Роза песков (СИ) - Ром Полина

-- Первый день, когда Барджан айнур за невестой приехал, он стадо овец пригнал и маленький табун коней. Два раза ему невесту показывали в разных нарядах, даже на третье платье у деда твоего денег не хватило, -- осуждающе покачала она головой. -- А в приданое за моей Юлуз дед твой кусок земли дал. Не очень большой. Но там ручей есть, который даже летом не пересыхает, скот поить можно.

Про скот и прочие прелести полукочевой жизни Наталье слушать было не интересно, потому она перебила служанку:

-- Ты про свадьбу, про свадьбу рассказывай…

Хуш покорно закивала головой и вновь ударилась в воспоминания.

-- Барджан айнур шамана Сахи привез, тот обряд провел, благословение богов получил, барашка зарезал…

На глаза Хуш набежали слезы. Вытирая их скрюченными смуглыми пальцами, она начала всхлипывать – так ее трогали эти воспоминания. Однако, заметив, что ненаглядная сунехи хмурится, она торопливо утерлась жестким рукавом халата и зачастила:

-- Первый день в родном доме пировали. Еще барашков резали, много резали. Даже жены с мужьями рядом сидели за столом! Богатый пир Барджан айнур устроил -- все пили, все веселились! Женщины невесту переодевали…

-- Что, все женщины переодевали?

-- Что ты, сунехи? Как можно! Даже меня не пустили. Только жены Хараз айнура были. Только близкие родственники допускаются!

Судя по всему, вопрос Нариз шокировал служанку. «Это хорошо, это просто замечательно! Чем меньше народу, тем мне легче будет!» – подумала Наталья.

-- На второй день Барджан айнур Юлуз на коня посадил, вещи в телегу побросал, к себе повез. Вот сюда, -- она широко обвела рукой помещение юрты. – Снова пир был. И лучники состязались. Барджан айнур приданым доволен был – давно эту землю хотел. Приз хороший назначил. Так все и было…

-- А потом?

-- А потом ты родилась, моя сунехи.

-- А жены отца? Как они отнеслись Юлуз?

-- Ай-Жама, конечно, не очень довольна была – служанка поджала губы, не одобряя пренебрежение старшей жены к «своей Юлуз».

-- А Бахмат?

Служанка покачала головой.

-- Бахмат совсем мала тогда была. В ее шатер твой отец даже и не входил.

-- Как это? Она что была моложе моей матери?

-- Моложе, моя сунехи. Сильно моложе. Ей тогда всего семь или восемь зим было.

Информация Наталью несколько позабавила, она отложила ее в памяти, но не это было главным для нее в разговоре. Наталья подумала, перебирая детали дикарской свадьбы, и спросила:

-- Скажи Хуш, а с моим женихом также будет?

Хуш удивленно вскинула глаза на Нариз, всплеснула руками и воскликнула:

-- Что ты, моя сунехи! Твой отец за тебя десять белых, как снег, кобылиц дает, десять черных, как ночь, кобылиц дает и одежды два сундука, и тканей простых, и тканей дорогих, и украшений золотых ларец, а главное – Джурбана отдает и Коргуша отдает!

Наталья впала в ступор – всех рабов в стойбище звали одним именем – Луш, что значило «грязный». К этому имени обычно прилагалась кличка. Например, у ее дверей сидели Луш-старый пастух и Луш-охранник. Кто такие Джурбан и Коргуш, она даже представить себе не могла. Может, какие-то особо выдающиеся рабы?

Однако, Хуш, глядя на задумавшуюся хозяйку, неторопливо проговорила:

-- Джурбана отец твой за большие деньги покупал. Трех жеребят от него кобылы принесли – лучшие жеребята твоего отца! Не даром у него имя – «Джурбан».

Про себя Наталья перевела – «Черный Ветер». Надо же, какие поэтические имена дикари умеют придумывать. Значит и Черный Ветер и тот, второй Коргуш – просто породистые жеребцы-производители. Наверно, по местным меркам это и немало.

-- Ты так и не ответила Хуш, моя-то свадьба, как будет проходить?

-- Много болтают про твою свадьбу, моя сунехи. Но говорят, по заветам предков. Твой жених приедет сюда, привезет дары.

-- А потом шаман проведет обряды?

