Завещание - Джон Гришэм

Как и каждое утро в течение последних четырех месяцев, Нейт подошел к окну и посмотрел на долину Шенандоа, простиравшуюся внизу. Она тоже была белым-бела, и Нейт вспомнил, что скоро Рождество.

К Рождеству он выйдет отсюда. Врачи и Джош Стэффорд обещали ему это. При мысли о Рождестве ему стало грустно. В недалеком прошлом — когда дети были маленькими и жизнь текла своим чередом — этот праздник бывал приятным. Но детей больше нет — они либо выросли, либо их забрали матери, — и теперь Нейту меньше всего на свете хотелось встречать Рождество в баре вместе с другими несчастными пьяницами, орущими рождественские гимны и притворяющимися, что им весело.

Долина была белой и неподвижной, лишь вдалеке, словно муравьи, двигались немногочисленные машины.

Предполагалось, что каждое утро десять минут он посвящает медитации — молится или выполняет упражнения по системе йогов, которым его пытались обучить здесь, в Уолнат-Хилле. Однако Нейт сделал лишь несколько приседаний, а затем отправился плавать.

На завтрак был черный кофе с булочкой, который он пил в обществе Серхио — советника, терапевта и гуру в одном лице. За прошедшие четыре месяца Серхио стал ему и другом. Он знал о никчемной жизни Нейта О'Рейли все.

— У тебя сегодня будет гость, — сказал Серхио.

— Кто?

— Мистер Стэффорд.

— Прекрасно. — Нейт приветствовал любые контакты с внешним миром, прежде всего потому, что они были очень ограниченны. Джош навещал его раз в месяц. Еще двум приятелям из фирмы приходилось проделывать трехчасовой путь на машине из округа Колумбия, чтобы встретиться с ним. Они были очень занятыми людьми, и Нейт ценил их внимание.

Смотреть телевизор в Уолнат-Хилле запрещалось из-за рекламы пива, а также потому, что во множестве фильмов и шоу выпивка и даже наркотики едва ли не прославлялись.

По той же причине сюда не поступало большинство популярных журналов. Но Нейту это было безразлично. После четырех месяцев пребывания в клинике его не волновало, что происходит в Капитолии, на Уолл-стрит или на Ближнем Востоке.

— Когда? — спросил он.

— Ближе к полудню.

— После моей тренировки?

— Разумеется.

Тренировке помешать не могло ничто. Это была двухчасовая эпопея, в течение которой он истекал потом, кряхтел и испускал дикие крики под руководством своего персонального тренера — садистки с пронзительным голосом, которую Нейт втайне обожал.

Прежде чем появился Джош, он успел отдохнуть в своем люксе, пожевать кроваво-красный апельсин и еще раз полюбоваться заснеженной долиной.

— Выглядишь отлично, — сказал Джош. — На сколько ты похудел?

— На четырнадцать фунтов, — ответил Нейт, похлопывая себя по упругому плоскому животу.

— Строен, как молодой олень. Может, и мне стоило бы тут полечиться?

— Очень рекомендую. Еда здесь полностью обезжиренная и лишенная вкуса, ее готовит шеф-повар с каким-то акцентом. Порция занимает полблюдца: пару раз зевнул — и конец. Обед и ужин длятся минут семь, если жевать медленно.

— А ты, конечно, ожидал, что за тысячу долларов в день тебя будут кормить на убой.

— Джош, ты не принес какого-нибудь печенья или чего-нибудь в этом роде? Каких-нибудь чипсов? Наверняка припрятал что-нибудь в портфеле.

— Извини, Нейт. Я чист.

— И даже никаких карамелек?

— Извини.

Нейт съел дольку апельсина. Они сидели рядом, любуясь видом из окна. Тянулись минуты.

— Как ты? — спросил Джош.

— Джош, мне нужно вырваться отсюда. Я становлюсь роботом.

— Твой врач говорит, что надо подождать еще недельку.

— Хорошо. А что потом?

— Посмотрим.

— Что это значит?

— Это значит — посмотрим.

— Ну ладно, Джош, раскалывайся.

— Подождем и посмотрим, что будет.

— Джош, я смогу вернуться на фирму? Замолви за меня словечко.

— Не торопи события, Нейт. У тебя есть враги.

— У кого их нет? Но, черт возьми, это же твоя фирма! Твое слово там решающее.

— У тебя еще есть проблемы.

— У меня миллионы проблем, но ты не можешь выкинуть меня на улицу.

— Ну, с банкротством мы справимся. А вот обвинительный акт — это не так просто.

Да уж, непросто, от этого Нейт не мог отмахнуться. С девяносто второго по девяносто пятый год он не задекларировал около шестидесяти тысяч долларов побочных доходов.

