Карантин - Сергей Малицкий

— Вещи? — Людка хмыкнула. — Тогда пошли. Только быстро, у меня скоро шестичасовые заступают. А что с ней? Надолго она там? Ну там, где у нее дела? Костик уже рвет и мечет. Вовсе может твоя женушка место потерять. Девчонки сейчас почти все в Турции. Подработки, сам понимаешь…

— Люда! — повысил голос Павел, — Я спешу.

— А я — нет, — прошептала она чуть слышно, шествуя вдоль зеркальной стены, в которой отражались тренажеры и потеющие на них редкие атлеты, но он услышал. Без привычного куража она не просто выглядела слабой и беззащитной Людкой, которую он успел когда-то почувствовать и отчасти пожалеть, но была еще слабее и беззащитнее. Для него. И он понял несказанное и, следуя за Людкой через никелированные внутренности оздоровительного царства, почувствовал, что Томкина сменщица все еще готова осязать тепло его ладоней на своей натренированной спине, но понимание растаяло, не задевая.

— Думаешь в четырех стенах ее запереть? — Людка толкнула дверь, упала в кресло-тюльпан. — Не выйдет. Томка — девушка непростая, захочет уйти — ничем не удержишь. Она и устраивалась когда-то сюда так, будто Костик ее упрашивал, а не она его. Здесь, конечно, не ее масштаб, но и кухня — тем более не для нее. Так увольняется или нет? Неужели дошло до сибирячки, что даже прозябать можно в более достойном месте?

— Так уж и прозябать? — Павел окинул взглядом уютный офис, взглянул на самого себя, отразившегося в зеркальной стене, — взъерошенного и напряженного, — Это же не фехтовальня. Где ее вещи?

— У нее нет вещей! — бросила Людка, вскочила на ноги, отчего кресло поехало в сторону, двинула в сторону зеркальную створку, подхватила с пола коробку из-под бумаги, — Вот! Плечики возьми, она ими, правда, не пользовалась. Трико, бикини, все всегда с собой, принесла — унесла. Никаких следов. Вот ее стол, здесь — то же самое. Пусто.

Людка один за другим выдернула из стола три ящика, демонстративно потрясла ими перед Павлом. Цапнула карандашницу и высыпала ее содержимое в коробку.

— Больше ничего нет. Был еще пакетик из-под сока, но уборщица вынесла.

Павел взглянул в коробку. Карандаши были остро заточены, авторучки не начаты.

— Ты что, Павлик, дурак?

Людка смотрела на него раздраженно.

— Похож?

— Как и все мужики.

Он усилием воли улыбнулся. Надо же, а недавно стереть ухмылку с лица не мог.

— Кому Томка звонила с утра? Кто с ней говорил? Ты или Костя?

— Сбежала? — Людка испуганно поднесла к губам ладонь.

Павел подумал, мотнул головой.

— Не знаю. Если и убежала, то не от меня. Разное… случается. Трудные времена, Люда. Кто с ней говорил?

— Костик, кто же еще! — Людка стала растерянно поправлять трико, волосы, — Я звонила ей, но не дозвонилась. Да что случилось-то? Объяснить можешь?

— Костик у себя?

В кармане зазвонил телефон. Пробиться пытался Дюков.

— Ты в порядке? — коротко бросил Павел.

— Да, но… — заторопился что-то выпалить Димка.

— Через пять минут перезвоню. — Павел нажал отбой, — Где Костя?

— Уехал… — Людка нервно пожала плечами, — Сегодня же пятница.

— Черт, — поморщился Павел. — Пятница. Встану намертво. Ну ладно. Если что-то будет о Томке — звони. У тебя телефон тот же?

— Послушай… — Людка собралась, сдвинула брови, — Ты вот что имей в виду, здесь, вот здесь, где всякое случается, у Томки ничего не было. Я не знаю, любила она тебя или нет, но здесь у нее ничего не было. Подкатывали многие. В том числе и такие, за которыми я поползла бы, повизгивая. Ничто ее не прошибало. Особо рьяных она и отоварить могла. Я сама видела не раз. Пара ударов — и крепкий мужичок превращается в студень. А год назад, помню, приезжал тут один, златые горы сулил, а она отказалась. Мужик тот ошалел, глаза выкатил, приказал охране, чтобы скрутили девчонку, только не вышло ничего. Четверых раскидала — думаю, что никто без последствий для здоровья не обошелся, а самому главному прошептала что-то, он взвыл и бегом прочь бросился. Неужели не рассказывала?

— Нет, — покачал головой Павел и добавил после паузы: — Я ж ей тоже не рассказываю, если у меня в мастерской вал какой переломится или проводка сгорит. Работа есть работа. Что это был за мужичок?

— У Костика спрашивай, — шевельнула губами Людка.

— Спрошу, — кивнул Павел, обернулся у двери, — У кого ее можно поискать?

— Из тех, кого я знаю… — Людка задумалась, — Только у меня. С остальными она не общалась почти, да и нет никого в Москве теперь… Конечно, любой здешний качок половичком бы под ее ножки лег, только свистни, но… не тот случай.

Она смотрела на него почти с сочувствием.

— Спасибо, — сказал Павел.

— Ты это… — Она говорила торопливо, чтобы он успел услышать, почти в спину. — Приезжай, если что. Мало ли. Я одна. Просто так приезжай. Вот. Ключ на том же месте. В щитке. Без обязательств. Ни губами, ни пальцами не коснусь.

Павел вызвонил Димку уже на лестнице.

— Как сам?

— Я-то в порядке, — отчужденно проворчал Димка. — А дела наши плохи. Внутри вообще ничего не осталось. Все сгорело, а что не сгорело — так или переломано, или гадостью залито. Да и пожарные… Прибрали по мелочи к рукам кое-что, сам видел. Вот же… Как там Томка?

— Пока никак. — Павел вышел на улицу. — Ищу. Еще что?

— Ничего, — медленно проговорил Димка. — Башка трещит: крепко меня приложило! Страховой был, ничем не порадовал, с оформлением катавасия затянется на месяцы, если не дольше. И то без гарантии. Могут увязать все это с расследованием, а там… Надо подключать кого-нибудь. С клиентами проще, с меня, правда, пытались истребовать списки за год, но я и трех последних не сдал, перевел на тебя стрелки — мол, крашу, правлю, ничего не знаю. Так что готовься. Дед был, только близко не подъезжал — шестерок подсылал, — потоптались и слиняли. Зато Бабич все облазил, штаны порвал в подсобке, тысячу чертей на твою голову призывал. Да, Жора был. Но со мной почти не говорил, кивнул только. Посоветовал мотать подальше и со всех ног. С ним серьезные ребятки приехали, все обнюхали. Бабич хотел на них накатить, но ему что-то сказали — он тут же заткнулся. Умотал. До меня казах какой-то докопался. Из прокурорских или ментов, я не понял. Фамилия на букву «М».

— Мартынов?

— Можно и так сказать… — Димка выругался. — Сука. Натуральная и мерзкая сука. Если бы Жора меня не вытащил из его уазика, сейчас бы я плевался кровью. Я придурка хотел сыграть, только что слюну изо рта не пускал, а он… Умеют бить, чтобы синяков не осталось. Пустой бутылкой да по почкам. Только что я ему мог сказать? Твой телефон, кстати, истребовал. Я дал, только цифры местами поменял, типа запутался. Но у Бабича же твой телефон есть?