В отсутствие начальства - Николай Свечин

В Уложении о наказаниях действительно есть статья за прелюбодеяние, если последует жалоба оскорбленного в чести супруга[22]. Но обычно люди договариваются между собой без вмешательства закона. Иначе в тюрьмах сидела бы половина населения империи… Вы сами, видать, без греха? Никогда чужих жен не лущили?

Прокурор из розового сделался красным:

– Я слышал о вас, господин Лыков. О ваших методах дознания. Вы ведь и в тюрьме успели из-за них посидеть?

– В тюрьме я был, – подтвердил сыщик. – По ложному сфабрикованному обвинению. Попались такие же, как вы, – что ни дай, все съедят.

– Я попрошу… – начал было Брок, но Лыков резко оборвал его:

– Именно потому, что сам стал жертвой судебной ошибки, я ни в коем случае не допущу, чтобы она свершилась еще раз здесь, в Смоленске. И всякий, кто посмеет мешать мне установить истину, будет наказан.

В кабинете стало слышно, как в окно с улицы стучится шмель. Алексей Николаевич понял, что сказал лишнее. Но было уже поздно. Прокурор с оскорбленным видом молча указал ему на дверь, и питерец вышел. Следом за ним выскочил и Резников. Он укоризненно прошептал:

– Вы только все испортили. Теперь я не смогу отправить дело на повторное дознание.

Вдруг он развернул сыщика лицом к лестнице и сказал:

– Вот кого боится сейчас наш камер-юнкер. Видите того господина в серой визитке?

Лыков всмотрелся: возле лестницы стоял знакомый ему по Петербургу человек по фамилии Аванесян. Тот самый присяжный поверенный с лицом абрека, который защищал в суде головорезов «ивана ивановича» Рудайтиса[23]. Тогда сыщик и адвокат сцепились, и Аванесян критиковал правоохранителя за жесткие методы. Но потом они уладили отношения и при встрече в столице вежливо раскланивались.

– А почему Брок боится Аванесяна? – спросил питерец у смолянина.

– Вы его знаете? Он гроза нашего Окружного суда. Выиграл три дела подряд, выставил прокурора в самом дурацком виде. А тот считал свое обвинение абсолютно доказательным.

– Понял, – ухмыльнулся Лыков. – Дайте мне полчаса, и надеюсь, камер-юнкер изменит свое решение.

Он подкрался сзади к Аванесяну и сказал:

– Приветствую вас, Сурен Оганесович. Какими судьбами?

Присяжный поверенный развернулся, увидел сыщика и приятельски протянул ему руку:

– Ба, и вы в Смоленске? Погодите, погодите… Мне только что рассказали, что арестован чиновник Департамента полиции. Его нашли возле убитой им потаскухи. Вы поэтому здесь?

– Да. А чиновник – мой помощник Азвестопуло, вы наверняка его помните.

– Ваш грек? Конечно, помню. Он не похож на убийцу падших женщин.

– Сергей ее не убивал, это очевидно. Но не всем. Я сейчас вдрызг рассорился с прокурором, который отказывается вернуть дело на повторное дознание.

– А вам надо, чтобы вернул? – догадался Аванесян.

– Да, поскольку в этом случае я найду настоящего убийцу. Конечно, я его так и так найду, но все должно идти надлежащим порядком. Опять же, Сергей сидит в следственной тюрьме. За то, чего не совершал.

– Если его посадили, значит, у обвинения на руках крепкие улики…

– Это они так думают, – возразил сыщик. – Я уже обнаружил явные подтасовки, всего-навсего пролистав бумажки. От обвинения камня на камне не останется. Но мне нужно участвовать в дознании. Вы готовы в случае чего защищать Сергея Маноловича в суде? За весьма достойный гонорар.

Адвокат вскинул голову, как строевой конь при звуке трубы:

– Во-первых, я очень молодой. А во-вторых, очень алчный. Конечно, готов!

– Тогда пойдемте сейчас к прокурору и скажите ему это в лицо. Угощение в ресторане за мной.

