Звезда моей души - Татьяна Устименко

Возможно, всем тем людям, которые жили и умирали в Блентайре на протяжении целых трех тысяч лет его существования, это сравнение могло показаться мрачной метафорой. Но на самом деле лишь немногие из горожан, видевшие эту башню изо дня в день, знали правду или хотя бы догадывались о творимых внутри нее преступлениях. Похожая на устремленную прямо в небо иглу и населенная наимудрейшими из самых мудрейших людей Лаганахара, сия башня носила имя Звездной, но, увы, не являлась таковой по сути, ибо ее сердцевина подверглась разрушению гордыней, завистью и лицемерием, а поэтому давно уже прогнила насквозь.

Голос беспрепятственно промчался сквозь город, напоминавший скорее произведение искусства, нежели обычную столицу людей. Впрочем, в этом факте не обнаруживалось ничего удивительного или противоестественного, ибо Блентайр построили не кто иные, как эльфы – непревзойденные архитекторы, скульпторы и маги. Каждое здание столицы стало истинным чудом, созданным умелыми руками Полуночных. Даже простые гранитные скамьи, там и сям разбросанные между тенистыми аллеями главного городского парка, были воплощением совершенной красоты. Куда ни кинь взор, всюду перед тобой немедленно предстают затейливые архитектурные изыски: то купол храма, выполненный в образе восходящей над облаками Уны, то должный литься с крыши здания фонтан, спроектированный в виде двух встречных волн. По обе стороны мостовой одной из улиц размещалась пара трехэтажных зданий, выполненных в форме жриц богини Банрах. Мраморные создания – наполовину строения, наполовину статуи – тянулись друг к другу каменными руками, сложенными в жесте радушного приветствия. Их волосы неподвижной волной спадали назад, но были сделаны столь искусно, что казалось, будто каждая прядь живет сама по себе, вдохновенно трепеща на ветру.

Сами же улицы выглядели куда менее величественно. Некогда, века назад, их проложили очень тщательно, спланировав как цепочку идеально расходящихся от Звездной башни проспектов, подобных лучам Сола, но этот свет безнадежно померк под горами мусора и отбросов, свидетельствующих о перенаселенности, вызванной наступлением пустыни. Но, возможно, перенаселенность стала отнюдь не единственной причиной царившего на улицах беспорядка.

Люди никогда не понимали и не разделяли педантичной тяги к красоте и порядку, присущей изгнанным из города эльфам. Вывески лавок и навесы над парадными подъездами домов уже долгое время не знали чистки и полировки. Горы отбросов копились и гнили в переулках, привлекая мух да крыс и отвращая всех прочих. В темных углах и подворотнях ошивались опасные личности, на что прежде они никогда не осмелились бы, тем более так самонадеянно. И уж точно эльфы, если бы они проживали здесь, куда ответственнее радели бы о порядке в своих жилищах и не проявляли подобное вопиющее равнодушие к присутствию в городе бродяг и воров.

Так куда же подевался тот прежний хваленый, безупречный порядок, ранее насаждаемый железной волей Звездной башни? Юные глупцы, происходящие из последнего поколения горожан, утверждали, насмехаясь, будто все это результат печальных временных неурядиц. И дескать, все обязательно придет в норму, едва жрецы и чародеи смогут остановить наступающую на город пустыню. Но люди постарше только удрученно качали седыми головами и ворчали, что дела еще никогда не шли настолько плохо, даже в ту страшную пору, когда война с эльфами была в самом разгаре. Нет, беда пришла позднее, когда семнадцать лет назад принц Вильям попрал закон и женился на чародейке. С той самой минуты удача окончательно отвернулась от многострадального Лаганахара…

Но Голосу Пустоши не было дела ни до брюзгливых стариков, ни до глумливых юнцов. Он незримо парил над Западным портом столицы, недовольно замечая сваленные у пирсов каменные блоки, призванные стать новой дамбой, сдерживающей не воду, а наползающий на город песок. Здесь трудились только самые крепкие парни из гильдии Метельщиков. Засучив рукава и выставляя напоказ темную вьющуюся растительность, покрывающую их мускулистые руки, они разбивали неподатливый камень ломами и кирками. Проливая капли пота на камень и песок, силачи вкалывали так истово, словно их жизнь и благополучие напрямую зависели от результатов проделываемой работы. Впрочем, так оно и было, ибо изрядно просевшая стена гавани – ранее прекрасная и неприступная, а теперь дополнительно укрепляемая с помощью свежих блоков – стала всего лишь одним из наглядных свидетельств необъявленной войны, идущей между Пустошью и теми, кто населял Звездную башню.

Голос с любопытством промчался мимо портовых надсмотрщиков, лениво наблюдающих за тем, как рабочие по крупицам откалывают камни, роняя серые крошки и пыль в воду. Голос насмешливо взвыл, бросив в выбивающихся из сил трудяг пригоршни колючего песка. Люди заполошно закричали, умоляя богиню Банрах послать им спасение от зловещего явления пустыни. Те же из них, кто оказался поумнее, а может, наоборот, поглупее, шептались о том, что подобные предзнаменования подразумевают только одно: близится неминуемый конец Блентайра.

Покинув пристань, Голос протанцевал вдоль защитных укреплений, прозванных Нерушимыми стенами. По крайней мере, тут он сразу отметил чистоту, а также внимательность дежурной охраны, стоящей на страже с луками в руках. Посмотрим, сумеют ли они отбить атаку песка, холода и засухи…

Оставляя столицу позади, Голос пересек западный проток Алларики, пройдясь по парящему над рекой Аррандейскому мосту, выглядевшему более ажурным, чем кружевное плетение искусной мастерицы. За мостом ветер шумно ворвался в Ролсби, одну из немногих уцелевших деревушек, ранее во множестве окружавших прекрасный Блентайр. Деревня почти обезлюдела, поскольку практически все проживающие в ней семейства укрылись теперь в городе за мостом, спасаясь от подступающей пустыни. Голос злорадно поиграл приготовленным для просушки тряпьем, сбросил кое-какое развешанное после стирки белье с веревки и продолжил свой путь на северо-запад.

Он летел быстро, равнодушно промчавшись мимо горделиво возвышающихся Черных холмов, мимо спутанных можжевеловых кустов и поднимаясь все выше, в горы. Тут подтаявший снег неуверенно жался в тени скальных выступов или же робко прятался за редкими стволами узловатых елей. Весне уже пора было вступать в свои права, молодым побегам – пробить слежавшийся за зиму ковер прошлогодней соломы, а почкам – пустить тонкие листочки и побеги. И кое-где так и случилось. Но земля по-прежнему спала, сдерживая свое дыхание. Неестественная жара минувшего лета перешла в скороспелую осень, выжигая из земли любую жизнь, кроме семян самых стойких растений. Но когда наконец в Лаганахар пришла зима, она явилась всей своей ледяной и снежной мощью, принеся с собой смертоносные морозы. А теперь, после того как холода отступили, у редких фермеров затеплилась тщетная надежда на улучшение. Надежда, коей не суждено было сбыться…