Обещание - Гореликова

И однажды Алла заметила, что сын постоянно выигрывает. Красная фишка, а Артем выбирал только ее, приходила к финишу первой. Не потому, что Алла поддавалась, нет! Просто кубик в руках Артема всегда – всегда! – показывал нужное число точек – именно столько, сколько нужно было, чтобы не съехать по стрелке вниз или пропустить ход.

Сын хотел выиграть – и всегда выигрывал.

Как и четырнадцать лет назад, Алла ощутила безотчетный страх. Потому что сын всегда – опять это ужасное слово! – всегда знал, где лежат потерянные вещи, знал, когда придет бабушка или заболеет воспитательница.

Глаза у Аллы широко раскрылись, потому что она вспомнила еще один эпизод. Боже! Она совсем забыла про него!

В то время у нее еще не было машины, и она ездила на работу на метро. А около входа, на ступеньках в подземный переход, просила милостыню бабка. Старуха в облезлом синем пальто с цигейковым воротником. Стоило бабке посмотреть на Аллу мутноватыми глазками, как тут же случались неприятности – карманники разрезали сумку и вытаскивали кошелек, Алла наступала на решетку и ломала каблук, теряла часы или золотую цепочку, сгорал холодильник или стиральная машина. Короче, не везло – иногда по мелочи, иногда по крупному.

Уловив эту закономерность, Алла трусливо поменяла маршрут. Примерно с неделю проезжала лишнюю остановку на автобусе и спускалась в метро через другой вход. Это было неудобно – лишнее время, приходилось переходить оживленную площадь, долго стоять на светофоре. Неудобно, зато… безопасно?

А потом второй вход в метро обрушился. В газетах писали, что просела почва или что-то в этом роде. Провал огородили забором, и Алла вернулась.

И впервые подала бабке милостыню.

Воспоминание сделалось таким отчетливым, точно все случилось только что.

Алла подошла к старухе и сунула в цепкую горсть монету. Она воочию ощутила прикосновение холодных пальцев. Бабка пошлепала губами – с правой стороны из-под губы торчал зуб, как у настоящей Бабы-Яги – и что-то прошамкала.

В тот день повезло – по-настоящему повезло. Случилась первая крупная сделка. Алла радовалась безмерно, и хоть проценты на руки еще не получила, все равно купила торт «Птичье молоко».

А на следующий день, все еще радуясь, сунула старухе бумажную купюру. И сразу по приходу в офис директор выдал причитающиеся проценты – пухлый конверт с деньгами. С той поры так и повелось, Алла платила старухе дань, и деньги моментально возвращались в трехкратном размере.

Однажды бабка задержала ее руку в своей и прогнусавила:

– Такая молодая… Детишки, небось, есть?

– Сын, – запинаясь, ответила Алла.

– Приводи, я хочу посмотреть.

Алла вырвала руку, ушла.

На следующий день, как обычно, сунула бабке купюру и быстро отвела глаза.

Весь день не везло. Шеф наорал и пригрозил уволить за какую-то ерунду, проезжавшая мимо машина обляпала грязью новый светлый плащ, на работе обварила руку паром из чайника, а в детском саду сказали, что объявлен карантин из-за ветрянки, и всех детей распускают по домам.

Несчастья продолжились и на следующее утро. Позвонила мать и сказала, что не приедет, потому что сломала ногу. Весь день Алла металась по городу – возила мать в травмпункт, потом ездила за костылями в специальную аптеку на Красносельской. Сын, некормленый, просидел дома один. А когда Алла позвонила шефу и попросила отгул, тот, не отошедший от недавнего гнева, ледяным тоном заявил, что в ее положении надо думать о сохранении работы, а не об отдыхе.

– Куда же я ребенка дену? – робко спросила она.

– Куда хочешь. Хочешь, привози с собой.

Хватаясь за соломинку, Алла позвонила Вадиму, они года два были в разводе, но как интеллигентные люди поддерживали видимость хороших отношений. Тот, конечно же, оказался очень занят.

И Алле не осталось ничего другого, кроме как взять сына с собой в офис.

Память осыпалась, как песок, и обнажала правду.

Она не хотела брать Артема на работу только потому, что боялась проводить его мимо бабки. Однако обстоятельства сложились таким образом, что другого выхода не было. Ей пришлось провести сына мимо старухи.

Та стояла на обычном месте. Даже издалека Алла заметила, как блеснули ее глаза, когда увидели в толпе двоих – мать и сына.

Внутренне содрогаясь, Алла достала из кошелька купюру и протянула Артему.

– Видишь бабушку? Пойди, отдай ей денежку.

Сын принял десятку и деловито переспросил:

– Вон той, бедной?

– Да, – кивнула Алла, – иди.

