Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова

.— У тебя очень умная подруга. Когда она почувствовала, что нас нужно оставить вдвоем, она ушла, — очередной «правильно подобранный» комплимент был «отгружен» в адрес Инги.

Мы попросили счет и выбрались из подвала в вечерний июль. Я впервые за много лет почувствовала аромат усталого перегретого за день города, который снимал суетное платье.

Я хотела бросить цветы на заднее сиденье автомобиля, но прежде коснулась щекой нежных, чуть потерявших упругость бутонов. Меня как-то пошатнуло, словно асфальт изменил угол наклона под влиянием сильнейшего тектонического движения. Я чувствую их запах?!! Я уже много лет не различаю и не чувствую ароматов, даже собственных духов, поэтому пользуюсь только одной-единственной маркой, которую покупаю три раза в год в Duty Free.

Иногда мне казалось, что чувствую «фантомный» аромат — потому что точно помнила, как они должны пахнуть.

С присущим мне мрачным юмором маленький шрам у виска я называю «ранением на колчаковских фронтах», а саму историю много лет стараюсь забыть. Во время одной предвыборной кампании под машину моего кандидата подложили взрывное устройство. Я ехала на машине сопровождения, когда раздался взрыв. От его «Мерседеса» осталось только шасси. Все, кто сидел в моей машине, получили легкую контузию. Я подумала о том, что перед выездом он предлагал сесть в его автомобиль, кажется, обсудить текст речи.

Помню, меня тряхнуло, лобовое стекло лопнуло и разлетелось по салону. Я вышла из больницы месяца через два.

Восстановила большинство жизненно важных функций, в том числе мыслительные и рефлексирующие процессы. Но с тех пор я слабо различала вкус пиши и совсем не чувствовала запахов. В ресторанах я всегда ориентировалась на подруг — что они заказывали, то же брала и я. Периодически справлялась: вкусна ли сегодня форель?

По сути, мне было все равно, что употреблять в качестве пиши, она превратилась для меня в набор жиров и углеводов, взвешенных в калориях. Наверное, поэтому я перестала любить цветы — они мне напоминали, что я никогда не почувствую их благоухания.

— Дамир, я чувствую, как пахнут розы! Я несколько лет не чувствовала запахов, это со мной после тяжелой травмы… Или мне показалось?..Нет, я чувствую запах твоих сигарет. Мне нравится он. А в этом доме на первом этаже пекут хлеб. — Я как ребенок словно заново познавала мир, его волнующие и немного тревожные запахи и вместе с тем выхлопы проезжающих автомобилей, немытое тело бездомного, возле которого стояла консервная банка для подношений.

Я приблизилась к нему, достала из кармана горстку монет и под влиянием момента абсолютного счастья хотела бросить мелочь в жестянку. Но Дамир остановил меня:

— Никогда не подавай таким людям. Ты губишь не только их, но и себя.

В своей эйфории от обретения какого-то по счету (третьего или пятого?), но очень важного чувства я не обратила внимания на эти слова.

«В ворота радости входи осторожно», — почему-то я вспомнила слова, которые часто повторял при жизни мой отец. Был он человеком не суеверным, но никогда не любил ажиотажа и лишних эмоций. А у меня это наследственно по материнской линии — детская радость открытий, которые встречались мне практически на каждом шагу.

«Дорога в Багдад» — музыка сфер. Азали замерла, словно в ожидании. Чуточку дрогнули пальцы. Руки ожили, будто разбуженные волной. Стан изогнулся, словно цветок тянется к солнцу, впитывая каждую частичку тепла. Музыка становится громче и тревожней, бедра, обернутые шелком, вздрагивают и застывают в вибрации, излучаемой музыкой.

Легкий шаг назад и чуть больше вперед. Робкое движение, которое становится все более и более уверенным. Босая нога ступает по земле, как будто впервые, словно Русалочка в сказке пробует колючую твердь. Первые шаги приносят боль, тебе, проснувшейся, придется идти, преодолевая боль в каждом шаге.

Солнце восходит над горизонтом, Азали протягивает руки к еще розовому диску, словно зовет его к себе или просит о чем-то. Кружится в танце и боль уходит. Приходит радость, радость пробуждения.

Она играет с солнечным лучом, перебирая его в ладонях и обвиваясь всем телом вокруг него и соединяясь с ним. Тонкие руки скользят по поверхности луча, и он словно отвечает ей, лаская плечи и маленькую грудь.

