Блеск и будни - Фред Стюарт

— Вы очень добры, леди Сибил, — относитесь ко мне с таким пониманием…

— Пожалуйста, называйте меня просто Сибил.

Он посмотрел на нее при мерцающем лунном свете. Хотя он и был совершенно ослеплен красотой Лизы, в его глазах другие женщины бледнели в сравнении с ней, он все-таки должен был признать, что Сибил великолепна.

— А меня называйте просто Адам. Во всяком случае, я пытался убедить шерифа в том, что вышла какая-то ошибка, но, похоже, имеется свидетель. Просто не знаю, что делать. Ничего не могу придумать лучшего, как оставаться здесь и надеяться, что Лиза найдет способ дать о себе весточку…

Прогремел выстрел. Сибил и Адам повернулись в сторону обширного парка. Ночь выдалась довольно облачная, но ветер разогнал тучи, обнажив луну, и в ее свете можно было различить две бегущие по лужайке фигуры.

— Простите, — бросил Адам и кинулся к одной из лестниц, огибавших балюстраду. Раздался второй выстрел, и Сибил охнула, когда увидела, что один из бегущих споткнулся и упал. Из-за угла огромного особняка выбежали еще два человека. Это были сторожа. В руках они держали ружья и стреляли из них.

— Что такое? — спросил отец Сибил, выходя на террасу вместе с несколькими другими гостями.

— Должно быть, браконьеры.

— Проклятые нахальные попрошайки!

Адам сбежал с лестницы и помчался к упавшему человеку. Он обратил внимание, что у того на голове было надето что-то белое, но как раз в этот момент тучи опять закрыли луну. Сторожа выстрелили еще два раза в сторону бегущего, но он успел убежать в лесную чащу, с трех сторон примыкавшую к парку.

Адам подбежал к упавшему одновременно со сторожами.

— Это чертов индус! — воскликнул один из сторожей, показывая на белый тюрбан.

На спине упавшего Адам увидел пулевую рану. Он припал на колено, чтобы повернуть его.

— Осторожно, хозяин, эти чернокожие вероломны.

Адам взглянул на говорившего. Уже второй раз при нем произносили это слово с тех пор, как он узнал, что и в его жилах течет индийская кровь, и он начинал ненавидеть это слово.

— Он индус, — подчеркнуто заявил Адам. — Бегите и постарайтесь поймать второго.

— Слушаемся, сэр.

Оба сторожа побежали дальше, а Адам перевернул индуса на спину. Он был убит. Что-то выпало из его правой руки и лежало рядом с трупом. Адам поднял с земли бриллиант «Глаз идола».

— Дедушка! — прошептал он.

Вскочив на ноги, он сунул бриллиант в карман и помчался назад в дом. Теперь все гости вышли на террасу и наблюдали развертывающуюся драму. Адам бежал, пытаясь подавить в себе панические настроения. За эти несколько дней он привязался к старику, стал о нем заботиться, хотя до этого всю жизнь его ненавидел. Адам видел, что дед испытывал искреннее раскаяние за свое прежнее отношение к матери Адама и к нему самому. Как сказал сам лорд Понтефракт, за грехи ему пришлось заплатить гибелью сына и всей его семьи. Теперь, узнав, что индусы как-то раздобыли большой бриллиант, Адам опасался худшего. Он посмотрел на окна третьего этажа, где была спальня его деда. Там было темно. Лорд Понтефракт слишком ослабел и не мог присутствовать на балу. Обычно в такое время он уже спал. Можно было бы предположить, что шум разбудил его, но… Адам поднялся по зигзагообразной лестнице на террасу, где стояли его тетка и лорд Неттлфилд.

— Что случилось? — спросила леди Рокферн.

— Два индуса, — произнес он тяжело дыша и не останавливаясь.

— Индусы? — фыркнул лорд Неттлфилд. — Мерзавцы! Что этим индусам понадобилось здесь?

Адам влетел в большую прихожую, пробежал по мраморному полу и стал подниматься по внутренней лестнице. Он промчался мимо большой картины Пуссена, висевшей на стене первой лестничной площадки, поднялся на третий этаж дома. Здесь спальни соединялись увешанными картинами коридорами. Адам понимал, что если индусам удалось пробраться на крышу особняка — любой достаточно ловкий человек мог бы легко подняться туда по толстой водосточной трубе, — то тогда им ничего не стоило пробраться внутрь дома: надо было просто сломать замок на двери, ведущей на чердак. Оттуда по лестнице можно спуститься на половину слуг на верхнем этаже дома. Там сегодня никого не было, поскольку все слуги находились внизу, обслуживая гостей. И потом…

Он распахнул дверь в спальню лорда Понтефракта.

— Дедушка!

Зажег свечу и ахнул. В комнате все было перевернуто как после грабежа: ящики вывернуты на пол, крышка конторки взломана, картины сброшены со стен… Он увидел, что полотно с пейзажем отодвинуто в сторону, дверца сейфа раскрыта.

Адам медленно подошел к большой кровати, высоко подняв над собой серебряный подсвечник. Свет упал на кровать, и он увидел старика. Казалось, что тот спит.

— Дедушка!

Молчание. Адам склонился над кроватью и содрогнулся. На шее старика он увидел шелковую тесьму, а рядом лежала монетка.

Индусы удавили его, как это делают таггис.

На груди лорда Понтефракта лежала записка. Адам взял ее. Там было написано: «Кали отомщена».

Глава четвертая

Голый фермерский мальчуган спрыгнул с камня и, зажав нос рукой, шлепнулся, как ядро, в воду пруда, расположенного в сосновом лесу. Он переплыл на другую сторону, потом медленно, по-собачьи, вернулся на середину и там перевернулся на спину. Стоял жаркий день позднего лета. Прошло три дня после сильнейшей бури, что обрушилась на северные районы Англии. Легкий ветерок шелестел в ветвях величественных сосен, наполняя воздух их сладковатым запахом.

Из-за ствола сосны выглядывала Лиза, грязная и уставшая. Две ночи она пряталась на чердаке амбара, тряслась от ужаса не только из-за того, что она сделала со своим отцом, но и из-за боязни, что ее найдут полицейские. Наконец минувшей ночью она решила, что у нее нет другого выхода, кроме как продолжать свой путь к Понтефракт Холлу. «Адам, — мысленно произносила она, — мой верный рыцарь. Никогда он не был мне нужен так сильно, как теперь».

Она дождалась темноты, выскользнула из амбара и направилась в сторону дороги. Лиза умирала с голоду. Проходя мимо сада, она сорвала незрелое яблоко и с жадностью съела его, хотя от кислоты ей сводило рот. В ее голове засела навязчивая мысль: Адам знает, что надо делать.

Знает ли он? Она замедлила шаг. Что он сделает? Если он не передаст ее властям, то станет соучастником преступления.

Эта мысль заставила ее остановиться. Сознание того, что она может впутать любимого человека в уголовное дело, оказалось для нее таким же ужасающим, как и понимание, что сама она совершила уголовный поступок — хотя и нечаянно.