Скачок мысли - Джозеф Дилейни

— Э-э... Один вопрос, Мак. Если Адам не в состоянии распознавать звуки, каким образом он избегал несчастий? То есть, предположим, он пересекает улицу — обратит ли он внимание на автомобильные сигналы и прочие предупреждающие звуки?

— О, конечно! Это ведь не одно и то же. Разные уровни сознания. Речь — невероятно сложная штука, возможно, более сложная, чем телепатия. Почти половина человеческого мозга вовлечена в речевую деятельность. У Адама есть простенькие связи, ведущие в передний отдел головного мозга, они и отвечают за восприятие несложных звуков. Впрочем, даже в этом, в сущности, нет необходимости. У Адама, как и у нас, с подобной задачей вполне справляется продолговатый мозг. Что касается переднего мозга, то он обычно не участвует в охранительных реакциях организма. Хотя бы по той причине, что на это уходило бы слишком много времени. Здесь включается тот же механизм, что и в случае, когда вы, скажем, отдёргиваете руку от горячего: обыкновенный рефлекс, не более.

Во всяком случае, всё то, о чём я рассказал, вполне соответствует одной из теорий, которую в своё время выдвинули для объяснения того, почему обезьяны не владеют речью, — это так называемая лимбическая теория. Результаты наших исследований подтверждают её правоту. Теория предполагала то, что мы обнаружили на практике при изучении Адама, а именно — что у шимпанзе все чувственные впечатления направляются в лимбическую систему. Правда, у обезьян она довольно примитивно устроена, чтобы справиться со всем объёмом впечатлений. Предполагалось, что лимбические структуры — местонахождение центра эмоций у обезьян, а это означало, что шимпанзе постоянно должны находиться в состоянии эмоциональной перегрузки, которая служит отвлекающим фактором и не позволяет им составлять из звуков слова и формировать речевые навыки. Предполагалось также, что мозг шимпанзе изолирован во временном отношении, что он прочно прикован к «сейчас»: прежде чем обезьяна сможет составить слово, она забудет, что хотела сказать. Это довольно грубое упрощение, однако в основных чертах я весьма точно обрисовал состояние, в котором находился бы Адам, не будь у него неких компенсирующих систем.

— Адам устроен по-другому?

— Да. Лимбическая система Адама решает проблему памяти за счёт того, что она мощными нервными пучками подключена к височным долям, а ведь мы знаем, что у гомо сапиенс эти доли служат вместилищем памяти. Перекрёстные соединения нервов, о которых я говорил минуту назад, позволяют гонять информацию взад-вперёд между хранилищем и теми нервными путями, которые существуют в переднем мозге Адама. Он работает точь-в-точь как компьютер, но неизмеримо быстрее — об этом можно судить по той колоссальной информации на входе, с которой имеет дело Адам.

Так, с психоневрологической подоплёкой дела покончено. Теперь разберёмся, как Адам использует свой мозг.

— Вот это то, что надо, — сказал Джун. — Это самое главное. Именно это присяжным и надо знать. До всего прочего им дела нет.

— Но вы-то должны в этом разбираться! Как только ответчик узнает, на чём вы строите обвинение, он тут же спустит на вас свору экспертов. Я знаю, как это бывает, — случалось в моей практике и такое.

— Ну, ладно. Так как Адам использует свой мозг?

— В основном так же, как и вы. Только другим способом. По сути то же самое можно сказать о всех высших животных. Они передают информацию тремя основными способами: телодвижениями, жестами и звуками. Человек использует все три способа. И обезьяны тоже. Но в плане звуковой коммуникации человек сделал шаг вперёд, и это был мудрый ход природы. Ведь речь поразительный инструмент: если правильно с ним обращаться, то лучшего и не сыщешь. Кроме разве телепатии, конечно.

По всем признакам шимпанзе тоже готовы сделать следующий шаг. Адам говорит, что он засекает слабые эманации, исходящие от них. Вполне возможно, что предки нынешних шимпанзе, развиваясь в этом направлении, попали в эволюционный тупик. Они застряли там — так же, как человек застрял со своей речью. И ни тот, ни другой вид не может свернуть с заданного курса. А на этих направлениях могут быть всегда два исхода — либо дальнейшее развитие, либо застой.

Судьба, как мне представляется, сжалилась над нашим видом и вывела его в лидеры. Мы продвинулись вперёд, «паны» впали в стагнацию. Если бы человек не поднялся и не возвысился над другими видами как обладатель речи, возможно, шимпанзе эволюционировали бы и стали новым видом, обладающим качествами Адама; но они, так сказать, пришли на день позже. А поскольку прямая конкуренция с человеком привела бы к их исчезновению как вида, шимпанзе ретировались в те места, где этой конкуренции можно было избежать, и таким образом выжили.

— Какое отношение всё это имеет к разбирательству дела Янга?

— Самое прямое. Адам отличается и от современного человека, и от современного шимпанзе, хотя совершенно ясно, что происходит он и от того, и от другого. Это удачное сочетание. Видимо, эволюция в своё время перекинула какой-то мостик между видами. В современном человеке присутствует лёгкая тень прежних телепатических способностей — он весьма слабый приёмник сигналов и совсем плохой передатчик. Если бы это было не так, Адам остался бы в совершенном одиночестве. И тогда никакого телепатического признания в убийстве не было бы.

— Означает ли это, будто всякий человек способен на то же, что и Адам?

— Вовсе нет. Я хочу сказать только одно: очевидно, есть какой-то способ, посредством которого мысль может переноситься от одного мозга к другому. Вероятно, любой мозг в процессе мышления что-то излучает. Мы с вами не обладаем достаточно мощным аппаратом, который с выгодой использовал бы этот эффект. А у Адама он есть. Адам может воспринимать эти слабые эманации, которые, по его словам, сопровождают любую озвученную мысль. Для него это — «слух». Если он хочет ответить, его мозг перебирает массивы информации, хранящейся в височных долях, соотносит мысленные образы со стандартными звуковыми образами, которые он в результате длительной практики научился отождествлять с произносимыми людьми словами, и затем транслирует ответ. Между прочим, Адам вовсе не думает, будто эти «сути», как он их называет, в точности соответствуют требуемым словам. Они представляют собой простые кодовые фразы, которые включают механизм опознавания в мозгу человека. Таким образом, всё, что Адам делает, — это эффективно использует информацию, которая хранится в памяти собеседника.

— Опасная зона, Мак! Мне думается, вам не следует формулировать это таким образом. Можно легко вообразить, будто Адам навязывает людям свои мысли.