Она точно не принадлежала себе, действовала, как механическая игрушка, заведенная чужой рукой. Замерла и смотрела, как маленькая фигурка в красной курточке лавирует между прохожими, приближаясь к старухе. Смотрела, как Артем протянул десятку, как старуха уцепилась за детскую ручку. Как что-то говорила своим шамкающим ртом с торчащим зубом.

Алла была точно под водой.

Наконец сын обернулся, пошел обратно. Дернул за руку, и Алла очнулась, побежала прочь, в раскрытые двери метро.

– Мама, постой! Я не успеваю.

Тогда она спохватилась, присела, обняла сына, вгляделась в прелестную мордочку. Глаза Артема были, как всегда, серьезны.

– Мама, да что с тобой?

– Со мной? Со мной ничего, – забормотала Алла. – Ты о чем говорил с бабушкой?

– Ни о чем. Мам, а почему она бедная?

– Пойдем, – Алла повела его дальше. – Бедная потому, что старенькая и одинокая.

– Вот и она так сказала. А еще она сказала про приемник.

– Какой приемник?

– Не знаю. Сказала, что ей приемник нужен.

– Может быть, ей скучно одной, – предположила Алла, просовывая жетон в турникет. – Проходи давай. А еще что она говорила?

– Больше ничего. Пожелала мне здоровья и сказала до свиданья. Еще сказала, что я приемник, – Артем расхохотался. – Какой же я приемник? Я мальчик! Только она как-то странно говорила. Не приемник, а преемник. Мам, а что такое преемник?

…Алла разжала пальцы и резко встала с кресла.

Она вспомнила все. Даже запах, царивший тогда в переходе – неистребимый запах подгорелого мяса, доносившийся из палатки с шаурмой.

Потерла лоб. Когда же она обратила внимание на необыкновенную удачливость Артема? До или после этого?

А на свою?

Ее-то звезда только начала восходить. Удивительным образом стало везти – во всем. Купила машину, квартиру, наняла няню, очень хорошую, настоящую Мэри Поппинс. Жизнь наладилась.

Алла нервно прошлась по кабинету.

Нет! Разумеется, ее жизнь устроилась без участия нищей бабки в цигейковом пальто. Она сама трудилась, как каторжная, всего достигла собственным умом, а не через чью-то постель. Так чего же она боится?

А она боится – боится до ледяных мурашек, до боли в сердце.

И страх связан с Артемом.

Но почему с Артемом?

Алла рассердилась настолько, что с размаху бухнула кулаком по столу.

Бред! Просто бред!

Никакой мистики! Никаких старух и никакого обещания не было. Есть она, хозяйка преуспевающего агентства. Есть офис, стол, стул, компьютер. Все можно пощупать. Все реально! Мир материален. Это закон природы. За-кон!

И адвокат материален тоже. Он просто хочет денег. И пытается шантажировать ее сыном. Не выйдет!

Телефон зазвонил так резко, что Алла подпрыгнула.

– Алла Сергеевна? – осведомился мужской голос.

– Да, это я. А кто говорит?

– Меня зовут Аркадий Валентинович.

– К сожалению, не припоминаю. Мы с вами знакомы?

– Лично – пока нет. Но я наслышан о вас.

– Кто же вам рассказал обо мне? – подозрительно спросила Алла.

В трубке засмеялись, и по этому смеху Алла догадалась об ответе раньше, чем он прозвучал.

– Ваш номер мне дал Геннадий Эммануилович.

Черт вас всех возьми!

Алла нажала кнопку диктофона.

«На этот раз все запишется, будьте спокойны!» – мстительно подумала она.

– Значит, мой номер вы взяли у Геннадия Эммануиловича. А с какой целью вы мне звоните?

– Хочу поговорить.

– Вас там целая команда, что ли?

– Угадали, – собеседник омерзительно захихикал. – И даже больше, чем команда. Нам имя легион, ибо нас много.

– И о чем вы хотите поговорить? – ледяным тоном спросила Алла, про себя добавила «легионер хренов».

– Геннадий Эммануилович поручил передать вам еще одно предупреждение. Не делайте лишних движений, Алла Сергеевна. По мнению Геннадия Эммануиловича, вы готовы совершить большую ошибку.

– Не понимаю, о чем это вы.

– Пока не понимаете. А завтра вы получите ответы на все свои вопросы. Убийственные ответы.

Алла шумно вздохнула.

– Вы что-то хотели сказать, Алла Сергеевна?

– Да! Идите вы к черту!

В трубке загоготали, это был даже не смех, а нечто, напоминающее хрюканье свиньи и тявканье шакала.

– Еще Геннадий Эммануилович просил передать, что время, отпущенное вам для раздумий, истекает, – проговорил собеседник, все еще гогоча.