Групповые люди - Юрий Азаров

— Вот кого надо брать, и немедленно, — сказал Чаинов.

— Подождите, все не так просто. Неужто вы так сразу оказались на стороне троцкистско-зиновьевского блока? Послушаем, как ответит ему Каменев. Поглядим, как поведет себя Бердяев. В ваших интересах узнать до конца ход их мыслей. В процессах такого рода рассуждения могут быть крайне полезными.

— Я прошу вас, товарищ Степнов, не вмешиваться в наши профессиональные тайны, — сказал Чаинов. — Методы и приемы нашей работы строго засекречены и не подлежат оглашению.

— Бог с ними, с вашими секретами. Давайте все же вникнем в их спор. Редчайшая возможность присутствовать при таком историческом стриптизе.

Между тем, по просьбе Каменева, внесли поднос, на котором стояли хрустальные фужеры с императорским двуглавым орлом, бутылка французского коньяка, бутерброды с красной и черной икрой.

— Значит, по-твоему, все гибельно, все во власти злых сил?

— Я так не считаю, — ответил Бердяев. — В отличие от Струве и Милюковых я не считаю, что русская революция сделана…

— Большевистская революция, — поправил Каменев.

— Да, я не считаю, что большевистская революция сделана какими-то злодейскими силами, чуть ли не преступниками, или, как ты говоришь, бесами.

— Это ты говоришь! — рассмеялся Каменев и добавил:- Неужто ты отказался от идеи Великого Инквизитора и перерождения революционных сил?

— Это разговор особый. Позволь мне закончить мысль о революции. Я ее принял даже не как необходимость, а как единственную реальность, являющуюся действительным моментом моей личной судьбы. Воинственные противники революции называют меня чуть ли не главным ее виновником. Могу признаться, что я считаю себя ответственным за то, что произошло и происходит в России. Ты знаешь, что я всегда утверждал: революция в России неизбежна и справедлива. Я предвидел, насколько тебе это известно, что революция истребит в России свободу и культуру. Наивными и смешными кажутся мне и теперь предположения гуманистов о революционной идиллии, о бескровной революции, в которой наконец-то обнаружится доброта человеческой природы и благородство народных масс. Революция есть тяжелая болезнь, мучительная операция больного, и она свидетельствует о недостатке положительных творческих сил, о неисполненном долге.

— Тебе известны лекарства от этой болезни?

— Мне неизвестны все лекарства, но — в один препарат я верю безусловно. Этим препаратом является духовная культура. Миросозерцание, под символикой которого протекает революция, не только не признает существования духа и духовной активности, но и рассматривает дух как препятствие для осуществления коммунистического строя. Альтернатива сейчас обрисовалась таким образом: либо революция напрочь уничтожит духовную культуру и сама погибнет, либо возьмет на вооружение духовную культуру и, оздоровившись, будет строить намеченную революцией новую жизнь на нравственных началах.

— "В белом венчике из роз впереди Иисус Христос". Коммунизм, но непременно с христианством! Новая вариация богостроительства. Грядущий хам в обнимку с ангелами во Христе! Это и есть, милостивый государь, настоящая контрреволюция. Мы оказались в кольце контрреволюционных сил, мы окружены вооруженными до зубов врагами, мы блокированы, и нам нечего жрать, мы гибнем от голода и холода, а ты нам подсовываешь в качестве препарата проповеди о Боге.

— Я ничего не подсовываю. Я вижу, как рвется традиция культуры, как гибнет на глазах русский духовный ренессанс, как уничтожают цвет нации и под флагом революции творят действительную контрреволюцию.

— Вот это ты правильно заметил, — смягчился Каменев. — И что же ты предлагаешь конкретно?

— У меня зародилась мысль собрать оставшихся деятелей науки и искусства и создать центр, в котором продолжалась бы жизнь духовной русской культуры. Объединение должно быть широким, охватывающим людей разных направлений. Я предлагаю образовать Вольную Академию Духовной Культуры. Эта академия будет функционировать на общественных началах, в нее войдут рабочие, крестьяне, интеллигенция. Ее основная задача не только способствовать развитию науки, техники, искусства, театра, образования, но самое главное — определять пути действительного духовного обновления сегодняшних людей…

— Смягчать нравы, облагораживать поступки? Идеалист ты, Николай Александрович, но говоришь дело. Эта творческая работа с людьми и есть живое строительство социализма. В этом мы сейчас нуждаемся больше, чем когда-либо. И я поддержу тебя, но здесь есть и кое-какие опасности. Не хлынет ли в твою Вольную Академию недобитая контрреволюционная сволочь? Не превратят ли они твою трибуну в место антисоветской агитации? Не станет ли академия действительной духовной академией, то есть еще одним заведением, несущим людям мрак и поповщину?