– К Броку? Лихо я его в последний раз извазякал! Как говорят в кадетских корпусах – мордой об стол.

– Да, он вас сейчас боится, – подтвердил сыщик. – Ну, идемте? В «Кафе-Рояль» очень вкусный судак гримольди. Официант вчера хвалил.

– Я предпочитаю мясо, – закапризничал Аванесян.

Лыков вспомнил старую армейскую остроту:

– Гарантирую обед из трех блюд: курица ребром, курица плашмя и курица боком.

Адвокат хмыкнул:

– Идемте!

Когда прокурор увидел, кого к нему привел надоедливый питерец, его чуть не хватил удар. Разговор вышел очень коротким. Аванесян с легким презрением в голосе сказал:

– Алексей Николаевич рассказал мне свой случай. И предложил выступить защитником Сережи Азвестопуло, если у вас хватит глупости довести дело до суда. Я дал согласие. Мы поняли друг друга?

Брок только буркнул горлом. А питерцы отправились в «Кафе-Рояль». Присяжный поверенный повел себя скромно и объел статского советника всего на семь рублей, если считать с выпивкой. Прощаясь, тот сказал:

– Передайте от меня привет вашему работодателю, Иллариону Саввичу. Ну, в смысле Сергею Родионовичу.

Сыщик назвал настоящее имя «Ивана Ивановича» и то, под которым он жил сейчас. Адвокат рассмеялся и протестующе скрестил руки:

– Могу передать только Сергею Родионовичу.

– Ну, хоть так.

Сыто урча, Лыков прошел к судебному следователю. Тот опять хлебал чай, на этот раз с пряниками. Увидев гостя, Резников со смехом протянул ему распоряжение на имя полицмейстера:

– Держите, вы своего добились.

– Отлично. Белье Азвестопуло я у вас тоже забираю, это отправная точка нового дознания. Дмитрий Наркизович, мне не терпится встретиться с сыскными. Вы не можете вызвать сюда Ткачева? Уж простите за назойливость, но Гепнер будет тянуть волынку, а Сергей Манолович томится в камере за чужой грех. А так бумага ваша напрямую попадет к исполнителю. И я уже через час начну вместе с чинами сыскного отделения повторное дознание.

– Тетенька, дай воды напиться, а то так есть хочется, что даже переночевать негде, – поддел просителя следователь и снял трубку эриксона.

Через полчаса пришел Ткачев – угрюмого вида мужчина средних лет, в готовой паре, с лысиной и солдатскими усами. Следователь представил ему питерца, вручил бумагу и сказал:

– Господин Лыков хочет побыстрее начать повторное дознание, поскольку уверен в невиновности своего товарища…

Ткачев едва заметно улыбнулся, но промолчал. Резников продолжил:

– К этому вас обязывает как мое распоряжение, так и телеграмма директора Департамента полиции. Вы еще не получали ее копию от губернатора? Получите. А пока вот вам приказ, забирайте Лыкова и идите к себе. Введите его в курс дела, ознакомьте официально с актом дознания, своими выводами – ну, сами знаете. Дело не закончено, убийца не найден, а подозреваемый, что сидит в Тюремном переулке[24], пока лишь подозреваемый. У Алексея Николаевича есть большие сомнения в его виновности.

– Виноват, ваше благородие, но мне нужно письменное распоряжение господина полицмейстера.

– Так идите вдвоем к нему, прямо сейчас, и оформите. А я скажу Гепнеру в телефон, чтобы сидел и ждал вас, никуда не убегал. Все, Николай Евдокимович, за дело. Убийца на свободе!

Всю дорогу до полицейского управления Ткачев шел молча, недовольно косясь на питерца. Тот уже понял, что кашу с этим гусем не сваришь. И черт с ним, если он, по словам Дмитрия Наркизовича, скоро уедет из города. Другие-то останутся. Надо наладить отношения с ними. Опять же, завтра появится губернатор и даст всем хорошего пинка. Тогда и поглядим на ваши улики.

Гепнер встретил статского советника злой гримасой:

– Что, добились своего?