Чертог Шести - Борис Самуилович Казачков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К размышлению: размер I и III частей тождествен – ; во II – , а в IV – , в два раза мельче!
Потому эта соната выпадает из «всеобщих правил» – она представляет Христа, Крестовая. Почему же Бах для первой арки взял тональность h-Moll, тональность заката, Incarnatus (помимо того, что соль мажор он, очевидно, приберёг для последней, шестой сонаты) – это теперь лежит на поверхности. В самом деле:
Первая соната Бога (так кратко) – Es – Вторая – Греха – с.
Четвёртая соната: I ч. Личность Христа – е (выше на полтона даже Божественной!)
III ч. – Его истощание, закат – h (на полтона ниже даже человеческого греха опустился, чтобы его обезвредить, исцелить!).
К сему Слово Божие:
«Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; (I часть – Р. К.) но уничижил Себя самого, приняв образ раба (h-Moll III ч. – Р. К.), сделавшись подобным человекам, и по виду став как человек; смирил себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (h верхнего голоса в конце III части – Р. К.) (Флп. 2, 6-8).
И музыкальное этому слову подтверждение: тема III части четвёртой сонаты обнаруживает удивительное сходство с первой темой III же части второй сонаты, но только на полтона ниже и мелодически мягче, смиреннее. Сын Божий топит Потоп, принимая гнев Божий на себя.
К IV части четвёртой сонаты Кизер тоже не имеет виде́ния, но – умозрение – надеясь в скором времени рассуждать о тех и других. И тут, как и в иных случаях, о которых уже шла речь, может помочь гештальтное сходство. Размер выставлен в III части третьей сонаты и знаменует там, при весьма скором темпе Vivace, некоторое поспешное до торопливости движение к некоей цели. Пусть они убегают от погони Фараона, как видит Кин, но бегут-то они не в никуда, а, не мало не много, в землю обетованную – где, по Библии, «земля течёт молоком и мёдом».
Что же здесь? Тоже . Тоже гештальт движения. Два движения, но сколь разные. Разные и тональности: тупиковый Ветхозаветный ре минор праведных фарисеев, из которого разве что в геенну огненную, и Новозаветный ми минор, где и ми, и соль, и си (не греховное до, а мы смирились ниже до!) – все цвета Христианской радуги!21
Не торопливое Vivace, а Un poco Allegro. Что это значит, как перевести? Немного скоро? Немного стоит такой перевод. Не без радости – вот как это переводится! Да, наш путь в этом мiре скорбен – тот же passus duriusculus при довольно прозрачно уразумеваемом фригийском ostinato. Но посмотрите бас в примере 5 б: «Тогда ученик, которого любил Иисус, говорит Петру: это Господь» (Ио. 21, 7). «Филипп сказал Ему: Господи! Покажи нам Отца и довольно с нас». (Покажи нам ми-бемоль мажор, говорят знатоки, тогда поверим, что ты прав, а то что ми минор! Нет, не верим!) А Господь отвечает Филиппу: столько времени Я с вами (почти всю сонату), и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь: покажи нам Отца?» (Ио. 14, 8-9.) «Я есмь путь и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ио. 14, 6.) И в самом деле, посмотрите, неверующие мастера с верными им подмастерьями: вот Божественный бас начала II части второй сонаты:
Пример 22 а.
Largo
А вот бас Иисуса Христа в IV части четвёртой сонаты (нумерация *2):
Пример 22 б.
Un poco allegro
Уверовали? Наш путь, наш крест вдвое легче Иисусова: : 2 = (соотношение размеров II и IV чч. Четвёртой сонаты)!
Да, поистине наш лёгкий путь не без радости – и такой, в которой тонут все скорби этого мiра! «И се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28, 20.)
***
Чем дальше, тем всё более Кизер заменяет слово ви́дение словом виде́ние. Да, надтекстовая интуиция есть виде́ние. (Интуиция и виде́ние – понятия хотя и близкие, но не тождественные – хотя Кизер иногда и отождествляет их. Но в точном смысле интуиция есть скорее побуждение к виде́нию, смутное, неясное виде́ние, предрасположение к молниеносной ослепительности, осенённости виде́ния, но ещё не само оно.) Виде́ние пронизывает весь гештальт, невозможное делает: обнимает весь гештальт в его необъятности. (Нельзя объять необъятного. – Можно! Виде́нием!) И теперь очевидно, что это возможно только сверхпонятию, надтексту, слову Божию. Виде́ние облекается в слово Божие, потому что всё благое и истинное в этом мiре должно облечься в слово, чтобы в нём быть действенным. Но оно сверхпонятийно (сверхсловесно, не безсловесно – это частая и жестокая ошибка: «Слова, слова» –Шекспир – а истина или жизнь, говорят, вне слов, безсловесна!); оно перекрывает простую сообщительность слов тем смыслом, который, как жизнь, познаётся Духом Одним, Умом – не разумом, не рассудком.
«Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно… Ибо кто познал ум Господень? А мы имеем ум Христов.» (I Кор. 2, 14, 16.) Виде́ние молниеносно, и оно не зависит ни от чего (но это не значит, что оно «безсловесно»: сверхсловесность не уразумевается, как целое, разобщёнными силами нашего падшего существа). И потому, чем более виде́ние (надтекста), т.е., музыкальное богомыслие, вынуждено доводами разума, тем ценность такого видения, качество надтекста – ниже. И напротив, чем более видение есть как бы отпечаток целого гештальта, схваченный сразу в своей целокупности – тем более это настоящий надтекст, дыхание Небесного Царства, полёт ангельских крыл22. Надтекст – свободное произволение верующего сердца, нет здесь ничего от науки, к этому невозможно принудить – свободный полёт окрылённого воображения в умственное небо.
И в этом – Кин. Он в своих виде́ниях, пусть иногда неясных, «недоработанных», пусть порой, может быть – не