О'Рейли швырнул апельсиновую кожуру в мусорную корзинку и спросил:

— И что же я должен делать? Днями напролет сидеть дома?

— Если повезет.

— Что ты хочешь этим сказать?

Джошу приходилось проявлять деликатность. Его друг только-только выплыл из черной дыры. Потрясений и сюрпризов следовало избегать.

— Ты считаешь, меня могут упечь в тюрьму? — спросил Нейт.

— Трой Филан умер, — вместо ответа сообщил Джош.

Нейту понадобилось несколько секунд, чтобы переключиться.

— А, мистер Филан… — сказал он.

У Нейта в фирме было свое маленькое крыло. Оно находилось в дальнем конце длинного коридора на шестом этаже. Там он вместе с еще одним адвокатом, тремя помощниками и секретарями занимался возбужденными делами против недобросовестных врачей, и до других отделов фирмы им не было дела. Нейт, разумеется, знал, кто такой Трой Филан, но юридические проблемы миллиардера никогда его не касались.

— Очень жаль, — добавил он.

— Значит, ты не слышал?

— Я здесь ничего не слышу. Когда он умер?

— Четыре дня назад. Спрыгнул с балкона.

— Без парашюта?

— Именно!

— Он не умел летать?

— Нет. И не пытался. Это произошло у меня на глазах. Он подписал два завещания: первое — подготовленное мной, второе и последнее — написанное от руки им самим. После чего рванул к балкону и прыгнул.

— Ты сам это видел?

— Угу.

— Вот это да! Должно быть, парень был не в себе. — В голосе Нейта прозвучала ироническая нотка. Четыре месяца назад горничная мотеля нашла его самого без чувств, когда он набил живот таблетками, растворенными в роме.

— Он оставил все своей незаконной дочери, о которой я в жизни не слышал.

— Она замужем? Хорошенькая?

— Я хочу, чтобы ты ее нашел.

— Я?!

— Да.

— А что, она пропала?

— Мы не знаем, где она.

— А сколько он…

— Около одиннадцати миллиардов долларов без вычета налогов.

— Она это знает?

— Нет. Она не знает даже, что он умер.

— Но по крайней мере то, что он ее отец, ей известно?

— Не могу тебе этого сказать.

— И где же она?

— Предполагается, что в Бразилии. Она миссионерка, работает в каком-то индейском племени.

Нейт встал и принялся расхаживать по комнате.

— Когда-то я провел там неделю, — вспомнил он. — Я тогда учился в колледже или уже в юридической академии. Было время карнавала: обнаженные девицы танцевали на улицах Рио, повсюду оркестры играли самбу, ночи напролет на улицах веселились тысячи людей. — Его голос слегка дрогнул при воспоминании о прошлом.

— Ты поедешь не на карнавал.

— Да уж. Не сомневаюсь. Хочешь кофе?

— Да. Черного.

Нейт нажал кнопку на стене и в микрофон переговорного устройства попросил принести кофе. За тысячу долларов в день здесь предоставлялось обслуживание в номерах.

— Сколько мне понадобится времени? — спросил Нейт, снова усаживаясь перед окном.

— Трудно сказать, но думаю, дней десять. Спешки нет, а найти наследницу Филана наверняка будет трудно.

— В какой части страны она находится?

— На западе, возле боливийской границы. Организация, в которой она служит, занимается тем, что посылает людей в джунгли, где они должны нести слово Божие индейцам, живущим в каменном веке. Мы провели предварительное расследование. Похоже, для этих ребят дело чести и гордости — найти самый дикий угол на земле.

— Значит, ты хочешь, чтобы я определил это место в джунглях, потом занялся поисками нужного индейского племени, затем каким-то образом убедил индейцев, что я — дружественный адвокат из Соединенных Штатов и они должны помочь мне найти женщину, которая — не исключено — вовсе не хочет, чтобы ее нашли?

— Нечто в этом роде.

— Это может быть забавно.

— Воспринимай мое задание как приключение.

— Таким образом меня можно будет держать подальше от офиса, так ведь, Джош? В этом все дело? Отвлекающий маневр, пока ты будешь улаживать дела?

— Кто-то ведь должен туда отправиться, Нейт! Адвокат из нашей фирмы обязан встретиться с этой женщиной лично, показать ей копию завещания, растолковать все детали и выяснить, что она собирается предпринять. Ни бразильский адвокат, ни кто-либо из среднего персонала нашей фирмы этого сделать не сможет.

— Но почему именно я?

— Потому что все остальные завалены работой. Ты же знаешь нашу текучку, сам тянул эту лямку больше двадцати лет. Вся жизнь — в офисе, обед — в суде, сон — в поезде. А кроме всего прочего, это может оказаться полезным для тебя самого.