Трагедия королевы - Луиза Мюльбах

Тотчас же прибежал камердинер.

— Вебер! — сказал ему король. — Бегите немедленно в Малый Трианон и попросите от моего имени ее величество королеву прийти сюда на четверть часа по важному делу, не терпящему отлагательства. Только смотрите, не испугайте ее величества, чтобы она не подумала, что получены какие-нибудь печальные вести от ее родных. Торопитесь! А теперь, барон, — прибавил он, обращаясь к министру, — вы должны своими глазами и ушами удостовериться, что королева так же мало знает об этом деле, как и я, и будет так же удивлена: я хочу, чтобы вы присутствовали при разговоре, но так, чтобы королева не подозревала о вашем присутствии. Это заставит вас тотчас же убедиться в дерзком и бесстыдном обмане. Куда ведет эта дверь, Кампан? — обратился король к камер-фрау, указывая на белую с золотым бордюром дверь, полузакрытую белыми атласными портьерами, затканными розами.

— В маленькую гостиную, государь.

— Войдите туда, Бретейль, а вы, Кампан, спустите портьеры так, чтобы министр мог все слышать, оставаясь невидимым для королевы.

Не прошло и четверти часа, как вошла Мария-Антуанетта, взволнованная, с разгоревшимися щеками.

Король поспешил ей навстречу и, прижав ее руку к губам, произнес:

— Прости, Мария, что я потревожил тебя…

— Скорее скажите мне, в чем дело? — с нетерпением воскликнула королева. — Что случилось? Большое несчастье?

— Нет, Мария, но большая неприятность, которая может быть названа несчастьем только потому, что твое имя оказывается замешанным в обмане: ювелир Бемер уверяет, что продал тебе бриллиантовое колье за миллион восемьсот тысяч франков.

— Но этот человек сошел с ума! — воскликнула королева. — Это все, что ваше величество желали сказать мне?

— Прошу тебя, выслушай Кампан, которая повторит свой разговор с Бемером!

— Что?! — воскликнула королева, только теперь заметившая Кампан, скромно отошедшую к стороне. — Что все это значит?

— Ваше величество, я приехала сюда, чтобы передать вам то, что сказал мне Бемер. Он уже был сегодня здесь.

— Да что же ему наконец нужно? Ведь вы говорили мне, Кампан, что он продал это несчастное ожерелье, с которым он все ждал меня столько лет, султану в Константинополь?

— Я повторила вашему величеству то, что сам Бемер говорил мне; сегодня, когда ваше величество выехали в Трианон, он снова явился и спросил меня, не поручала ли королева передать что-либо ему. Я ответила, что ваше величество вообще не желает иметь с ним никакого дела. «Но должен же я получить ответ на то письмо, которое писал королеве! — воскликнул он. — К кому же мне обратиться?» — «Ни к кому, — ответила я, — ее величество бросила ваше письмо в огонь не читая». — «Это невозможно! — сказал он. — Ее величество знает, что должна мне большую сумму денег».

— Я должна ему? — с ужасом вскрикнула Мария-Антуанетта. — Каким образом этот несчастный осмеливается утверждать что-либо подобное?

— Я сказала ему это, ваше величество, но он вполне убежденно ответил, что ваше величество должны ему полтора миллиона франков за ожерелье.

— Как! Опять это несчастное ожерелье? — сказала королева. — Кажется, этот человек сделал его только для того, чтобы мучить меня. Я уже целые годы слышу все про это ожерелье. Вполне понятно, что я всеми способами старалась вылечить несчастного от его мании продать свою работу непременно мне. Теперь он уже настолько помешался, что полагает, будто я действительно купила это ожерелье!

— Этот человек не помешан, — серьезно возразил король, — выслушайте до конца. Продолжайте, Кампан!

— Я стала смеяться над ним, — продолжала Кампан, — и напомнила ему, что он несколько месяцев тому назад уверял, что продал ожерелье турецкому султану. Он возразил, что королева приказала ему говорить это всем, кто будет спрашивать о судьбе ожерелья, но что она действительно купила его через кардинала де Рогана.

— Через кардинала де Рогана? — закричала королева, вскочив с места. — Через человека, которого я ненавижу? Неужели во всей Франции найдется хоть один человек, который поверит этому?

— Я сказала Бемеру, что его обманули и что королева никогда не удостоила бы кардинала своего доверия. На это Бемер ответил мне вот этими самыми словами: «Вы сами обмануты; кардинал очень в милости и тайно видится с королевой; она настолько доверяет ему, что через него прислала мне тридцать тысяч франков в уплату долга. Она в присутствии кардинала вынула эти деньги из своего маленького бюро из севрского фарфора, которое стоит в ее будуаре, около камина». — «Это вам рассказывал сам кардинал?» — спросила я и, когда он ответил утвердительно, снова повторила, что его обманули. Бемер очень испугался и сказал, что на него уже напало сомнение, когда королева в Троицын день не явилась в его бриллиантах, между тем как кардинал сказал ему, что ее величество наденет их в этот день в первый раз. После того он и решился написать ее величеству. Я посоветовала ему обратиться к министру, барону де Бретейлю, а сама поехала сюда. Оказалось, что он и сам явился сюда, и я обещала ему немедленно уведомить обо всем ее величество.

Королева слушала этот рассказ в совершенном оцепенении, неподвижная и безмолвная, как статуя, изображающая ужас. Потом яркий румянец залил ее щеки, ее глаза засверкали, и, обращаясь к королю, она сказала громким и властным голосом:

— Вы слышали, государь? Вашу супругу смеют обвинять в тайных сношениях с кардиналом де Роганом! Я требую строгого и внимательного расследования этого дела. Позовите скорее барона де Бретейля! Пусть он посоветует нам, что делать. Я настаиваю на том, чтобы это было сделано как можно скорее.

— Ваши слова для меня закон, — ответил король, с любовью глядя на взволнованное лицо королевы. — Идите сюда, Бретейль!

— О государь! — воскликнула Мария-Антуанетта, увидав министра. — Вы, значит, не сомневались во мне?