Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

глазами. О, от этих умных, проницательных глаз вряд ли что-либо удастся скрыть, и Онирис, ощущая роковой холодок по лопаткам, повиновалась.

Тёмные, шелковисто лоснящиеся волосы наследницы престола, как всегда, были опрятно и скромно убраны в простую причёску: она не любила вычурности и пустой роскоши. Одевалась принцесса тоже просто: встретив её на улице, можно было принять её за государственную служащую среднего звена. Впрочем, скромный наряд не прятал, а лишь подчёркивал величавое достоинство её осанки. Её холёная рука с крупным перстнем поднялась и тронула подбородок девушки, глаза пронизывали душу всевидящим, беспощадным взором.

— Своему доверчивому батюшке ты можешь сколько угодно рассказывать сказки о прогулках в одиночестве, но меня ты не обманешь, — молвила она. — Такого с тобой раньше не случалось. Скажи правду, дорогая, потому что ложь тебе совсем не к лицу. Ты всегда была чистой и честной девочкой, а тут вдруг начала плести какие-то россказни... Это совсем на тебя не похоже.

Онирис затряслась, как древесный лист на осеннем ветру. Льдисто-синие глаза матушкиной высокопоставленной супруги не были злыми или жестокими, но смотрели требовательно и сурово. Да, это не добрый и простодушный батюшка, из которого она могла верёвки вить...

— Я... Госпожа Розгард, я действительно гуляла не одна. Я... Я была вместе с сослуживицами, — быстро пробормотала девушка. — Мы зашли в одно заведение... И выпили немного. Совсем немного, правда! Я всего одну чарочку пропустила, не больше!

Правдой из этой небылицы была только чарка «крови победы». Онирис внутренне кляла себя за лживость, но ей почему-то хотелось уберечь удивительный и невероятный, светлый и чарующий образ Эллейв в сокровенных глубинах своего сердца, ни с кем его не обсуждать, не оправдываться за свои безрассудства, не искать разумных объяснений произошедшему и не давать трезвую оценку этой сладостной, будоражащей сказке, которая с нею случилась этим осенним вечером.

— Ну, это уже больше похоже на правду, — проговорила Розгард, пронзив Онирис невыносимой, льдисто-прохладной синью своего умного и строгого взора. — Ты пила что-то крепкое?

— Да, — ответила та, и это было правдой. — Но всего одну чарку. Я знаю, что с хмельными напитками нельзя шутить, и выпила совсем чуть-чуть, за компанию.

— Ты вернулась пешком, а следовало взять повозку ради твоей же безопасности, — молвила Розгард. — Хорошо, милая, ступай спать. В следующий раз не заставляй своих родных волноваться. Поцелуй меня и иди.

Онирис почтительно приложилась губами к щеке матушкиной супруги, получила ответный поцелуй в лоб и уже беспрепятственно устремилась в свою комнату. Там она бросилась на постель и разрыдалась, сама толком не зная отчего... Ах, зачем она лгала! Зачем запятнала свою совесть! Батюшку обманула, госпоже Розгард тоже неправду сказала. Онирис самой себе казалась отвратительной и порочной, недостойной жить в этом доме... Да и что сказала бы Эллейв, если бы узнала?

Заснула Онирис в слезах и не слышала, как вернулась домой матушка — далеко за полночь. Сняв сапоги и переобувшись в домашние туфли, Темань устало опустилась в кресло перед горящим камином и смаковала отвар тэи с кусочком сыра.

Утром Онирис проспала и чуть не опоздала к завтраку. За столом собралось всё семейство — во главе с госпожой Розгард, разумеется.

— Доброго утра всем, — поприветствовала родных Онирис, несколько запыхавшаяся от спешки.

— И тебе доброго утра, дорогая, — ответила госпожа Розгард.

А матушка, пронизывая Онирис суровым взглядом, молвила:

— Мне доложили, что ты вчера очень поздно вернулась. Что это за прогулки такие?

— Прости, матушка, я действительно припозднилась вчера, — как можно учтивее ответила Онирис. — Мне захотелось пройтись.

— Отец с Кагердом волновались, — не унималась матушка.

— Да, я уже попросила прощения, — проронила Онирис. — Постараюсь впредь без предупреждения не пропадать.

— Да уж будь любезна! — воскликнула матушка раздражённым тоном.

— Полно тебе, дорогая, — мягко заметила госпожа Розгард. — Она уже взрослая девочка, почему у неё не может быть своих дел?

Онирис бросила на неё полный признательности взгляд: судя по всему, та не рассказала матушке про выпивку. И правильно сделала, потому что, узнай матушка о той чарке горячительного, скандала бы не избежать. За столом и так уже царила напряжённая и нервная обстановка, нагнетать которую матушка умела, как никто другой. Только госпожа Розгард своей спокойной рассудительностью могла на неё благотворно воздействовать, с ней матушка держалась почтительно, признавая её авторитет и главенство в семье.

— Дела у неё, конечно, могут быть, — несколько сбавляя тон, ответила она. — Но возвращаться домой всё же стоило бы в разумное время.

— Напомни, в котором часу ты сама вчера вернулась? — улыбнулась госпожа Розгард.

— Моя любезная супруга, это иное дело, — возразила матушка, всё ещё придерживаясь учтивого тона. — Меня допоздна задержала работа. А у Онирис, судя по всему, другой случай... Она не работала, а развлекалась.

Госпожа Розгард, сохраняя доброжелательное и спокойное расположение духа, молвила:

— И что же с того? Свою работу она выполнила, имела право на отдых по своему усмотрению. Дорогая, прошу, не нервничай так... Всё в порядке, ничего страшного не произошло. Предлагаю вернуться к завтраку и закончить его в спокойной обстановке.

— Как прикажешь, дорогая супруга, — подчинилась матушка с плохо скрываемым недовольством.

Онирис кусок в горло не лез от угрызений совести: она обманула госпожу Розгард, а та её ещё и защищала перед матушкой! Ощущая презрение к себе, Онирис едва притронулась к завтраку и пробормотала, что хочет прогуляться, поскольку у неё выходной.

— Прекрасно, пусть Кагерд и мальчики составят тебе компанию, — ответила матушка.

Онирис чуть не взвыла от досады. Это было совсем некстати! Они с Эллейв условились встретиться в девять у входа в порт, сейчас часы показывали восемь пятнадцать... Может, удастся как-нибудь улизнуть от родичей? Отказываться и в открытую дерзить матушке она не решилась, пришлось смириться с навязанной ей компанией.

Некоторое время она чинно шла рядом с дедом и братьями. Мальчики хотели в городской сад, который располагался в совсем другой стороне, довольно далеко от порта, но Онирис не нашла доводов против.

В саду было довольно многолюдно. Горожане прогуливались целыми семействами, покупали уличную еду с лотков, и Ниэльм с Веренрульдом принялись канючить, выпрашивая сладости. Добрый Кагерд удовлетворил их прихоть. Онирис с беспокойством поглядывала на часы. Восемь тридцать, без пятнадцати девять... Без пяти она не вытерпела и сказала:

— Кагерд, мальчики, я вспомнила, что у меня