Те, кого нельзя называть - Иван Владимирович Булавин

и принялся набивать его патронами, которые доставал из кармана. На лице его отразилась напряжённая работа мысли.

— Что-то придумал? — спросил я.

— Пока нет, — он сосредоточенно вставлял патрон за патроном. — Но есть у меня мысль, что это не последние охотники на нас.

— Будут ещё, — согласился я. — Но если двигаться на большом корабле с экипажем, где не одна пушка, а штук восемь, тогда…

— Эти парни, — Башкин говорил медленно, глядя в одну точку, — не считались с потерями. Мне они живо напомнили тех людей, что служили королеве.

— Чем?

— Тем, что они, будучи абсолютно вменяемыми людьми с рациональным мышлением, совершали самоубийственные поступки. Каждое отдельное их действие выглядит здравым и логичным, а конечная цель идиотская.

— Не могла же сюда королева дотянуться, — я отогнал от себя эту мысль. — Или могла?

— Королева точно не могла, — палец его замер, магазин был полон, следующий патрон не влезал. Он поднял глаза на меня и объяснил: — Мы ведь её убили.

— Но? — спросил я, поняв, что учёный о чём-то хочет высказаться.

— Где гарантия, что в этом мире не может быть своей королевы или её аналога? Те, кого нельзя называть. Моё воображение рисует неких монстров, мифических созданий, которые… им ведь не обязательно действовать своими руками, клешнями или щупальцами. Вдобавок, у меня не идёт из головы записка Лома. Он откуда-то знал, что так будет. Откуда?

— Вот бы узнать? — сказал Винокур. — И к чему это всё? Мы же только что прибыли.

— Нет, допускаю, что я всё это из пальца высосал, — слегка ослабил напор учёный, — но нам следует исходить из худшего. А говорю я это к тому, что вариант прыгнуть на первую посудину и рвануть на север — не самый лучший. Допустим, нас возьмёт какая-то команда, но мы невольно подставим их под пули. Они ведь такого не ожидают. А если предупреждать, мол, на нас охотятся, будьте бдительны и держите порох сухим, то таких пассажиров никто не возьмёт даже за большую плату. Есть ещё вариант обратиться к местным властям, какое-то подобие правоохранительных органов тут должно быть. Ну, или просто связаться с Крепостью посредством письма или телеграммы и изложить им всю ситуацию, если заинтересуются, то пришлют сопровождение.

— Вариант хороший, — согласился я. — Но тут встаёт вопрос длины рук наших оппонентов. А если нас, пока будем дожидаться подмоги из Крепости, прирежут в город? Или нам сидеть в номере, ощетинившись стволами и никому не открывать дверь?

— У меня планы несколько иные, — сообщил учёный. — Когда решим вопрос с кораблём и ранеными, запастись припасами и рвануть на север по суше.

— Это медленно, — заметил Винокур. — Транспорта нормального нет, да и ходить пешком не все могут.

— Я смогу, — тут же заявила Марина, — если надо, пойду наравне со всеми.

— Лучше не рисковать, — осадил её я.

— Теоретически, мы могли бы нанять транспорт, ту же телегу с лошадью, проблем чуть больше, но скорость выше, да и топать ногами не придётся. Главное преимущество в том, что можем сами выбирать дорогу. Река, при всей её широте, — это одна дорога и, если враги нас захотят подкараулить, это у них получится.

— Давайте решать проблемы по мере их поступления, — предложил Коростин. — Пока наша задача — загнать корабль в порт, не потопив его в процессе. Ну, и кроме того, предлагаю часть команды отправить спать, надо набраться сил.

Предложение было признано дельным, трое членов команды отправились на боковую, остальные занялись кораблём. Я, воспользовавшись случаем, пролез в орудийную башенку и осмотрел устройство пушки. Устройство, надо сказать, самое простое. Даже Марина, человек, хоть и знакомый с оружием, но отнюдь не артиллерист, смогла воспользоваться. Прототипом, подозреваю, послужила сорокапятка, времён Великой Отечественной. Калибр был примерно такой. Вход в башню мог быть снизу, из трюма, или сбоку, через бронированную дверцу. В последнем случае от артиллериста требовалась гибкость и худая комплекция, Сидор точно бы не пролез. Башня могла поворачиваться с помощью педали, там имелся привод от электричества, а вертикальная наводка осуществлялась ручным маховиком под левую руку. Прицельное приспособление вовсе повергло в недоумение. На простеньком дульном тормозе была закреплена мушка, а на казенной части имелся перекидной целик. Оригинально, впрочем, использовали её, скорее всего, на ближних дистанциях. Снаряды лежали рядом, их полагалось загонять в ствол вручную, а дальше просто наводить и дёргать спуск. Запас боеприпасов был невелик, в небольшой корзинке справа лежали семь штук. Три из них я определил, как фугасные, один явно бронебойный, а ещё три были сделаны из плотного картона, внутри которого при тряске позвякивали металлические шарики. Та самая картечь, которую Марина так удачно применила в бою. Вообще, жена у меня умница, не устаю радоваться.

Обследовал и пулемёт. Тут всё просто, разновидность Максима, вот только задействовать его в бою мы вряд ли бы смогли. Лента лежит отдельно, заправлять её непонятно как, станок ржавый, управление ручное, для чего потребуется сила, как у Сидора.

Порт показался ближе к полудню, довольно приличный городок, где в центре стояли старинные здания из кирпича, а окраины были застроены новыми деревянными домами. Стены вокруг города не имелось, но кое-какие оборонительные сооружения были. Подозреваю, что местная милиция регулярно объезжает окраины на предмет обнаружения мутантов и подозрительных людей.

С двигателем разобрались быстро, наш технический специалист Коростин быстро принял все необходимые меры, угнал в рабство Никиту, заставив его кидать дрова в топку, а потом занялся управлением. Управление, надо сказать, было достаточно простым, штурвал, которым производится поворот судна, а попутно использовались рычаги, чтобы добавить хода или замедлиться. Но простым это выглядело только на первый дилетантский взгляд. Непривычному человеку, вставшему у штурвала, выполнить сложный маневр не представлялось возможным. Просто повернуть — пожалуйста, остановиться — запросто, разогнаться — тоже без проблем. А вот провести судно по фарватеру, где малейшая ошибка грозит столкновением с подводными скалами или затопленными постройками, а потом ещё и пристать к берегу, не проломив пирс, — это уже из области фантастики.

К счастью для нас, за полчаса до того, видимо, почуяв, что его кораблю грозит смертельная опасность от рук старательных дилетантов, пришёл в себя капитан. Открыв глаза, он попросил пить, после чего, выслушав доклад, велел отнести его к штурвалу. Старик был ещё очень слаб, мы с Винокуром буквально держали его на руках, пока он правил судном. Но слабость не повлияла на его профессионализм, подозреваю, провести корабль он смог бы и с закрытыми глазами. Как только корабль уткнулся в пристань, а на берег был сброшен конец, мы все облегчённо вздохнули.

А капитан помог ещё