История руссов. Варяги и русская государственность - Сергей Парамонов

Далее путь шел по реке Каспле километров 90, опять-таки против течения, затем новый волок и, наконец, много сотен километров вниз по течению Днепра к Киеву.

Здесь, согласно Константину Багрянородному, предстояло купить новые лодки, оснастить их и перегрузить товары. Несколько дней затем уходило на ожидание запоздавших. Наконец, в начале июня отправлялись из Киева.

Если первая часть пути (до Киева) была тяжелой, то вторая часть была вдобавок и опасной, ибо печенеги устраивали засады, и вообще только от Дуная купцы чувствовали себя в безопасности.

Какой адский труд представляла собой переправка через пороги на Днепре, описано подробно у Багрянородного. Он, даже не зная «прелестей» первой части пути (до Киева), заканчивает описание словами: «Здесь оканчивается их многострадальное, страшное, трудное и тяжелое плавание». Но ведь это было только полдела — надо было еще вернуться, пройдя те же мытарства.

Отсюда совершенно ясно, что купцами не могли быть люди легкой наживы, какими были скандинавы, в их духе было только грабить подобных купцов.

Возвращались из Царьграда поздней осенью. Совершенно очевидно, что добраться с весны и до начала июня из Скандинавии было часто просто физически невозможно из-за позднего размерзания северных рек и озер и ледохода. Варяжские купцы должны были забрасывать свои товары в Ладогу или Новгород еще с осени и, проведя зиму там, присоединяться к торговой экспедиции славян.

Если славянам удавалось возвращаться еще к зиме, то варягам, вероятно, случалось и оставаться на Руси на зимовку при раннем замерзании северных рек. Таким образом, путь из Скандинавии в Византию и обратно занимал около года, а то и более.

Другой торговый путь — Волжский — представлял гораздо более удобств: начинался он от Ладоги, далее шел волок и широкий волжский путь вниз по течению. Никаких порогов не было, не было и печенегов, ибо берега Волги в верхнем течении были населены весьма скудно финнскими племенами, никогда воинственностью не отличавшимися. Наконец, что самое главное, путь был гораздо короче. Уже в Болгарском царстве[14], т. е. на полпути к Каспию, купцы могли обменять свои товары на товары Юга и Востока и вернуться. Для всей операции было достаточно нескольких месяцев.

Однако и наличие волжского пути не может изменить основного факта: торговля Скандинавии с Византией всеми путями была весьма незначительна.

Итак, мы решительно должны отвергнуть представление, что скандинавские купцы широко пользовались путем «из варяг в греки». Теоретически это можно допустить, но практически это надо еще доказать.

Путь «из варяг в греки» был путем исключительно местным, т. е. самих руссов, они организовывали торговые экспедиции, они везли свои товары, они проходили большую часть пути по своим землям, наконец, их путь был заметно короче, чем у скандинавов.

О пользовании греками этим путем мы не находим ни малейшего намека. Скандинавы, конечно, пользовались этим путем, но в незначительном объеме и будучи всегда в зависимости от руссов и в Новгороде, и по пути, и в Киеве, — всюду их могли остановить, не дать съестных припасов, не продать лодок, снастей и т. д.

Таким образом, широкая торговля скандинавов с греками через Русь — совершенный миф.

Переходим теперь к рассмотрению другого мифа. А. Погодин (Белград, 1938) писал: «…на важнейшем водном пути “из Варяг в Греки” была расположена целая система гарнизонов, превратившая норманнов из случайных завоевателей в создателей государства». Почти каждое слово в этом отрывке ложно, и трудно придумать большую карикатуру на действительную историю, чем это сделал А. Погодин.

Прежде всего, никогда норманны не были «создателями государства» (подразумевается, русского). Русское государство, по крайней мере Киевская Русь, бывшая его ядром, существовало задолго до появления Рюрика в Новгороде (в этом труде читатель найдет немало доказательств этого).

Нельзя, далее, путать кучку людей, династию Рюрика с целой скандинавской нацией, вернее нациями. Здесь обычнейшая ошибка логики: «pars pro toto…» (лат. — «часть вместо целого»). Напомним, далее, что норманская династия (а может быть, славянская?!) немедленно растворилась в славянском море, — это признается даже самыми ярыми норманистами.

