Серебряный блеск Лысой горы - Суннатулла Анарбаев

— Я спешу.

Хури постояла за дверью, придумывая, что бы еще предложить сыну. Наконец, решив, что он все равно не послушается, тихо вышла во двор.

Завернув в газету исписанные листы, Шербек направился к калитке.

В Аксае, как в городах, есть своя центральная улица. Она своим большим деревянным мостом объединяет две махаллы — две части деревни, расположенные по берегам реки. Все основные учреждения находятся на этой улице. Сейчас здесь было много народу: группами и по одному люди шли на собрание в клуб. Вон идет Туламат. Несмотря на свои пятьдесят лет, он держится прямо, как бравый джигит. Его, как всегда, окружает молодежь, слышится громкий смех, оживленный разговор. Даже председатель Ходжабеков, стоявший возле клуба в величественной позе, при виде Туламата слегка улыбнулся и вошел в клуб. Следом за ним в дверь проскользнул главный бухгалтер Саидгази.

Когда Шербек подошел к клубу, он увидел Нигору, которую все старики кишлака почтительно называют доктором. В ответ на приветствие Шербека она с улыбкой кивнула ему. А ее спутник, главный врач больницы Акрам, сняв свою белую шляпу, поклонился.

— Виновник сегодняшнего торжества, оказывается, вы, — приветливо сказал он.

«Нигора нарядная сегодня, — подумал Шербек. — И рядом с ней Акрам». Почему-то эта мысль была ему неприятна. После доклада на собрании, сидя в президиуме, Шербек вспомнил об этом и стал искать их в зале.

Вот они сидят рядом возле окна. Шербек вздохнул. Если бы он был не зоотехником, а врачом, тоже сидел бы рядом с Нигорой. Занятый своими мыслями, он не прислушивался к словам выступавшего Ходжабекова. Только к концу заставил себя слушать внимательно.

— ...Таким образом, товарищи, в этом году весна хорошая. Из доклада моего заместителя по животноводству видно, — засунув руки за ремень, он гордо посмотрел на Шербека — что в этом году наш скот перезимовал без потерь, кампания по окоту овец прошла удачно, а кампания по отелу коров идет планово. Да, мой заместитель по своей скромности не коснулся еще одного вопроса. По личному предложению Шербека и по его инициативе в позапрошлом году в колхоз были привезены тонкорунные козлы, а в прошлом году — тонкорунные овцы. Было начато на научной основе скрещивание этих тонкорунных пород с нашими местными грубошерстными породами коз и овец. В результате мы имеем сотни тонкорунных ягнят и козлят. Этих больших успехов, товарищи, мы добились, объединяя науку с практикой…

Прислушиваясь к докладу Ходжабекова, Шербек вспомнил прошлогодние слова председателя:

«Этого еще не хватало! Раз нет сверху указаний, что нужно развести тонкорунных овец, нет этого и в плане, значит надо выполнять то, что поручено. Пусть голоден, но зато спокоен».

Тогда, минуя председателя, он сам написал в Научно-исследовательский институт животноводства. Оттуда ответили телеграммой: «Высылаем, ждите». Он тут же приказал остановить случку, но обещанные бараны задержались. Положение его было очень тяжелым. Не только Ходжабеков, но и старые чабаны, в том числе и Бабакул, говорили ему: «Оставь свою затею». Наконец прибыли племенные бараны.

Теперь Ходжабеков говорит по-другому. Шербек улыбнулся. А председатель между тем продолжал:

— Товарищи, все успехи, которые перечислены в докладе по пунктам, были достигнуты в результате претворения в жизнь решений партии и правительства по сельскому хозяйству и особенно по животноводству...

Сидящие в зале слушали монотонную речь председателя равнодушно, зевая и переговариваясь. Когда Ходжабеков закончил, раздались жидкие аплодисменты. Председатель недовольно посмотрел в зал и, оправив гимнастерку, сел на свое место в президиуме.

Раньше так не бывало. Когда председатель во время собрания выступал с речью, окна дребезжали от аплодисментов. Это было, когда он только что пришел сюда из райцентра с авторитетом руководящего районного работника. Никто не знал причины, почему его снизили в должности, и не придавал этому значения. Все были довольны, что их председатель — такой большой человек.

Когда Ходжабеков уже хотел закрыть собрание, поднялась чья-то рука в конце зала. Широкий белый крепдешиновый рукав соскользнул до локтя, блеснула серебряная цепочка часов. Белая рука привлекла внимание председателя. Он кивнул головой, как будто говоря: «Пожалуйста».

— Товарищи, так как больше никто не хотел выступать в прениях, я сделал заключение. А теперь просит слова наш уважаемый доктор Нигора Назарова. Как быть?

— Дать слово!

— Хорошо, пусть говорит!

