Тюрьма для тысячи кукол - Елена Донцова

– Помню, естественно, – хрипло проговорил Миша и заерзал. Конечно, он не ожидал, что разговор зайдет об этом.

– Скажи, зачем они тебя взяли? Что было той ночью? Почему ты потом так странно себя вел, рот зажимал, не хотел ничего мне говорить?! – сжимая руки у груди, почти взмолилась Лада.

Несколько минут в номере было тихо. Лада, замерев, с мольбой взирала на брата, а тот неспокойно крутил головой, пытаясь собраться с мыслями. Потом сказал:

– Да это давно уже не тайна. Просто тебе всегда было наплевать. В общем, меня взяли с собой, чтобы я нес фонарик.

– Как это? – растерялась Лада.

– Ну как, как?! Очень просто. Здесь же ночи темнющие, забыла уже, что ли? Идти нужно было через лес, там ближайшая дорога к станции. А у папы были обожжены руки, он ничего не мог в них взять. Брат тоже: он нес в руках какой-то сверток, а еще поддерживал отца. Кто-то должен был светить фонариком, чтобы они хотя бы с тропинки не сбились. Вот я и шел впереди – светил.

– А потом? – жадно спросила Лада.

– Потом вышли на станцию. Только там пусто было, электрички же по ночам не ходят. Но отец настаивал, чтобы мы возвращались домой, что, типа, ты там совсем одна. Все твердил: «Лада проснется и испугается». С братом попрощался, потом присел возле меня, попросил его обнять – сам же не мог. И сказал, что, если я хочу еще когда-нибудь его увидеть, я не должен никому на свете говорить, что в эту ночь выходил из дому. Нет, не так: я должен на все вопросы отвечать, что спал в своей кровати до утра, ничего не видел и не слышал. Потом мы с Темкой вроде как ушли. А на самом деле брат в кустах залег и все на перрон смотрел. А я уснул, наверно… потом, кажется, поезд прошел, я проснулся от гудка, глянул на перрон, а там уже никого нет. Ну, домой меня Темка на руках тащил. По дороге еще от себя добавил, что, если я кому-нибудь проболтаюсь насчет этой ночи, у меня на губах и языке вырастут огромные гнойные болячки.

– Ты знал, что сделал отец?

– Тогда нет, – тусклым голосом произнес Миша. – Потом, уже в Питере, спросил у брата, и он все мне рассказал. Правильно батя сделал, что замочил этого гада! – вдруг выкрикнул он. – Жалко, что я тогда совсем мелкий был, не мог вместе с ними на дело пойти!

– С ними? – Лада захлопала ресницами.

– Конечно! Темка же с отцом был, помогал ему!

– А куда сверток делся? – переключилась на другое Лада. Ей почему-то совсем не хотелось разделять энтузиазм младшего братишки.

– Сверток? – нахмурился Миша. – Да не помню я! У брата на обратном пути руки свободные были, в смысле, он меня тащил. Значит, сверток остался у отца. А ты чего вдруг решила об этом спросить? Из-за парня, да, сыночка того гада?

– Понятно, ты уже в курсе, – вздохнула Лада.

– Вечно ты влипаешь с мужиками, сестренка, – с теткиной интонацией пробормотал Михаил. – Прямо надоело уже.

– Чего тебе надоело?! – так и взвилась девушка. Схватила со стола бумажный пакет и швырнула его в нахала. Из пакета на диван посыпались какие-то ягоды, кажется клубника, и Лада начала лихорадочно оглядываться в поисках чего-нибудь потяжелее.

Миша отполз на край постели, на всякий случай прикрыл голову подушкой – но продолжил развивать свою мысль:

– Сначала с Андреем этим. Умора! Ты же не уродка какая-нибудь. – При этих словах Миша скептически смерил сестру взглядом с ног до головы. – И не старушка еще. Могла бы, в принципе, нормальному парню понравиться. А подцепила такого, которому точно твои денежки нужны. Темка бесится, каждый день хочет его уволить. А тетка заступается, говорит, нельзя, типа, уволишь его, так Ладка из вредности какой-нибудь фортель выкинет. Лучше подождем, может, она еще поумнеет и все сама поймет…

– Заткнись! – заорала Лада, бросаясь к брату.

Михаил моментально слетел с кровати и переместился так, что теперь от взбешенной сестры его отделял стол. И оттуда уже закончил:

– Сюда приехали, так ты и здесь себе нашла! Ну надо же, во всем городе наткнуться именно на сыночка этого подонка Мартова, который маму нашу убил. А может, прав Темка: это не ты, а он тебя нашел?

Лада без сил опустилась на стул. Воевать с братом больше не было сил. В ноге что-то хрустнуло и отчаянно заболело. Девушка начала судорожно всхлипывать. Миша заволновался, подобрался поближе:

– Ты что, Ладка? Ты плакать собралась, что ли? Погоди, не начинай, я сперва тетку найду.

– Миша, – вдруг разом справившись с назревающими слезами, спросила Лада. – Скажи, ты веришь, что наш папка еще жив?