-- Нет, сунехи. Твой жених богатый, большой человек в городе. Отец твой дары осмотрит, если доволен будет, поедете в город. Там в храме Эрины свой шаман имеется, самый большой шаман, самый главный. Он обряд будет проводить, он с предками будет говорить, он и благословлять будет. И свадьба твоя во дворце городском будет, моя сунехи, где большие стекла и богатство большое. И гости все городские будут – важные люди.

Вот после этого разговора Наталья и решилась на беседу с Ай-Жамой. Утром, после привычных уже кисломолочных процедур, которые действительно выбелили ее кожу до цвета жирной сметаны, она обратилась к служанке:

-- Попроси Ай-Жаму навестить меня, когда будет у нее время и желание.

Служанка покорно закивала головой и, торопливо собрав вонючие тряпки и миски, выскочила из юрты. «Докладывать побежала», -- усмехнулась про себя Наталья Леонидовна. В общем-то такая реакция ее и не удивила. До сих пор притихшая Нариз ни разу не просила первую жену отца посетить ее.

Время у хозяйки стойбища нашлось ближе к вечеру, когда вышивать уже было нельзя, а Наталья изгрызла себя внутренними сомнениями: стоило или не стоило ввязываться в отношения папашиных жен. Однако, в распахнутые двери шагнула Ай-Жама со служанкой, положив предел ее сомнениям.

Наталья вскочила со своего ложа и поклонилась старшей жене, одновременно указывая на подушки у низенького столика:

-- Садись, почтенная, сейчас Хуш накроет стол.

Однако, «почтенную», похоже грызло любопытство, поэтому она, небрежно взмахнув рукой, ответила:

-- Не нужно чая, Нариз. Говори, что хотела.

На память Наталье пришло то слово, с которым обращался к ней купец – фаранда. Она уже знала, что это переводится, как благородная или высокородная, потому и решила слегка польстить тетке.

-- Фаранда Ай-Жама, прошу, отошли служанку. Не все семейные разговоры предназначены для их ушей, -- она снова поклонилась, одновременно махнув рукой на Хуш.

Та, поняв свою сунехи без единого слова, подхватилась с тюфячка, где штопала какие-то свои тряпки при тусклом свете, и вышла из юрты. Ай-Жама несколько недоуменно пожевала губами и таким же жестом отправила свою служанку, а затем и сама вышла вслед за ней.

Наталья испугалась было, что эта дикарка не захочет с ней разговаривать. Может она, Нариз, по незнанию нарушила какие-то правила? Но голос Ай-Жамы за порогом юрты всего лишь велел рабам встать и ходить вокруг жилища, следя, чтобы никто не подслушал. Наталья облегченно вздохнула, внутренне собралась и, когда тетка привычно устроилась на подушках, заговорила:

-- Почтенная Ай-Жама, ты старшая жена отца. Скоро я покину этот дом. Не можешь ли ты сделать так, чтобы моя свадьба радовала мне душу?

Ай-Жама молчала, внимательно вглядывалась в лицо Нариз, не говоря да или нет и не давая никаких обещаний. Тогда Наталья аккуратно продолжила свою речь:

-- Ты, почтенная фаранда, -- старшая жена. Главная хозяйка в стойбище. Мать наследника. А Бахмат… -- тут Наталья сделала паузу, глядя на совершенно неподвижное лицо собеседницы.

Пожалуй, ей даже чем-то нравилась эта властная тетка. Однако, Наталье нужно было добиться от нее хоть какой-то реакции, чтобы понять, как строить разговор дальше, поэтому, глубоко вздохнув и печально покачав головой, показывая свое сильное огорчение она продолжила:

-- Бахмат молодая, красивая, если ее богато одеть… -- тут Наталья снова выдержала небольшую паузу, давая Ай-Жаме возможность представить ситуацию. – Если ее красиво одеть, она может даже меня затмить. На свадьбе мужчины будут пить, веселиться, сравнивать своих женщин. Мне, почтенная фаранда, совсем не хочется выглядеть хуже второй жены моего отца.

Наталья жалобно вздохнула, потупилась, и чтобы подтолкнуть собеседницу хоть к каким-то эмоциям, тихонько добавила:

-- Говорят, мой будущий муж -- очень большой человек. Поверь, почтенная фаранда, я умею быть благодарной. У тебя двое сыновей, Ай-Жама. Хватит ли им отцовского наследства на двоих? Не будет ли у моих братьев ссор и споров? А вот если Гуруз по моему приглашению будет часто бывать во дворце моего мужа…