В ее руках большое Солнце, которое она приносит в мир. Она боится обжечься, но еще больше боится уронить. Солнце как воздушный шар, отпускает в небо. Лицо обращено ввысь, ладони приблизила к груди, словно младенец на руках, которому только предстоит проснуться для новой и светлой жизни.

Часть 3 Надежда

Он впервые играл при мне высокую классику, и я был потрясен, как при виде картин Боннара; хоть и по-иному, но не менее сильно. В нем вновь возобладало человеческое. Слушая, я понимал, что в этот миг ни в коем случае не хотел бы оказаться в другом месте, что переживаемое теперь оправдывает всё, что я здесь вытерпел, ибо терпел я для того лишь, чтобы прийти и сегодня. Кончис, рассказывая, как прибыл в Бурани, упомянул о встрече с будущим, о точке поворота. Сейчас я чувствовал то же, что он тогда; новый виток самосознания, уверенность, что эти душа и тело с их достоинствами и пороками пребудут со мною всегда, и нет ни выхода, ни выбора.

Мы шли по Тверской, и наши руки иногда соприкасались. Глаза встречались, улыбка зеркальная — у меня и у него. Он взял меня за руку. Руки не отняла — как будто так было много, много раз раньше. Я сняла туфли с высоченными каблуками, и мы стали почти одного роста.

— Я так давно не ходил пешком по ночному центру Москвы.

— А я никогда не ходила по центру Москвы босиком!

— Если честно… Когда мы договорились о встрече, я думал, что мы просто попьем кофе, поболтаем и расстанемся. А сейчас… я совсем не хочу расставаться. Я бы вот так всю ночь бродил по городу, заходил во все кафе и пил с тобой кофе.

— А что нам мешает? У нас впереди вся ночь. Я чувствовала аромат кофе с корицей, запах ванили в латте, мне кружили голову такие новые для меня ощущения.

— Наверное, это и называется вкус к жизни — когда ты вдруг ощущаешь все грани тактильно, на слух, на вкус… Различаешь запахи — свежего хлеба, шоколада, французского вина…

— Может, ты и раньше чувствовала запахи, просто не обращала на это внимания?

— Дамир, я ходила по врачам, но они не могли сказать ничего вразумительного. Говорили, что нервное. У меня ведь очень нервная работа, полная стрессов — я организатор. Организатор массовых мероприятий. По-нашему говоря, «эффективный менеджер», хотя у нас это считается ругательным.

— Почему ругательным?

— Потому что так говорят про пиарщиков, которые ничего не знают и плохо знакомы с предметом, но за счет собственных управленческих навыков организуют работу других, тех, кто хорошо знаком с предметом. Признаюсь только тебе, я ведь практически ничего не понимаю в политике, в фондовых рынках и ИТ-технологиях… Ноя абсолютно четко выстраиваю работу на любых участках и делаю любые проекты «под ключ», отлично умею проводить старт-апы и разруливать любые кризисные ситуации. Я работаю с министрами, рейдерами, западными светилами и отечественными отбросами… Ведь все дело в правильном подборе нужного ресурса — временного, человеческого и контроль тайминга. Прости, меня иногда заносит в профессиональный сленг.

— Мне, наверное, придется узнать много новых слов. Но я готов учиться у тебя.

Меня подкупал его неподдельный интерес к моей работе, ко всему, что меня увлекает и составляет разные грани моего существования. Я привыкла, что мужчин интересует только одно — где у меня эрогенные зоны. Дамир, кажется, угадал — эрогенная зона у меня в голове!

С одной стороны, это внимание было лестно, с другой — стимулировало меня рассказывать всё больше и больше о составных частях моего мира: о бизнесе, отношениях между людьми, моих профессиональных технологиях и сугубо личных тайнах.

— Дамир, прости, но мы, пиарщики, все говорим на нашем «птичьем языке», вводя в транс клиентов с помощью малознакомых и подчас малозначимых слов. — Я извинялась за все эти» стар-апы» и «тайминги». — Я постараюсь говорить в рамках общеупотребимой лексики. А то ты действительно перестанешь понимать меня.

— А в чем суть твоей работы?

— Да шаманим мы, — я хитро прищурилась. — С общественным мнением, со смыслами, с ментальными стереотипами… Ой, опять перешла на сленг! Я неисправима.

— Да ладно, я давно общаюсь с четой Брусникиных, они тоже говорят на этом птичьем языке, и уже немного привык.

— А они твои близкие друзья?

— Можно так сказать. Ведь они были единственные, кто пришел на мой день рождения. Или, может, я позвал только их… Я родился двадцать второго июня, на границе Близнецов и Рака.