Глаз Кали - Дуглас Брайан

— Обо мне? — Конан скривил губы. — Полагаю, ты заботишься о своей побрякушке.

— Увы, — Фридугис развел руками, — эта побрякушка великолепнейшим образом заботится о себе сама. Без всякого, заметь, моего участия.

— Отвяжи меня, — попросил Конан. — Клянусь, я оставлю тебя в живых.

— Не могу, — сказал Фридугис.

— Почему? — оскалился киммериец. — Мало того, что ты меня ранил и притащил сюда волоком, так ты еще и держишь меня в плену! Учти, киммерийцы — народ злопамятный. Я запомню каждое унижение, которому ты меня подверг. Я проживу столько лет, сколько потребуется, чтобы отомстить тебе за все, чему ты меня подверг.

— Кстати, об унижениях, — понизив голос, сказал Фридугис. — Я не хотел бы, чтобы ты счел мои слова за издевательства, но… Ах, Конан, я даже не знаю, как подступиться к этому!

Он всплеснул руками, и киммериец не без удивления увидел, что отчаяние Фридугиса вполне искренне.

— В чем дело? — осведомился Конан грубовато.

— В том, дружище, что… Не сочти меня за негодяя… Прости. У тебя до сих пор не отвалился хвост.

— Что?!! — заорал Конан. Он рванулся так сильно, что лицо его залило темно-багровой краской, а веревки глубоко впились в тело. — Что ты сказал?

— Увы, это правда. Ты с хвостом. Я предлагаю…

— Под лед все твои предложения! — вопил Конан. — Сгори ты со своими предложениями! Пусть демоны Нергала порвут тебя, пусть дикари сожрут твои обнаженные кишки!

— Конан, — попробовал было взывать к рассудку белого человека Фридугис, — послушай меня. Я твой друг, я желаю тебе добра.

— Чтоб ты сдох! — надрывался киммериец. — Ты лжешь!

Он стукнул чем-то о лежанку. Какой-то лишней конечностью. И, сильно скосив глаза, Конан увидел длинный голый, недовольно шевелящийся хвост.

— Руби!!! — гаркнул Конан.

— Ты согласен? — обрадовался Фридугис.

— Да! — крикнул киммериец. — Руби его! И никому ни слова, понял? Можешь рассказывать о том, что Конан из Киммерии по несчастливой случайности превратился в монстра. В очень большого, очень хищного и жутко кровожадного монстра. Можешь написать и о том, как ты перехитрил монстра — в конце концов, ты ведь человек, а я был заколдованным зверем… Хотя и внушающим ужас заколдованным зверем! — добавил Конан быстро. — Но если ты когда-нибудь проболтаешься про хвост, я… я… Я убью твоих детей! — выпалил он.

— Помилуй, Конан! — возмутился бритунец. — Я дам тебе честное слово, и этого будет довольно.

— Руби, — сквозь зубы произнес варвар и не проронил больше ни звука.

Сто зим тому назад началась эта история. В те годы бравый Хейрик, молодой бритунский дворянин, отправился на поиски приключений в Вендию. С ним было еще трое таких же, как он, молодых людей, полных надежды на лучшее будущее.

Что ожидало их в Бритунии? Мало хорошего, сказать по правде. Все они происходили из древних, но обедневших родов, все четверо — младшие сыновья. Так что если и оставались какие-то богатства у их родителей, то денег этих и земель едва-едва хватало на то, чтобы обеспечить старших.

Впрочем, четверо друзей не роптали. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что семейное имя должны обеспечивать старшие. А на их долю выпало нечто совершенно иное: путешествия в поисках богатства. Они начнут собственную жизнь и положат начало новым фамилиям — и знатным, поскольку ведут свое происхождение из древних семейств, и в то же время весьма и весьма состоятельным, поскольку в Вендии будут обретены несметные сокровища.

Идея принадлежала Туронису, самому младшему из четверых. Он же считался самым умным из друзей. Если Туронис и не умел читать (в те годы чтение было привилегией лишь жрецов), то, во всяком случае, он обладал редким даром находить для себя знающих собеседников.

Одним из таких собеседников стал Гафа, сын вендийской наложницы. Гафа жил в доме отца Турониса, трудился на конюшне и по большей части помалкивал. Отец Турониса не был доволен ни вендийской наложницей, ни ее потомством. Поэтому от вендийки он избавился давно, продав ее какому-то другому бритунскому землевладельцу; что до сына ее, то он был оставлен и вырос в доме — но и этот полувендиец не понравился хозяину. Он был некрасив, с грязновато-серой кожей, угрюм и к тому же проявлял нерадивость в любом деле, за которое брался.

Младший хозяйский сын от законной жены, тем не менее, выбрал Гафу себе в приятели и наперсники. Оно и неудивительно: к своему меньшому отпрыску отец относился с таким же равнодушием, если не сказать — с отвращением, как и к ребенку от наложницы.

Подростки подружились, и Туронис начал много времени проводить на конюшне в обществе Гафы.

Только со своим приятелем Гафа делался разговорчив. От него-то Туронис и узнал о чудесах Вендии. Гафа мог часами рассказывать о том, сколько в Вендии сокровищ, какая там изумительно красивая природа, какой красотой отличаются тамошние женщины и как они ласковы и податливы.

«Сокровища там рассыпаны на каждом шагу, — уверял Гафа. — Мне рассказывала мать, а уж она-то не ошибается. Она ведь была оттуда родом!»

Что ж, источник сведений, по мнению мальчиков, был вполне надежным. Вскоре уже все друзья Турониса знали о богатой Вендии, где все обездоленные — если у них достанет сил, нахальства, смелости и решимости, — обретут свое счастье.

К путешествию они готовились долго. Обсуждали детали, копили деньги, чтобы добыть верховых лошадей. Придумывали, где и как будут доставать припасы.

Время шло. Решено было дождаться, пока Туронису исполнится шестнадцать — отправляться в путь раньше признали опасным. Вряд ли родители станут слишком уж усердно разыскивать своих отпрысков. Напротив, вероятнее всего, что они будут рады избавиться от обузы в лице младших сыновей. Да и старшие братья вздохнут с облегчением. Но безопасность — прежде всего. Беззащитные мальчишки в пути подвергают себя риску: дороги, как рассказывал многознающий Гафа, кишат грабителями и работорговцами.

И вот настал день, которого они так ждали. Точнее, настала ночь — решено было выступать ровно в полночь.

Сказано — сделано. Пятеро путников вышли на дорогу. Их долгое странствие началось.

Они благополучно миновали Вилайет и вступили в незнакомые пределы. Та карта, которой обзавелись предусмотрительные подростки, как раз обрывалась на середине моря Вилайет.

Расспрашивая встречных, они нашли дорогу в Вендию. И, едва очутившись в пределах этой страны, которая была родиной его матери, заболел Гафа.

Его подкосила лихорадка. У него поднялся жар, он бредил, выкрикивал разные устрашающие слова.