Правдивая история про девочку Эмили и ее хвост - Лиз Кесслер

Братья? Но мне почему-то казалось, что мой отец должен быть гораздо моложе мистера Бистона. Я раскрыла было рот, собираясь спросить.

— Он был мне как младший брат. Мы всё делали вместе.

— Что?

— Что «что»?

— Ну, что вы делали вместе? Я хочу знать, каким он был.

— То же, что делают все молодые ребята, — раздраженно бросил он. — Ходили вместе на рыбалку, катались на велосипедах…

— А на мотоциклах?

— Да, да, и на мотоциклах, и на мопедах, на всём. Всегда вместе, всегда заодно. Бегали за девчонками.

Мистер Бистон, бегающий за девчонками! Меня аж передернуло.

— Ну, а потом он встретил твою мать, — мистер Бистон откашлялся. — И всё переменилось.

— Почему?

— Ну, можно сказать, они влюбились. По крайней мере, она влюбилась. Очень сильно.

— А папа?

— Он вел себя совершенно как влюбленный. Какое-то время. Перестал гонять на машинах.

— Вы же говорили про велосипеды.

— И на машинах, и на велосипедах. Ко всему потерял интерес. Проводил всё время с твоей матерью.

Засунув руки в карманы брюк, мистер Бистон вперил взор в пространство перед собой, словно пытаясь решить какой-то сложный вопрос.

— Но, конечно, это длилось недолго, — произнес он наконец, позвенев мелочью в кармане. — Твой отец повел себя очень некрасиво; он обманул наши ожидания.

— Что вы имеете в виду?

— Не так-то просто это объяснить. Но постараюсь. Скажем так, он повел себя не как самый ответственный человек. Ему нравилось кататься, но не захотелось возить саночки.

— Чего?

Мистер Бистон покраснел.

— Он посеял, но отказался пожинать.

— Мистер Бистон, я не понимаю, о чём вы.

— О боже, дитя, я говорю об ответственности, — вспыхнул он. — Откуда, по-твоему, ты взялась?

— То есть, вы хотите сказать, что, когда мама забеременела, он сбежал?

— Да, именно это я и хотел сказать.

Так чего же не сказали, чуть было не спросила я, но не решилась — уж больно у него был рассерженный вид.

— Значит, он ее бросил? — уточнила я.

— Да, бросил, — процедил он сквозь зубы.

— А куда он уехал?

— В том-то и дело. С тех пор никто о нём ничего не слышал. Видимо, не выдержал напряжения, — мистер Бистон усмехнулся.

— Какого напряжения?

— От отцовства. Никчемный человек, вот он кто. Не желал взрослеть, брать на себя ответственность… То, что он сделал… это непростительно. Я никогда ему этого не прощу. — Мистер Бистон вскочил со скамьи. — Никогда!

При этом у него было такое лицо — не хотела бы я его когда-нибудь обидеть!

Мистер Бистон пошел по набережной. Вскочив, я побежала следом.

— И никто не пытался его найти?

— Найти?! — Мистер Бистон обернулся, но, казалось, он смотрит сквозь меня. — Найти? — повторил он. — Конечно, пытались. Я старался как мог. Мотался по всей стране, расклеивал объявления. Мы даже по радио выступали, умоляя его вернуться…

— Значит, он меня никогда не видел?

— Мы сделали всё, что было в наших силах.

Я уставилась вдаль, обдумывая услышанное. Это не могло быть правдой. Или все-таки могло? Навстречу нам шла молодая семья; мужчина нес на руках малыша, женщина чему-то смеялась, вокруг весело скакал спаниель. Перед нами, не спеша, шествовала под руку пожилая парочка.

— Мне надо идти, — сказала я.

Мы уже дошли почти до самого маяка. Внезапно мистер Бистон снова схватил меня за руку.

— Ты не должна обсуждать это с матерью, поняла?

— Почему?

— Ты же видела, что получилось. Эта тема слишком болезненна для нее. — Он больно сжал мой локоть. — Обещай, что больше никогда не упомянешь об отце.

Я молчала. Мистер Бистон уставился мне в глаза.

— Иногда люди полностью вытесняют из памяти какие-либо мучительные и тяжелые для себя воспоминания. Это научный факт. Если заставишь ее заново вспоминать, могут случиться большие неприятности. — Он рывком притянул меня к себе. — А ты ведь не хочешь неприятностей? — прошипел он.

Я замотала головой.

— Точно? — переспросил он, снова дернув меня за руку.

— Конечно, нет, — мой голос дрожал.

Он растянул губы в своей фирменной кривой ухмылке.

— Вот и хорошо. Очень хорошо. Мы увидимся сегодня вечером?

— Я ухожу в гости, — поспешно соврала я. Потом придумаю, куда смыться. Воскресного чаепития с мамой и мистером Бистоном я сегодня точно не вынесу.

— Что ж, тогда передай маме, что я приду к трем.

— Угу.

