто восемьдесят градусов и надавил педаль газа. — Они появились из выхода у стоянки такси и сели в одно из них. Тони у них на хвосте.

Мне не надо было его пришпоривать: машина и без того летела во весь опор. Часы показывали девятнадцать минут восьмого — одиннадцать минут до отправления поезда в 7.30 на Нью-Йорк. Через четыре минуты мы лихо подкатили к стоянке у вокзала. Я выскочил. Чуть впереди нас какая-то женщина расплачивалась с водителем, и за её спиной стояла девочка.

— Ты что, идиот! — прорычал мой водитель. — Они же не слепые!

— Всё в порядке, — заверил я его. — Они знают, что я за ними слежу. Это война нервов.

Откуда-то появился Тони и я освободился ещё от одной пары пятёрок, а затем прошёл на станцию. Работало только одно окошечко кассы, и мамаша с девочкой стояли возле него. Праздной походкой я подошёл к расписанию поездов. В запасе у меня было ещё три минуты, и я собирался было посмотреть через плечо, чем они заняты, когда они пробежали мимо меня, держась за руки. Дочка была впереди и тащила за собой мамашу. Стоя у последнего вагона состава, я видел, как они забрались в свой вагон, но стоял на платформе до тех пор, пока не был подан сигнал, и колёса не начали вращаться. Только после этого сел и я.

В вагоне-ресторане народу было немного. Я заказал двойной апельсиновый сок, лепёшки с жареной ветчиной, кофе, французские гренки, пирожки с колбасой, виноградное желе и ещё одну чашку кофе. Мои отношения с желудком наладились, и мы с ним решили забыть обо всём, что случилось.

Я решил пойти взглянуть на семейку. И тут мне стало стыдно за себя. Ещё совсем недавно голод так мучил меня, что я и думать забыл о том, что другим, быть может, тоже хочется есть. Но когда, пройдя три вагона, я увидел мамашу и дочку, я понял, что им несладко. Конечно, у них имелись и другие причины для страданий, но во многом бледность, напряжённость и скорбное выражение лиц объяснялись тем, что им страшно хотелось есть. У них не было времени перекусить что-нибудь до отъезда, а состояние их было таким, что, похоже, им просто в голову не пришло, что можно поесть и в поезде.