— Я предвидел эти опасности и эти вопросы, — сказал Бердяев. — Конечно же, все зависит от того, как повести дело. Зависит от того, кто и как будет защищать культуру.

— И от кого защищать? — вставил Каменев.

— Именно. Я расскажу тебе об одном крохотном случае. Однажды меня пригласили на собрание, точнее, на диспут о Христе. Я пришел на это собрание, которое организовал клуб анархистов. На собрание были приглашены служители церкви, толстовцы, сторонники Федорова и анархо-коммунисты. Там были рабочие и красноармейцы, интеллигенты и матросы. Один рабочий, по-видимому анархист, читал доклад об Евангелии, доказывая, что дева Мария была проституткой, а Христос — незаконный сын римского солдата. Аудитория бешено аплодировала, казалось бы, все были довольны, и никто не мог возразить. Создавалось такое впечатление, что докладчик победил, но даже если бы такое случилось, то какова победа?! Я ощущал себя втоптанным в грязь. Было больно оттого, что толпа ликовала по поводу этой высказанной элементарной грязи. Они будто не понимали, что состоялось не разоблачение, а саморазоблачение. А затем последовало новое обнажение. Это то, о чем ты до этого говорил по поводу Мережковских и Белых. Полезли на сцену сначала биокосмисты: они орали, что им чудятся голоса о необходимости спасать землю, и немедленно, что никакого Христа нет и что есть Великий Разум, который объединяет всю мировую культуру и всемирное страдание, поэтому надо выходить на прямую связь с космосом, а следовательно, с Великим Разумом и таким образом спасать человечество и больную землю. Нечто подобное несли и дзенбуддисты, федоровцы, йогисты, минималисты и максималисты — одним словом, все, кто был там. И все считали своим долгом бросить камень в мировую духовную культуру, в Христа. И тогда я выступил с мыслями, которые изложил затем вот в этой брошюре. — Бердяев положил на стол брошюру с броским названием "О достоинстве христианства и недостатках христиан". — По мере того как я говорил, на мою сторону переходили рабочие и служители культа, матросы и красноармейцы, анархисты и коммунисты.

— Ситуация прямо-таки цицероновская, — улыбнулся Каменев.

— Ты не смейся. Заблуждения Катилины бледнеют в сравнении с заблуждениями фанатически настроенной толпы.

7

— Кто такая Катилина? — прошептал мне на ухо Чаинов, доставая из кармана блокнот и карандаш.

— Катилина — это он, а не она. Люций Сергий Катилина — римский революционер — поднял знамя вооруженного восстания против белого террора за шестьдесят лет до рождения Христа.

— Откуда вам это известно? Назовите источники.

— Самый первый — Плутарх. А самый последний — Александр Блок. Блок назвал Катилину римским большевиком. Катилина пытался захватить власть и отменить налоги. У него было устроенное тело и устроенная голова.

— Что значит устроенная голова? Так не говорят.

— Это Блок так говорит. Катилина ни перед чем не останавливался, чтобы достичь цели. Он убил своего брата, жену и сына. Последнего он убил за то, что тот увлекся кокоткой Орестиллой, которую он сам хотел любить. У Катилины было много весталок, и он жил со своей дочерью, потому что был дик и необуздан. И именно поэтому был любимцем аристократии, в особенности женщин. Но самое главное было то, что Катилина был заговорщиком. Он заключил союз с такими же подонками, как и он сам, и они в подтверждение клятвы принесли в жертву одного человека, которого убили. Они съели по куску его мяса. Разные бывают революционеры…

— Какой же он революционер?

— Наши историки так пишут. Они подчеркивают, что Цицерон благодаря ораторскому искусству возбудил толпу против республиканца Катилины и тот бежал. Даже его друзья, заговорщики, перешли на сторону Цицерона. Цицерон, может быть, и не был революционером, но он был порядочным человеком, духовной личностью и не ел человеческого мяса. Вот об этом, кажется, и Бердяев говорит…