Мы стояли у самого маяка. Я вдруг представила, как он затаскивает меня внутрь и запирает. Но с какой стати? Он никогда не делал мне ничего плохого — по крайней мере, до сегодняшнего дня. Я потерла руку; она еще ныла там, где он вцепился в меня своими пальцами. Но боль была ерундой по сравнению с охватившим меня горьким разочарованием. Если мистер Бистон не врал — а зачем ему врать?! — то Джейк никак не мог быть моим отцом. В общем, в голове у меня царил ужасающий сумбур.

— Так, а где же… — бормотал себе под нос мистер Бистон, перебирая свои многочисленные ключи. У него на цепочке висело не меньше пяти колец. — Где же… — он громко охнул.

— Что такое?

Но мистер Бистон словно не слышал.

— Не может быть. Только не этот… — Он лихорадочно ощупывал и выворачивал карманы, тряс носовой платок. — Он же был здесь. Я точно помню.

— Ключ от маяка?

— Нет, не от маяка, это от… — Он перестал рыться в карманах и уставился на меня так, словно только что заметил. Глаза у него были темные и холодные. — Ты всё еще здесь? Иди, я сам разберусь. Но помни о нашем разговоре. Это только между нами. И не забывай, что тебе неприятности не нужны. — Мистер Бистон отпер дверь маяка. — У меня сейчас важные дела, — пояснил он, глядя мне в глаза. — Но мы скоро увидимся. — Почему-то это прозвучало как угроза.

Не успела я ответить, как он уже зашел внутрь и захлопнул за собой дверь. В следующее мгновение раздался грохот задвигаемого засова. Я повернулась, чтобы уйти, как вдруг моя нога зацепилась за что-то твердое, полускрытое песком. Нагнувшись, я выудила из пыли медный кружок, окаймленный по краю крошечными кристалликами. На одной стороне кружка был выбит рисунок — не то вилка, не то вилы. С кружка свисало два ключа. Один большой и грубый, а другой маленький, железный, у нас тоже был такой — от чемодана. Кружок висел на порванной золотой цепочке.

Я постучала в дверь.

— Мистер Бистон!

Никакого ответа. Я постучала снова. Тишина. Я посмотрела на кружок, задумчиво провела пальцем по острым кристалликам. Ну ладно. Потом отдам…

Засунув ключи в карман, я отправилась домой.

Глава восьмая

Вот оно. То, чего я так боялась! Я переступила через канавку с водой, по периметру опоясывающую бассейн. Робкая попытка убедить мистера Берда, что у меня грибок на ногах, не возымела ни малейшего результата — он просто выдал мне белые резиновые носки. Теперь я не просто была в опасности, но еще и выглядела как последняя дура в этих идиотских носках. Класс! Что же делать?! Еще немного — и моя тайна будет раскрыта. Все узнают, что я урод.

— Побыстрее, ребята, время идет! — инструктор Боб хлопнул в ладоши, глядя, как я на подгибающихся ногах бреду к бассейну. — Пока все зайдут в воду, уже пора будет вылезать.

Стук собственного сердца гулким эхом отдавался у меня в голове.

— Те, кто умеет плавать, заходят в бассейн, — не унимался Боб.

Только бы он не вспомнил обо мне, только бы не вспомнил, мысленно взмолилась я. Мое время истекало; необходимо было срочно что-то придумать.

— Это и тебя касается, — Мэнди Раштон ткнула пальцем в мою сторону. — Что это с тобой, рыбка ты наша? Приступ застенчивости?

Я сделала вид, будто не слышу, но было уже поздно: Боб обернулся.

— Что за шум? — Тут он заметил меня. — Ах, да. Это у тебя в прошлый раз была судорога?

Я попятилась к стене, тщетно надеясь, что она поглотит меня навсегда. Не пойду в бассейн. Не пойду, и всё тут!

— Ладно, зайдешь в воду, когда будешь готова.

Ага, как же, держи карман шире…

— Главное, не волнуйся. Тогда всё будет в порядке. — Боб повернулся к остальным — Ну, ребята, вперед.

— Пусть наша водоплавающая ныряет первой, — выкрикнула Мэнди так, что все обернулись.

Неожиданно она толкнула меня, и я, потеряв равновесие, поскользнулась на мокром полу и — плюх! — шлепнулась в бассейн.

На какое-то мгновение я совсем забыла про Мэнди — это была такая мелочь по сравнению с тем, что я снова очутилась в воде, нежной, шелковистой и мягкой; уютной, как любимая ночная рубашка. Но потом я пришла в себя. Всплыв на поверхность, я увидела тридцать пар глаз, и по меньшей мере в одной из них светилось злобное торжество.

Я должна побороть себя! Но это уже началось — ноги онемели и склеились. А я — идиотка! — зачем-то проплыла до самой середины бассейна! Я проталкивалась сквозь воду, стараясь не двигать ногами, в надежде, что хвост все-таки не образуется. Руки яростно колотили по воде, бортик понемногу приближался. Я должна успеть! Скорее, скорее!