Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез - Максим Малявин

Просто поразительно, как быстро человек в экстремальной ситуации успел сделать сразу два дела: наложить в штаны и катапультироваться. Всю дорогу до наркодиспансера собаки не отставали. Они дружно бежали за машиной, периодически запрыгивая в салон и приветственно кусая бедолагу за пятки. Пришлось прификсировать его к носилкам, иначе второе катапультирование случилось бы на полном ходу.

Слава богу, до приемного покоя ни один пес не добежал. Зато там обнаружились все те же четыре десятка, но на сей раз милых пушистых ласковых кошек. Они терлись носами о щетину разомлевшего пациента, урчали и мягко теребили его лапками. Парень расчувствовался и затребовал молока для всей компании за его счет… Ну, то есть когда заработает. Доктор подошел к вопросу с пониманием и пообещал, что все сорок кошек непременно окажутся со страдальцем в его новых апартаментах, а за молоком дело не станет. Тут только водки не наливают, а молоко – это завсегда пожалуйста!

Специально для пятницы, тринадцатого

Довольно часто задают вопрос – можно ли, совершив преступление, так закосить под дурачка (ладно-ладно, симулировать тяжелое психическое расстройство, исключающее вменяемость на момент совершения преступления), чтобы, обведя вокруг среднего пальца судебно-психиатрическую экспертизу, затем показывать оный судьям и ГУФСИНу без особых для себя последствий. Вообще, в природе мало принципиально невозможных явлений, поэтому отвечу – можно. Вопрос в цене, которую придется заплатить, причем отнюдь не деньгами.

Эта история произошла несколько лет назад. Игорь (пусть его будут звать так) попался на убийстве – пытался ограбить парня, но слишком увлекся процессом насильственной экспроприации. Как и положено при расследовании всех тяжких преступлений, был направлен на судебно-психиатрическую экспертизу. Поглядели, порасспрашивали, провели тесты – здоров, не к чему придраться. Хоть прямо сейчас в охрану или милицию (тогда еще).

Снова оказавшись в СИЗО, Игорь смекнул – а ведь это шанс! Да и бывалые люди рекомендуют. И началась эпопея со вскрытиями вен, вешанием на чем ни попадя и попытками убить себя об стену – не всерьез, но чтобы зрелищно и страшно. От греха подальше назначили повторную экспертизу, на которой Игорь уже имел что сказать. Оказалось, что с детства он был головою скорбен, просто стыдился провалов в памяти и, как мог, скрывал свой дефект. Да-да, вы не поверите – просыпаюсь, бывало, с девчонкой в постели, а кто она, как тут оказалась – убей не помню! Сколько раз приходилось заново знакомиться. А еще появился голос, который приказывал – умри, но выпей или, к примеру, запрещал ходить в туалет – знаете, какие страдания, особенно после пары литров пива! Вот он-то, гад, и приказал того парня. Наверное. Уже ничего не помню, показания писал под диктовку, под психическим и физическим давлением. В общем, вы, доктора, как хотите, но в тюрьму мне нельзя, здоровье не позволяет. Психическое. Суицидну сразу, так и знайте.

Доктора переглянулись, поразмыслили и решили – пусть парень немного полечится, раз он так упорно на это претендует. А там можно будет еще раз провести экспертизу, нам не жалко.

Так Игорь оказался в отделении. В наблюдательной палате (ее когда-то называли буйной). Санитарный наблюдательный пост был усилен двумя откомандированными конвойными. Они менялись раз в сутки, делясь незабываемыми впечатлениями со сменщиками, жадно затягиваясь сигаретами на таком свежем воздухе, и отправлялись на пару дней отдыхать, усталые и по-особому умиротворенные – сказывалось действие полученной ингаляционно дозы галоперидола[11] и аминазина.

Игорь попытался в первый же день показать, кто в палате хозяин: гнул пальцы, разговаривал исключительно на фене и обещал всех прикопать вон у того забора. В итоге всем соседям надоел уже на десятой минуте пребывания, успел получить люлей почти от каждого персонально и был прификсирован к койке. За компанию с остальными. Процесс лечения пошел.

На вторые сутки с Игорем захотели познакомиться поближе два пациента. Опытом поделиться, прошлое вспомнить. О, им было о чем рассказать – оба убивцы, оба провели по десятку лет в спецбольнице, оба потом оказались без жилья и родни, вот так и стали здесь постоянными жителями. После этого разговора Игорь вымолил разрешение сидеть в течение всего дня МЕЖДУ двумя конвойными.

Проблема была в том, что оставалась ночь, когда приходилось оставлять безопасное укрытие и идти в палату, к остальным. Нет, они больше не дрались. Они просто на него СМОТРЕЛИ. Один из них – яростно споря со своими галлюцинациями и убеждая их, что на самом деле это человек, хоть и убийца, но все-таки человек, он не заслуживает всего того, что они приказывают с ним сделать. Нет-нет, и не надо уговаривать! Нет, я сказал! Заткнитесь!