Никогда норманны «случайными завоевателями» Руси не были, да и, вообще, как прикажете понимать суть этого выражения — «случайные завоеватели»? А. Погодин не в состоянии привести ни одного факта «завоевания» Руси норманнами. Рюриковичи не завоевывали Новгорода, они — воины-профессионалы, были приглашены для организации регулярной и надежной обороны страны, защитниками от нападений своей же братии скандинавов, если верить, что они были скандинавы.

История Новгорода начинается глухим упоминанием того, что он был данником варягов, но не следует мерить прошлого аршином современности. Одно дело — платить дань, т. е. соглашаться на меньшее зло, а другое дело — быть завоеванным. Мы не имеем ни малейших указаний, что варяги до Рюрика навязывали славянам свой язык, свою веру, свои обычаи, свой государственный строй, — всё сводилось к платежу дани.

Но когда это меньшее зло разрослось и гнет дани (вернее насилий) стал слишком тяжелым, новгородцы выгнали варягов за море силой, а чтобы оградить себя и соседние финнские племена от повторения насилия, — решили организовать постоянную армию, с системой крепостей («городов») и с опытным военачальником во главе.

И здесь опять-таки ошибка — «pars pro toto». Если Новгород, допустим, был некоторое время данником варягов, то это не значит, что данником их была вся Русская земля вдоль пути «из варяг в греки», как это утверждал А. Погодин.

Даже если мы возьмем Новгород, то на протяжении всей его достоверной, писаной истории мы ни разу не застаем его в подчинении у варягов. С варягами бывали небольшие стычки на самой окраине Новгородской земли, и только; стычки, всегда оканчивавшиеся в пользу Новгорода.

Вряд ли А. Н. Насонов, 1951, прав, пишучи: «Изучая образование территории Новгородской “области”, приходим к убеждению, что 40-е — 50-е годы XI века были переломными. В эти десятилетия, приблизительно, во всяком случае не ранее, Ладога окончательно перешла в руки новгородцев. Рогнвальд Ладожский умер, по-видимому, в 1030 году (по Fagrskinna[15]), и его сменил сын Элиф. В середине XI века Ладога (Aldeigjuborg) исчезает со страниц северных “норманнских известий”».

Дело в том, что из «Эймундовой саги» видно, что Рогнвальд Ладожский владел Ладогой, потому что был двоюродным братом Ингигерды, жены Ярослава Мудрого. Он вовсе не был владельцем Ладоги, а только управителем ее по поручению Ярослава.

Представление, что Ладога была своего рода «tête-de pont» (фр. «плацдарм, предмостное укрепление») на пути к Волге и Каспийскому морю, и из-за нее велась борьба между новгородцами и скандинавами, вряд ли верно: положительных исторических данных в этом отношении у нас нет.

Вообще, можно предполагать, что первое столкновение славян с новгородцами произошло на почве торговли Скандинавии с Востоком. Вооруженные скандинавы, богатые людьми, оружием и товарами, легко захватили южную часть Ладоги и волок к Волге у одного из финских племен, если вообще эта область кому-то принадлежала и не оставалась незаселенной. Можно думать, что здесь должна была быть скандинавская фактория, но точных данных для доказательства этого нет.

Новгородские «словене» в своем вековечном «Drang nach Osten»[16] в конце концов столкнулись со скандинавами в районе Ладоги и пошли далее, как колонизаторы, на север и восток. Однако материально и организационно скандинавы были в этом месте сильнее, хотя и не образовывали здесь своего чисто скандинавского государства. Это привело к тому, что новгородцы и приильменские славяне, равно как и окрестные финнские племена, стали платить дань варягам.

Завоевывать новгородцев в полном смысле этого слова, т. е. селиться на их земле, заставлять жить на свой лад и т. д. скандинавам было нечего. Они были заняты более добычливым и спокойным делом: волжской торговлей, извлечением выгоды из окрестных племен (путем ли торговли, путем ли получки дани), а также разбоями по Великому волжскому пути и Каспию у народов древних культур, у которых было чем поживиться.

Когда насилие варягов стало, однако, нестерпимым, славяне и финны восстали, прогнали варягов, пригласили общего военачальника с постоянным войском.

Как обстояло дело с Ладогой и волжской торговлей после изгнания варягов, сказать трудно. Скорее всего, можно предположить, что торговля скандинавов продолжалась, ибо в ней было заинтересовано и окрестное население.

В Ладоге, надо полагать, было своего рода двоевластие: номинально это была славянско-финская область, а фактически главную роль играли скандинавы, в Ладоге заправлял деньгами капитал, находившийся в руках скандинавов.