Хозяин Янтаря - Алкесандр Шакилов

Хлопок, взрыв, комья земли. Голову чуток припорошило. Закрыть бы люк, но мне никак без неба.

— Послушай меня!!! — орет Орфей, лицо его перекошено, глаза выпучены. — Послушай!..

Никак не угомонится, ур-род. Он начинает меня раздражать. Лекарство, да? Сейчас я живо поставлю диагноз!

И я бы выписал пилюль, но тут вертолет — допотопный, но все еще эффективный Ми-8, стрекоча, промчался над Бычком и скрылся из виду. Это плохо. Это очень плохо. Пусковые установки с ракетами я рассмотрел в подробностях. Будто прочих напастей мало!

Похоже, вояки решили действовать наверняка. Генералы не хотят, чтобы винтовки Гаусса оказались в руках криминальных авторитетов. Забыты разборки между ведомствами и подразделениями. Небось вдоль всего Периметра расположены заградотряды. Это ж бахнуться сколько техники и людей вывели в Зону!..

Наверняка экипаж «крокодила», сбитого у развалин, успел передать на базу наши особые приметы.

— Выходим!!! — Орфей таки сумел донести свою мысль. — Мы!!!

Дезертируем, значит?! Я заскрежетал зубами. А впрочем, хрен с тобой, золотая рыбка. Все равно ведь планировал разбежаться с чудо-следопытами. Им придется прыгать с брони на ходу. Тормозить специально для братьев по оружию и подавать им ручку я не намерен. Да они и не просили.

Турок спрыгнул первым — перекувыркнулся и тут же задрал к небу гауссган. Орфей плюхнулся тяжело, на бок — мгновенно вскочил и сместился к ближайшему пню, за которым залег. А потом я потерял их из виду. В борт угодил снаряд, сорвав пяток блоков динамической защиты и изрядно меня напугав. Я должен был что-то придумать. Как-то уйти из-под огня. Я развернул танк.

Если спущусь с холма, внизу меня не достанут.

Достали. Земля вспучилась перед «коробочкой» — противотанковые ракеты с вертолета!..

Я резко вывернул Бычка в сторону и чуть не угодил в «электру». ПА-экраны отключены — вляпался бы по самые гланды! Когда стреляет пушка, все остальное оборудование на танке вырубается, а постоянно щелкать тумблером у меня не было ни сил, ни времени.

Ми-8 прострекотал над танком и спустился за холм, поспешив уйти из предполагаемого сектора обстрела. Предполагаемого — потому как на башне торчит НСВТ, смущает пилотов. Иначе бы меня уже уделали в пару тройку залпов. Но вместо вертолета этим займется группа бойцов в полном снаряжении — военсталы бежали вверх по склону. Вот сволочи! Зашли в тыл!

Один из них нацелил на танк РПГ. Я опередил его на какое-то мгновение — заряд, выпущенный пушкой, разметал военсталов: кого-то порвало в клочья, кого-то подняло в воздух и отшвырнуло взрывной волной.

Но многие выжили.

А скорострельность у пушки Гаусса вовсе не пулеметная.

Развернув танк и промчавшись мимо «электры», я выскочил опять на вершину холма. Как раз под прямую наводку Ми-8. Помощь гор, о которой хрипел магнитофон, мне очень не помешала бы, и помощь не заставила себя ждать. фон, мне очень не помешала бы.

Хорошо, что Турок вскочил, а то я наехал бы на него и не заметил. Не целясь, сталкер шмальнул по вертолету из гауссгана.

Я такие байки слыхал о винтовках Гаусса, что мама не горюй. Мол, один выстрел подобен взрыву ядерного фугаса, потому как антиматерия, и вообще это оружие инопланетян, давным-давно оккупировавших Землю и почитаемых богами…

Вертолет вспыхнул огненным шаром. Ярким.

Гауссган — электромагнитный ускоритель массы. Всего лишь. Преимуществ у него в сравнении с прочим оружием немного. Во-первых, стрелок сам выбирает начальную скорость пули, и если она меньше звуковой, выстрел будет бесшумным. Во-вторых, отдача просто смешная — нет импульса от пороховых газов…

Я остановил Бычка, прицелился и всадил заряд аккурат в лобовую броню Т-80, на башне которого виднелся номер части майора Кажана. За время моего вояжа на склон миротворец значительно приблизился к вершине. Танк вспыхнул. Почти сразу взорвался боекомплект. Еще трое парней на моей совести. Трое тех, кто исполнял приказы. Уж очень удобно оправдывать ими любые поступки…

С ревом над Бычком пролетел штурмовик. «Грач» легко узнать по силуэту и пилонам под крыльями. Откуда он взялся, а?!..

Магнитофон с надрывом пел о горах. Весь бой — считанные минуты.

