Скандал - Джейн Кренц

Саймон не спеша взял бутылку с портвейном и доверху наполнил бокал хозяина дома:

— И оно разразилось?

— Несчастье-то? Не замедлило. Разумеется, в виде молодого негодяя. Обычное дело, не правда ли?

— Да.

Саймон безмятежно тянул свой портвейн и удивлялся, отчего ему вдруг захотелось прервать беседу.

Он уже догадывался, чем закончится история, и больше не желал об этом слушать. Но он давно уверился, что информация любого рода может оказаться весьма полезной, особенно когда разрабатываешь план мщения.

— Этот молодой человек… он по-прежнему живет в здешних краях?

— Эшбрук? Да нет же, черт бы его побрал. Его после происшествия не видели. Я слышал, пару лет назад он получил титул. Барон теперь. И поэт. Доболтаться чуть подольше по гостиным Лондона — непременно наткнешься на него или его поклонниц. Вы, определенно, встречали барона на каком-нибудь модном сборище. Из-за него сейчас все просто с ума сходят.

Пальцы Саймона непроизвольно сжали бокал. Он незаметно расслабил их, опасаясь, как бы тонкий хрусталь не хрустнул в его руке.

При упоминании имени лорда Эшбрука он вдруг отчетливо вспомнил пять пар обвиняющих женских глаз, когда он в разговоре небрежно затронул последнюю поэму этого поэта. Он поморщился при мысли о своем досадном faux pas .

— Так, значит, не кто иной, как Эшбрук, погубил Эм… то есть мисс Фарингдон?

— Уговорил сбежать с ним… Печальная история.

— Тайный побег к венцу?

— Бедняжка мисс Фарингдон считала, что так. Но лично я сомневаюсь, чтобы у Эшбрука были хоть какие-то намерения жениться. Фарингдон настиг их на следующий день, и говорят, будто Эшбрука там уже не оказалось и перед разъяренным отцом он не предстал. Но урон чести юной леди, конечно, уже был нанесен. Парочка провела ночь вместе в гостинице, Фарингдон мне сказал по секрету.

— Понятно.

— Чертовски жаль. Эмили славная крошка. У нас стараются не упоминать о несчастном происшествии, чтобы не причинять бедняжке боли. Я бы просил вас тоже особо не распространяться, сэр.

— Разумеется.

Перед Саймоном вдруг возникло лицо Эмили, в отчаянии пытавшейся объяснить ему, что просить ее руки для него совершенно невозможно. Она явно, как и все прочие, считала, что погибла в мнении света. Самое большее, на что ей теперь оставалось надеяться в смысле нежных чувств, — это чистая, благородная, высокоинтеллектуальная связь, возможная лишь в переписке. Неудивительно, что она пришла в такое смятение, вдруг увидев его перед собой.

Саймон припомнил, что он встречал Эшбрука на балах в Лондоне. Тот прилагал немало усилий для создания образа этакого уставшего от жизни циника с обольстительной таинственностью. Дамы, порхавшие вокруг, явно находили его обворожительным. Не секрет, что они видели в нем воплощение нового романтического стиля, ставшего модным благодаря лорду Байрону.

— Почему Фарингдон не заставил Эшбрука жениться на своей дочери? — спросил Саймон.

— Полагаю, он предпринимал такие попытки, но Эшбрук, очевидно, отказался. Не так-то просто заставить мужчину жениться, знаете ли. Конечно, дело чести и все такое прочее, но… К тому же у Фарингдона не слишком большой вес в обществе. Настоящего-то положения у него нет. Бродерик Фарингдон, кажется, потомок какого-то обнищавшего барона в Нортумберленде, и только.

— Значит, Фарингдон смирился.

— Боюсь, что да. У нашей маленькой мисс Фарингдон не было ни внешности, а в то время и приданого, чтобы вызвать у Эшбрука интерес к законному союзу. Молодой человек просто играл ее чувствами, и леди поплатилась за свое неблагоразумие, как это частенько случается с молодыми леди…

Саймон разглядывал свой бокал:

— Меня удивляет, что ни сам Бродерик Фарингдон, ни близнецы даже не попытались вызвать Эшбрука на дуэль.

— Фарингдоны рискуют лишь за карточным столом, иное дело — рисковать своей шеей…

— Понятно.

— В общем, ужасно жаль малышку, — заключил Гиллингем, принимаясь за портвейн. — Спасибо добрым леди из литературного общества!..

Саймон поднял глаза:

— Что вы сказали?

— Компания скучноватая, но весьма и весьма почтенная. Они тогда сплотились и приняли в свой круг мисс Фарингдон, ясно дав всем понять, что не собираются порывать с ней, даже если свет сочтет ее репутацию погибшей. По-моему, они там все ей втайне завидуют. Она внесла некоторое оживление в их однообразную жизнь.

Саймон оценил это весьма проницательное замечание. Интересно, известно ли Гиллингему, что Эмили отблагодарила своих покровительниц, обеспечив им всем к старости неплохую пенсию?

— Итак, мисс Фарингдон не вышла замуж из-за этого скандала. Однако мне не верится, что поблизости не оказалось никого, кто, закрыв на все глаза, просил бы ее руки. Малышка чертовски привлекательна.

— Да нашелся один такой — Прендергаст, — задумчиво произнес Гиллингем. Саймон нахмурился:

— Кто он, этот Прендергаст?

— Из землевладельцев. У него обширные угодья в здешних местах. Год назад похоронил жену. Так вот, он дал понять, что готов закрыть глаза на происшествие в прошлом мисс Фарингдон. Конечно, он далеко не предмет мечтаний юных дев, но и мисс Фарингдон юной уже не назовешь. Да и выбора у нее особого не предвидится.

Несколькими часами позже Саймон оставил безуспешные попытки заснуть. Он отшвырнул тяжелое одеяло, выбрался из кровати, быстро оделся и, подхватив пальто, вышел в холл. С того момента, как он поднялся в свою спальню, пожелав спокойной ночи хозяевам, его не переставали терзать сомнения. Прогулка поможет ему успокоиться.

В доме царили темнота и прохлада. Саймон подумал, не зажечь ли свечу, но потом решил обойтись без света. Он всегда обладал способностью видеть ночью.

Он бесшумно спустился по устланной коврами лестнице, миновал коридор, ведущий в кухню, еще мгновение — и он шагнул в морозную темную ночь.

Отыскать дорогу в Сент-Клер-холл через освещенный луной лес оказалось довольно легко. Годы прошли с тех пор, как он последний раз ступал по родной земле, но эту дорогу он не забыл.

Через десять минут Саймон уже шел по длинной подъездной аллее к дому, прислушиваясь к легком хрусту мерзлой земли под сапогами. Приблизившись к элегантной лестнице, он замедлил шаги, затем повернулся и направился через сад к боковому крылу здания. Он с изумлением увидел свет, горевший в окне библиотеки.

Сердце его сжалось. Так же ярко горел свет и в ту ночь двадцать три года назад, когда он ворвался в библиотеку и обнаружил своего отца, уткнувшегося лицом в письменный стол, залитый кровью.

Теперь Саймон знал, что привело его в эту ночь к библиотеке. Он хотел убедиться, не витает ли еще дух его несчастного отца около того старинного стола из красного дерева.