– Конечно живой! – сразу и без тени сомнения ответил мальчик. – Как можно сомневаться? Кто-то же присылает нам деньги, верно? А кому мы нужны, кроме нашего бати?

– Почему же он не возвращается к нам?

– Не знаю, – печально проговорил Миша. – Наверно, есть причины. Темка говорит… – Но тут он боязливо взглянул на сестру и быстренько оборвал невысказанную мысль. – Ну, не важно. Все равно он когда-нибудь вернется, точно знаю. Я как-то чувствую, понимаешь? Может, даже в этот раз. Ведь еще целых пять дней осталось.

– Пять дней, – тупо повторила Лада. У нее почему-то болезненно сжалось сердце.

Миша, забившись в самый угол кровати, с каким-то настойчивым интересом наблюдал оттуда за сестрой. Потом сказал:

– Ну, тебя-то раньше увезут. Прямо сегодня.

– Как это?! – подпрыгнула на месте Лада.

– Ну, типа, они сговорились, тетка и брат, – отведя взгляд, начал рассказывать Миша. – Брат пошел за билетами до Питера. С тобой полетят тетя и этот твой придурочный Андрей, а мы пока останемся здесь. Они, конечно, просили тебе пока не говорить… Но с какой стати я должен занимать чью-то сторону? – с самым независимым видом закончил подросток.

Лада вскочила на ноги. Грудь ее готова была разорваться от негодования. Несколько секунд она стояла неподвижно, потом бросилась к выходу. Предательство близких было так велико, что в это невозможно было поверить. Все родственные привязанности рухнули. Она беспокойно озиралась, вполне допуская, что из-за угла ей могут накинуть мешок на голову, связать и отправить в Питер почтой.

За время ее отсутствия теткина постель опустела, и это было девушке на руку. Она стремительно переоделась, забрала в хвост тяжелые густые волосы и под грудой сваленных на диван вещей отыскала свою сумочку. Хотелось уйти до появления родственников, но не повезло – Лада столкнулась с теткой на пороге. Облаченная в безразмерный домашний халат, та входила в номер, облизывая яркие и жирные после обильного завтрака губы. Увидев племянницу в полной готовности, тетка сориентировалась, раскинула руки и перекрыла выход из номера.

– Куда?! – взвизгнула она.

– Я все знаю, тетя! – завопила Лада. – Знаю, что вы задумали! Артем – ладно, он всегда меня терпеть не мог, но ты, тетечка! Я надеялась на тебя! Думала, ты меня понимаешь!

– А я и понимаю! – легко переорала ее тетка. – Понимаю, что ты связалась с сыном убийцы и тебя надо спасать, моя лапочка! Пока ты не наделала ужасных и непоправимых глупостей!

– Он – не сын убийцы! То есть сын, конечно. Но мне наплевать. Он – мой самый лучший друг!

– Когда это вы успели подружиться? – усмехнулась тетка.

– В детстве! Он заступился за меня, за маму! Взял на себя мою вину! А его за это выпороли, между прочим!

– Дура ты моя! – вздохнула тетка. – Совсем жизни не знаешь.

Ладу вдруг покинул боевой задор. От удивления она даже перешла на вполне нормальный тон:

– Тетя, но ведь тебе понравился Николай. Что за фигня – сын убийцы? А я чья дочь, по-твоему?

– Не смей! – крикнула тетка таким страшным голосом, что Лада попятилась. – Ты называешь убийцей своего отца, человека, свершившего праведную месть?! Ставишь его на одну доску с фашистом Мартовым? Да кто ты есть после этого?!

– Ты так, тетя?! – теряя голову от обиды, снова завизжала Лада. – А ты, случайно, ничего не забыла? Да если бы ты тогда позвала родителей к себе в Питер или хотя бы прислала им немного денег, мама была бы сейчас жива, понимаешь?!

Тетка вдруг уронила руки. Ее громоздкая фигура странно закачалась, задевая косяки. Лицо сделалось белым, черты его почти стерлись.

– Что такое? – настороженно спросила Лада. – С сердцем плохо? Или снова какое-нибудь представление?

Тетка зашевелила губами, из них вырвался какой-то шипящий звук.

– Что? – спросила Лада.

– Убирайся! – повторила тетка. – Чтобы духу твоего здесь не было! Дрянь!

– Я и сама уже уходила, можешь не беспокоиться, – усмехнулась Лада и, сжавшись в комочек, с брезгливым выражением лица протиснулась мимо большого, бессильно прильнувшего к косяку теткиного тела.

Только на улице она осознала, что в пылу разборок выскочила из гостиницы без сумки, так и оставшейся лежать на диване, и в домашних шлепках на босу ногу. Но не это теперь волновало ее. Стало ясно, что тетка никогда ее не любила, просто хотела выглядеть добренькой в глазах знакомых. Теперь даже вспоминать о ней Ладе было противно. Она не сомневалась, что никогда больше не вернется домой.