Несколько шагов до прыжка (СИ) - "Val. Ekkert"

Ньют, кажется, ещё сильнее сжал пальцы на его спине, шмыгнул носом и отстранился. Глаза его блестели, но щёки были сухи, и Персиваль мысленно выдохнул: вот кого-кого, а плачущих людей он никогда не умел успокаивать. Терялся. А если бы плакал именно Ньют, на способности Персиваля утешать можно было бы временно ставить крест. С гарантией.

— Спасибо, — неловко произнёс Ньют, слегка напрягшись, и Персиваль только после этого сумел опомниться и разжать руки. Плохи твои дела, Перси. Ой, плохи.

— Не за что, — мягко ответил он, мысленно гоня в шею все глупости вроде «это моя обязанность». Впрочем, кто знает: может, именно на такое Ньют бы и мог клюнуть — что утешали его из стремления вернуться к делу, а не по личным мотивам… — Ты поговорить готов?

Ньют потёр лоб, судорожно вдохнул и выдохнул, но на этом, кажется, действительно успокоился. Встряхнул головой и прямо взглянул Персивалю в лицо:

— Кажется, да. Только давай… не про то, что тренировка общая. Я на самом деле думаю, что проблема всё-таки не в этом.

— Правильно, — одобрил Персиваль, пытаясь сглотнуть, чтобы избавиться от пульсации в горле и вернуть несчастное сердце туда, где ему полагалось быть. — Если бы ноги у этой проблемы росли оттуда же, откуда у проблемы с сальховом, чёрта с два ты бы сделал нормальный заход.

Ньют кивнул, сжимая ладонью колено. Похоже, ему не хватало какой-то опоры, несмотря даже на то, что он сидел.

Желание снова подставить ему плечо — просто так, для чего угодно — навалилось с новой силой. Даже щёку изнутри закусить пришлось, только бы сдержаться и не сгрести опять в охапку.

Так, в сторону это. К чёрту. Сейчас они — тренер и подопечный, и если он будет позволять себе подобные… переживания прямо на работе, то далеко они не уедут. Вот после — сколько угодно страдания и рефлексии, а сейчас необходимо собраться.

— Ты говорил, что у тебя запал теряется, — продолжил Персиваль. — Подумай хорошенько, Ньют: ты уверен, что он у тебя был, этот запал?

Тот чуть нахмурился, пожал плечами:

— Персиваль, знаешь… Кажется, я слишком много думаю.

Персиваль подавил желание одновременно расхохотаться и закрыть лицо рукой. Если у Ньюта Скамандера было что-то не так, то этому «чему-то» всегда находились… крайне интересные объяснения.

— Ты думаешь, вместо того, чтобы просто выполнять? — перевёл он. И чуть не подавился воздухом: настолько неожиданно Ньют вскинул голову и широко улыбнулся, настолько внезапной и ошеломительной была эта улыбка.

— Похоже, что именно так. Я ведь его уже делал, у меня есть мышечная память отработанного прыжка, но я сейчас почему-то прыгаю не телом, а мозгом. Это нехорошо. Мне пришло в голову… Давай мы сейчас ещё попробуем…

— Это само собой, — не удержался Персиваль.

Ньют снова улыбнулся, одобрительно и широко:

— Честное слово, я постараюсь отключить логику и вообще… И психовать, если не получится, больше не буду.

— Психуй, сколько влезет, — вырвалось у Персиваля. — Думаю, ты уже понял, что по части успокоения я к твоим услугам.

Ньют на секунду прикусил губу, потом опять кивнул:

— Спасибо тебе ещё раз. Но я правда постараюсь. Ты правда здорово успокаиваешь, это мне понравилось, но вот то, что к этому привело — нет. Сам не хочу больше.

Персиваль поднял брови. «Понравилось» ему, значит.

Очень хотелось обойтись без ложных надежд, но когда Ньют вёл себя так и говорил подобные вещи, это не представлялось возможным. Никак.

— Так вот. Сколько у нас ещё времени? Часа четыре? В общем, мы сейчас попробуем, пока не получится. Как получится — давай тодес отработаем? И не говори, что ИСУ пока молчит: в произвольной он должен отличаться, а значит, любой пригодится.

План Ньюта был хорош. Во всём, кроме того, что касалось перехода на отработку другого элемента сразу после того, как выйдет первый.

— Я бы предпочёл, чтобы ты закрепил успех, выполнив риттбергер, — суховато сообщил Персиваль. Ньют аж глаза округлил:

— Да естественно, ты что? Думаешь, я один раз прыгну, обрадуюсь и сразу плюну? Когда такое было?