— Что я могу сказать, когда большинство... — Ходжабеков, горя желанием еще раз увидеть белую руку, поднятую над головами, посмотрел в ту сторону. Но Туламат, сидевший впереди, закрыл своими широкими плечами Нигору. Ходжабеков улыбнулся и широким великодушным жестом пригласил Назарову к трибуне.

Нигора вышла на сцену и окинула взглядом зал. Все смотрели на нее. Шербек, сидящий сбоку, тоже с нетерпением ждал: «Что она скажет?» Нигоре показалось, что пересохло во рту. Прикрыв ладонью рот, она откашлялась.

— Товарищ Кучкаров в своем докладе подробно говорил об овцах и козах, — эти слова Нигора произнесла с трудом и еще раз откашлялась. — Даже перечислил по кличкам коров, дающих много молока. Ничего не скажешь, коровы лаской и вниманием не обойдены! — В зале оживились. На некоторых лицах появились улыбки. Это оживление воодушевило Нигору. — Но докладчик совсем забыл о людях. О людях он не сказал ни слова. Ведь колхозники обогащают своим трудом колхоз, выращивая поголовье.— Нигора повернулась к президиуму. — Ваша хваленая корова Ласточка сама по себе дает много молока или из-за хорошего ухода?

— Только в сказке может течь в одном арыке молоко, в другом — мед! — крикнул кто-то из зала.

— Мне кажется, Ласточка не даст ведра молока, пока кто-нибудь не положит в ее ящик корм и не погладят чьи-то добрые руки. Неужели у товарища Кучкарова не нашлось теплых слов о труде этих людей? И заключительное слово председателя тоже ушло на перечисление цифр и успехов. А разве мало в колхозе недостатков? Не надо далеко ходить. Остановимся на личном предложении Шербека, о котором говорил председатель. Как у председателя хватило совести назвать это успехом? Ведь товарищ Кучкаров своим упрямством чуть не сгубил колхоз, об этом все знают...

Шербек побледнел. Он хотел крикнуть: «Разве я виноват в этом? Ведь погода же!», но сдержался. Если плохая погода, что мог сделать Шербек? Была засуха, трава не росла, земля трескалась от зноя. Зима пришла рано. Сначала день и ночь лил дождь. У овец копыта были в грязи. Вдруг поднялся холодный ветер. Комья глины, висевшие на шерсти, стали твердые, как камешки. После мороза снег. В таких условиях искусственное осеменение овец проводили с трудом. Но ведь это ей не объяснишь! Шербек исподлобья посмотрел на Нигору.

Ходжабеков, оглядев оратора, подтолкнул сидящего рядом Шербека.

— Гляди, как разошлась эта ученая баба! Авторитет наш подрывает! Да еще где — перед публикой, — зашипел он на ухо Шербеку.

Шербек уже не мог слушать, что еще говорила Нигора. Он мял и расправлял листок бумаги, лежавший перед ним, пока, наконец, не разорвал его на мелкие куски. Когда кончилось собрание и Шербек вышел на улицу, ему показалось, что все смеются над ним. Неожиданно перед ним появился главный врач Акрам.

— Обязанность врача — лечить больных. Я удивляюсь Нигоре, что она лезет не в свое дело, — сказал он с сочувствием в голосе.

— А я удивляюсь вам, как могли вы подобрать такую языкастую сотрудницу. Эту местность называют Межгорьем. И лечить чабанов надо не языком, а делом, почаще ходить по горам. Боюсь, как бы она не сломала свои высокие каблуки о камни, — зло усмехнулся Шербек.

Вдруг послышался тихий, но внятный голос Нигоры, в котором Шербек почувствовал скорее скрытую боль, чем укоризну:

— Оказывается, и мужчины могут заниматься сплетнями?

Шербек вспотел. Он достал из кармана платок, чтобы вытереть лоб, собрался ответить, но Нигора резко повернулась и ушла.

— Спокойной ночи, мой друг, — сказал Акрам и протянул Шербеку свою выхоленную, женственную руку.

Шербек остался один. «Ну и пусть слышала! Ведь это правда», — сказал он про себя. Но успокоиться все равно не мог. Слова Нигоры все звенели в его ушах.

Вон Акрам догнал Нигору. Нагнувшись, он что-то зашептал ей на ухо, наверно одобряет ее словами: «Здорово вы его поддели, молодец!» Они нашли друг друга!

Шербек гневно провожал глазами белое платье Нигоры и тонкую фигуру Акрама, пока они не скрылись в темноте.

Когда он пришел домой, мать спала. Шербеку вспомнился прошлогодний случай, когда мать поссорилась с кем-то из-за него и потом долгое время переживала. «Хорошо, что она не пошла на собрание. А то бы...» — подумал он.