Через неделю Игорь уже бодро рапортовал заведующему, что он полностью здоров, что все было ужасным недоразумением, ТОЛЬКО ОТПУСТИТЕ ОБРАТНО В ТЮРЬМУ!!! Как назло, был вечер среды, и следующая экспертиза ожидалась ровно через неделю.

На экспертизе главврач укоризненно спросила – мол, ну что же ты, Иглесиас? То рвался полечиться – и вдруг столь спешно хочешь нас покинуть? Ведь всего-то две недели прошло, маловато для полноценного курса лечения будет! Что говоришь? Бес попутал? Ну-ка, ну-ка, с этого момента поподробнее, пожалуйста! Лично являлся, голосом разговаривал или мысли направлял? Ах, выражение такое народное? Ну ладно. То есть не было беса? И голосов не было? Никогда-никогда? Хорошо. А как с памятью, Игорь? И провалов никогда не было? Так вот, раз память хорошая, запомни, пожалуйста, что я тебе скажу. Еще одна попытка хотя бы поцарапать себе кожу над веной или галстук тугой изобразить – и мы с тобой снова увидимся, и на этот раз все будет всерьез.

Группа наблюдения

С учетом особенностей самокритики, многие из наших пациентов нет-нет да и задаются вопросом: что я тут делаю? Почему до сих пор хожу на прием? Со мной же все в порядке, ничего не болит, настроение хорошее, сон крепкий – чего еще надо? Ну иногда бывает, приходится ложиться в стационар, но в остальном-то никаких проблем!

Этот же вопрос задала однажды Елена (назовем ее так), давнишняя пациентка. Было это как раз незадолго до новогодних праздников, когда она пришла за лекарствами.

– Елена, вы получаете поддерживающее лечение.

– А что оно поддерживает?

– Ваше психическое здоровье.

– Оно у меня не шатается.

– С такими лекарственными подпорками – да. А стоит прекратить прием таблеток, и через пару месяцев, скорее всего, вы раскрутитесь и попадете в больницу. Что там было в прошлый раз? Война с соседями, которых вы приняли за зомби, с попытками упокоить понадежнее?

– Ну что вы, доктора, за люди такие! Минздрав предупреждает, вы пророчествуете! Вы с Минздравом докаркаетесь когда-нибудь! Ну ошиблась немного, с кем не бывает! К тому же это еще вопрос, кто они на самом деле, мои соседи! Ладно, делайте ваш укол, выписывайте ваши таблетки, и я пошла!

Уже собираясь уходить, она вдруг наклонилась и внимательно посмотрела на свою амбулаторную карточку, которая лежала на моем столе.

– А это что еще за буква «Д» на корешке? – с подозрением спросила она.

– Она означает, что вы находитесь в диспансерной группе наблюдения. То есть…

– Не нужно объяснений, я сама разберусь! – гордо сказала Елена и вышла из кабинета.

Сегодня Елена появилась в диспансере, но на прием пошла не сразу. Она долго ходила по коридору, заглянула во все кабинеты и только потом порадовала визитом мой.

– Здравствуйте, доктор!

– Здравствуйте, здравствуйте!

– Как у вас дела?

– Спасибо, что поинтересовались. Неплохо для первых дней после отпуска.

– Как самочувствие?

– Спасибо, не жалуюсь.

– Спите нормально? Аппетит хороший? – Ее взгляд стал пристальнее.

– Елена, я тронут вашей заботой. Все в порядке. А откуда такой интерес к моей персоне?

– Ну как же! Вы сами сказали, что я в диспансерной группе наблюдения. А я и не сразу поняла, зачем мне приходить каждый месяц. Но вы открыли мне глаза, огромное спасибо вам за это! Теперь я знаю, зачем я здесь. – Она подняла вверх указательный палец.

– Ну посвятите и меня в эту тайну.

– Я прихожу сюда, ЧТОБЫ ЗА ВАМИ НАБЛЮДАТЬ! А остальные из этой группы ходят, чтобы наблюдать за другими докторами. И медсестрами тоже! – Она повернулась и внимательно поглядела на прикрывшую рукой рот Наталью Владимировну. – Ведите себя хорошо, через месяц приду – проверю!

Сиятельный пациент

Эпидемия белой горячки, похоже, в самом разгаре. Спецбригада честно отрабатывает свои колесные и прочие надбавки, пытаясь угоспитализировать всех достойных, но энтропия человеческой психики продолжает упорно лидировать. То вдруг обнаружится страдалец, вынужденный экстренно просохнуть (впервые с октября месяца), поскольку из обстановки продано и заложено все, кроме унитаза и старого матраца, и уже к четвертому часу навалившейся на него трезвости обнаруживший в своей квартире толпу разъяренных покойных родственников. То вызывают посреди ночи к расстроенному мужику с мухобойкой (ну вы помните – кусок резинового листа, прикрученный к палке), который лупит наглых, видимых только ему воробьев, скачущих и порхающих по комнате, и вопит, что порядочные птицы в это время суток должны спать. Спать, я сказал!