Пришлось обезоруживающе улыбаться:

— Ты же меня знаешь: я педант и параноик. Нужно уточнить всё.

— А, тогда ладно, — фыркнул Ньют. Судя по всему, он действительно пришёл в норму, и Персиваль всерьёз обрадовался этой маленькой победе. Обнимать его почаще, что ли… Глядишь, и психовать меньше будет. А то фигуристы — народ нервный, Персиваль это отлично знал ещё по себе. И профилактика им не помешает…

С усилием отогнав эти мысли, он сосредоточился на том, что говорил Ньют:

— …а за полчаса до конца времени давай ты выйдешь на лёд и мне покажешь прыжок? И ещё я хотел бы с тобой вместе его сделать.

«Держи лицо! — заорал кто-то внутри головы. — Лицо держи, дурак, ну что он тебе такого предложил?»

В общем-то, и впрямь ничего из ряда вон выходящего. Будучи тренером, он частенько выходил на каток, чтобы показать ребятам технику, указать на ошибки и проделать всё это, так сказать, «в замедленной съёмке», чтобы легче было понять. Да и выполнять параллельный прыжок именно с партнёром, а не с партнёршей, ему тоже приходилось: Абернати, например, в своё время никак не мог подружиться с тем же риттбергером. Пришлось показывать наглядно.

Но учитывая нынешнее отношения Персиваля к Ньюту, в этом его… предложении сквозило нечто почти интимное.

По крайней мере, для Персиваля.

А получится, гм, интересно, если Ньют прыжок как раз выполнит, а сам он — нет. Пожалуй, это даже будет значить, что здесь он и правда хорош как тренер: ученик его переплюнет.

— Я, — Персиваль выдавил улыбку, — с удовольствием. Но сейчас — давай всё-таки с Куини.

Ньют рассмеялся и поднялся на ноги. Глянул на пол, чуть поморщился, посмотрел просительно:

— Можно, я это потом уберу?

— Конечно, — удивлённо отозвался Персиваль. Ему и в голову не пришло заставлять Ньюта наводить порядок сразу после того, как тот успокоился.

Серафина ждала их у входа на лёд, привычно покачиваясь с носка на каблук. Куини сидела рядом на скамейке и встревоженно глянула на них, но тут же улыбнулась — видимо, по лицам поняла, что всё в порядке. На льду вовсю вертелся в волчке Абернати. Тины и Ричарда нигде не было видно.

— Я разрешила им сходить выпить кофе, — ответила Серафина на немой вопрос Персиваля. — Я же не могла предсказать, сколько времени вас не будет.

Ньют рассмеялся:

— Ты же знаешь, я всегда быстро успокаиваюсь.

Серафина вернула ему усмешку:

— Обычно дольше.

— Мне помогли, — вдруг очень серьёзно проговорил Ньют, снимая чехлы с лезвий коньков. Вспрыгнул на лёд, обернулся к Куини, протягивая руку. — Давай ещё? Я понял, в чём была ошибка.

Персиваль внезапно почувствовал, что ноги его не держат, и опустился на скамью — буквально туда, откуда только что вскочила Куини. Серафина глянула на него с тревогой и присела рядом:

— Что такое, Перси?

Он покосился исподлобья. От коллег до друзей они доросли за первый же год совместной работы, и частенько откровенничали и, бывало, жаловались друг другу на жизнь. Но о своём нынешнем состоянии Персиваль не мог говорить ни с кем. Включая Серафину. Пожалуй, особенно с Серафиной.

— Он много думает, — ответил он вяло и, похоже, несколько невпопад. — И я, кажется, тоже. Знаешь, когда мне было столько, сколько ему, я тоже частенько… «катался головой», как он выразился.

— И в итоге проиграл Олимпиаду? — хмыкнула Серафина. Персиваль ухмыльнулся в ответ:

— Геллерт тогда в любом случае её бы выиграл. С той-то программой и той музыкой.

— А в две тысячи восьмом с той же музыкой выиграли уже у него, — сухо кивнула она. — Но я тебя поняла. Ты убеждал Ньюта, что он может обратиться к памяти своего тела, раз уж он когда-то, ещё с Тиной, сумел вытянуть прыжок?

Персиваль прикрыл глаза. Смертельно хотелось согласиться, что так всё и было, и прекратить этот разговор, но… в общем-то, было незачем.

— Нет, — криво усмехнулся он. — До этой мысли он дошёл сам. Я просто его успокоил. Знала бы ты, как я сам в своё время психовал, и мне не в кого было уткнуться, кроме стены сортира на катке…