И вдруг вершина холма с грохотом поднялась в воздух. Штурмовики над Зоной просто так не летают.

Сколько Су-25 уронил тротилового эквивалента, сказать тяжело. Но этого хватило уверить меня в том, что земной путь Макса Края окончен. Выжить я не мог. И уж тем более не могли выжить сталкеры — их даже броня не защитила бы.

Но тем Зона и отличается от Полтавы или Орла, что здесь случается то, что нигде и никогда не происходит. Это было… чудо. Обыкновенное чудо Зоны. Я увидел в беспросветном дыму и клубах пыли тропу, по которой бежали две фигуры в ОЗК. Будто обнажилось дно моря…

Бычок оторвался от земли и, пролетев какое-то расстояние, грохнулся на горящие заросли сирени. От кустарника мало что осталось, ну-да и фикус с ним, я не плачу взносы в «Greenpeace».

Я едва не вылетел в открытый люк — очень больно ударился ребрами о броню. Кости, может, и не сломал, о ушибы и гематомы гарантированы.

И все-таки я жив!

Я жив!!!

Я…

Мир взорвался, пламя облизало мое лицо. Я закричал от нестерпимой жгучей боли. Огонь ворвался в легкие. Лопнула и тотчас обуглилась кожа на руках.

И меня не стало.

Глава 5

«У Максима»

— Прозвище есть?

— Чего?

Бабье лето в самом разгаре. По дороге промчал черный джип, притормозил у перекрестка. На светофоре зажегся красный.

— Прозвище, — терпеливо повторила она, откинув с лица прядь светлых волос. — У всех мальчишек есть прозвища. Если они, конечно, настоящие мальчишки, а не черт-те что. Так мне папа говорил. Ты — настоящий мальчишка?

Я кивнул. Мне не хотелось выглядеть в ее глазах черт-те кем. Но если честно, прозвища у меня не было. Как-то так получилось, что почти у всех пацанов в классе они были, а у меня — нет.

— И как тебя называют? — Ее голубые глаза смотрели на меня с легким прищуром.

Мы стояли на спортивной площадке за школой. На асфальте вокруг было полно окурков — на переменках сюда выбегали подымить.

Пауза затягивалась, прищур медленно превращался в презрительную улыбку.

— Край! — ляпнул я первое, что пришло в голову.

Милена важно кивнула:

— Это из-за фамилии, да?

— Нет, — вдруг сказал я и тут же мысленно выругался.

Ведь хорошее объяснение. Ну зачем я сказал «нет»? Теперь вот придумывай, из-за чего у меня такое прозвище.

Она молча смотрела на меня, ожидая расшифровки ответа.

— Край — потому что край. На самом краю. Ясно?

И тогда я увидел во взгляде Снежной Королевы что-то такое, из-за чего сердце мое забилось сильней…

Оно забилось, мое сердце. И я вернулся. Сначала появились звуки.

Я слышал стук топора и карканье ворон. Слышал чью-то речь, ни слова из которой не понимал. Пошевелиться не мог и потому жадно внимал всему, что происходило рядом.

А еще я вдыхал запахи. Их было много: ароматы мокрой кожи, машинного масла и мясной похлебки. Последний вызвал острый приступ голода. Боже, как мне хотелось есть!..

Тысячи вопросов мучили меня. Я все еще в Зоне или за ее пределами? Если в больнице, то почему не пахнет лекарствами? Если в тюрьме, то где мои надзиратели? Почему я вообще жив, ведь я сгорел вместе с танком, я же помню?.. Что со мной?! Мне показалось, или я действительно слышал ржание лошадей?..

Вопросы, вопросы, бесконечные вопросы. И ни единого ответа. Они представлялись мне черными полосами, перечеркнувшими сознание, и когда их становилось слишком много, я проваливался в бездонный мрак, безразличный к моему любопытству.

Сколько так продолжалось — не знаю, но однажды, очнувшись, я понял, что способен не только различать запахи и звуки, но и видеть. Я видел луч света, проскользнувший в брезентовую палатку. Закутанный в ватные одеяла и рваные спальники, я лежал на надувном матрасе. Похоже, обо мне заботились. «Я среди друзей?» — вот единственный вопрос, достойный сотни прочих…

А потом я увидел перед собой бородатое лицо, словно вырезанное из темного гранита.

— О лачхо дивэс![5] — Камень треснул улыбкой, на миг обнажив безупречные зубы.

— День добрый! — на всякий случай поздоровался я, удивившись тому, что способен издавать звуки.

Меня так родители воспитали: всегда будь вежливым, сынок. И особенно — с тем, у кого в гостях. И вдвойне — с тем, кто спас тебе жизнь.

— Сыр дживэса?[6] — подмигнул мне бородач. Надо было что-то ответить насчет сыра, да так чтобы не обидеть.